Отец Ив был высоким, красивым, атлетически сложенным мужчиной. Без сомнения, он занимался каким-нибудь видом спорта. Кроме того, в нем не было даже признака мягкотелости — той мягкотелости, которая является результатом смеси целомудрия и хорошего питания, что оказывает такое отрицательное воздействие на священников. Если бы отец Ив не был одет в церковное одеяние, он был бы похож на тех, кто всецело занят улучшением своих внешних данных путем активных занятий спортом.

— Да, отец, — сказал кардинал, — Плащаница. Однако, к счастью, Господь Бог ее защищает, поскольку ей никогда не было нанесено никакого ущерба.

— Я просто пытаюсь не упустить абсолютно ничего при расследовании многочисленных инцидентов, постоянно происходящих в соборе, — пояснил Марко. — Отец Ив, вот моя визитная карточка, на ней есть номер моего мобильного телефона. Пожалуйста, позвоните мне, когда у вас будет готов список, о котором я прошу. Более того, если вы вспомните о каком-нибудь обстоятельстве, которое, с вашей точки зрения, сможет помочь нам в расследовании, прошу сообщить мне и о нем.

— Разумеется, сеньор Валони, я именно так и поступлю.

Зазвонил мобильный телефон, и Марко немедленно ответил на звонок. Незнакомый голос лаконично сообщил: сгоревший в соборе человек был мужского пола, его возраст — около тридцати лет, рост средний — 175 сантиметров, худой. Да-да, именно так, языка у него не было.

— Вы уверены, доктор?

— Уверен настолько, насколько можно быть уверенным, имея дело с обгоревшим трупом. У него не было языка, и это не явилось результатом пожара, потому как язык был отрезан раньше, но не спрашивайте меня когда, потому что при таком состоянии трупа это трудно определить.

— Что-нибудь еще, доктор?

— Я направлю вам полный отчет. Я позвонил вам, как только мы закончили вскрытие трупа, — как вы меня и просили.

— Я приеду посмотреть на труп. Не возражаете?

— Вовсе нет. Он будет здесь целый день. Приезжайте, когда хотите.

— Марко, что с тобой?

— Ничего.

— Шеф, я же тебя знаю, ты явно в плохом настроении.

— Видишь ли, Джузеппе, меня что-то беспокоит, но я толком не понимаю, что именно.

— А я знаю, в чем дело. На тебя произвело впечатление то же, что и на нас: появился еще один человек с отрезанным языком. Я попросил Минерву поискать в компьютере информацию о том, не существует ли какой-нибудь секты, которая занималась бы отрезанием языков и организацией краж. Я понимаю, что это нелепо, однако нам нужно искать по всем направлениям, а Минерва — просто гений в том, что касается поисков по интернету.

— Хорошо. Тогда расскажи мне, что вам удалось выяснить.

— На первый взгляд ничего не пропало. Ничего не было украдено. Антонино и София уверяют, что все осталось на месте: картины, канделябры, скульптуры… в общем, все ценности собора в наличии, хотя некоторые из них и пострадали от пожара. Огонь уничтожил церковную кафедру — ту, что слева, а также скамейки для верующих, да и от скульптуры Пречистой Девы Марии — XVIII века! — остался один пепел.

— Все это будет отражено в отчете.

— Да, шеф, но отчет все еще не закончен. Пьетро пока не вернулся из собора. Он там опрашивал рабочих, которые занимались установкой нового электрооборудования. Похоже, что причиной пожара послужило короткое замыкание.

— Еще одно короткое замыкание!

— Да, шеф, еще одно, как в девяносто седьмом. Пьетро, кроме того, поговорил с представителями компании, занимающейся проведением этих работ, и уже попросил Минерву поискать в компьютере информацию о хозяевах этой компании, а заодно поинтересоваться и ее сотрудниками. Некоторые из них — иммигранты, и нам тяжело будет получить какую-либо информацию о них. Кроме того, мы с Пьетро опросили весь персонал резиденции кардинала. Когда вспыхнул пожар, в соборе никого не было. В три часа дня он всегда закрыт. Да и рабочие тогда ушли: это было время обеденного перерыва.

— Пока что фигурирует труп только одного человека. А может, были какие-нибудь соучастники?

— Этого мы, не знаем, хотя, возможно, были. В одиночку очень трудно подготовить и совершить кражу в Туринском соборе, если только это не вор, работавший на заказ, нацеленный на одно конкретное произведение искусства, потому как в этом случае ему сообщники не нужны. Впрочем, об этом мы ничего не знаем.

— Однако, если он был не один, как удалось скрыться его сообщникам?

Марко некоторое время молчал. Неприятное ощущение, появившееся у него в желудке, было явным признаком обеспокоенности. Паола ему говорила, что он помешался на этой Плащанице, и она была отчасти права: ему действительно не давали покоя люди с отрезанными языками. Марко был уверен: что-то ускользнуло от его внимания, какая-то ниточка, за которую можно было бы ухватиться. Если он ее найдет и потянет за нее, то сумеет распутать этот клубок. Он решил съездить в Туринскую тюрьму, чтобы встретиться с тем немым. Кардинал сообщил Марко одну деталь, привлекшую его внимание: когда кардинал навещал этого человека, тот казался невозмутимым, как будто не понимал, что ему говорил кардинал. Возможно, за это можно зацепиться, по крайней мере можно предположить, что этот немой — не итальянец и потому не понимает, что ему говорят. Два года назад, когда его схватили карабинеры, выяснилось, что у него нет языка; кроме того, он ни мимикой, ни жестами, никак не реагировал, когда ему задавали вопросы. Да, Марко съездит в тюрьму, поскольку этот немой — единственная зацепка, даже если он идиот, и за эту зацепку нужно ухватиться.

Закурив еще одну сигарету, Марко решил позвонить Джону Бэрри, атташе по вопросам культуры посольства США. В действительности Джон был секретным агентом, как и почти все атташе по вопросам культуры различных посольств. Правительства не отличались особой изобретательностью при создании «легенд» для своих агентов за границей.

Джон был неплохим парнем, хотя и работал на Департамент анализа и оценки ЦРУ Его работа не была работой «на передовой»: он всего лишь анализировал информацию, поставляемую другими агентами, комментировал ее и отправлял в Вашингтон. Он и Марко уже многие годы были друзьями. Это была дружба, фундаментом которой послужила работа, поскольку многие произведения искусства, украденные мафиозными группировками, в конце концов оказывались в руках некоторых богатеев, одни из которых были без ума от какого-нибудь конкретного произведения искусства, другие стремились заполучить шедевр из тщеславия или же меркантильных соображений, но и те и другие не считали зазорным приобретать краденое. В некоторых случаях кражи совершались «на заказ».

Джон не очень соответствовал образу американца и, тем более, сотрудника ЦРУ Разменяв, как и Марко, шестой десяток лет, он был влюблен в Европу. В свое время он получил в Гарварде докторскую степень по истории искусства. Джон был женат на англичанке Лизе — археологе и очаровательной женщине. Она, правда, была не очень красивой, однако в ней кипела такая жизненная энергия, что просто заражала энтузиазмом окружающих, и они в результате начинали считать ее привлекательной женщиной. Лиза подружилась с Паолой, и они время от времени ужинали вчетвером, а еще как-то раз провели вместе субботу и воскресенье на Капри.

Да, он позвонит Джону, как только вернется в Рим. А еще позвонит Сантьяго Хименесу, представителю Европола в Италии, — толковому и симпатичному испанцу, с которым у него также хорошие отношения. Он пригласит их вместе пообедать. Возможно, они смогут помочь ему в его поисках, хотя он до сих пор еще сам толком не знает, что, собственно говоря, ищет.

Хосар бросил взгляд на стены Иерусалима. Сияние утреннего солнца и песок пустыни превратили эти камни в золотистую массу, ослепляющую взор.

В сопровождении четырех человек Хосар направился к Дамасским воротам, через которые к этому времени уже входили крестьяне из близлежащих поселений и выходили караваны, отправлявшиеся на поиски соли.