— Дорогой, от тебя все еще пахнет сахарными полями! — проворковало видение, а смех зазвенел в ночи, как звон далеких колокольчиков. — Но я так рада, что ты здесь.

Риви Маккена пробормотал: «Лоретта», — и склонил свою изумительную голову, чтобы поцеловать женщину, которая прижалась к нему так сильно, что Мэгги, зачарованно наблюдавшей за ними, захотелось узнать, что еще делают, целуясь, кроме того, что прижимаются губами. Вполне ясно, что происходит что-то более сложное, и просто обидно было не знать, что же именно.

— Гм, — сказала Мэгги, давая им понять, что она здесь.

Казалось, мистер Маккена не спешил прерывать поцелуй: его руки обнимали тонкую талию женщины и слегка приподнимали ее, еще более озадачив таких невежественных наблюдателей, как Мэгги.

Чувствуя неловкость, но ничуть не завидуя, Мэгги тем не менее нашла в себе смелость снова прочистить горло, на этот раз громче. Поцелуй прервала женщина, положив маленькие ручки на грудь Риви и с деликатным вздохом склонив голову набок. В свете фонарей блеснули большие карие глаза, убийственно взглянув на Мэгги.

— Да?

Теперь Мэгги пожалела, что не осталась с Тэнси в ужасном сарае среди женщин, водорослей и крыс. Прежде чем она успела подумать об ответе, мистер Маккена окинул ее столь же холодным, как и у его подруги, взглядом и сказал:

— Утром, мисс Чемберлен, утром.

Мэгги почувствовала себя ребенком; даже в темноте она болезненно ощутила разницу между ее одеждой и платьем любовницы мистера Маккены. Были и другие различия — в возрасте, опыте и искушенности, которые так тяжело было вынести.

— Да, благодарю вас, — глупо сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти.

Она подождала на улице, пока не остынут горевшие щеки.

— Кто это, скажи на милость? — застенчиво спросила Лоретта, заставляя кучера ждать, играя воротником пропахшей дымом рабочей рубахи Риви.

Риви начал терять терпение: не место и не время было обсуждать эту Янки. Ему хотелось поскорее доехать до дома, заглянуть к Элизабет и понежиться, наконец, в страстных объятиях Лоретты, которая доведет его до умопомрачения.

— Просто девушка, — ответил он.

Но Лоретта не шелохнулась, ноги ее словно вросли в мостовую, а темные глаза изучали лицо Риви.

— Утром, ты сказал. Риви, что должно произойти утром?

Риви вздохнул. В таком случае утро должно наступить прежде, чем он сможет дать волю своим желаниям, мучившим его с того момента, как мисс Мэгги Чемберлен так бесцеремонно ворвалась к нему в каюту.

— Филип Бригз обещал жениться на ней, — сказал он. — Она проделала весь этот путь из Англии в надежде стать его женой. Единственное, что я могу сделать, это присмотреть, чтобы она нормально устроилась.

Руки Лоретты сжали воротник Риви.

— Не могу понять, почему ты должен убирать за беднягой Филипом.

Риви никогда не любил Лоретту, но она ему нравилась. А теперь это чувство по непонятной причине начинало слабеть. Когда он посмотрел на нее, пальцы Лоретты отпустили его воротник и скользнули к медному амулету, прятавшемуся в густых волосах на его груди.

— Ты пытаешься отвязаться от меня, Риви? — тихо спросила Лоретта, и Риви понял, что так оно, видимо, и есть. На самом деле, признался он себе, ему хочется, чтобы именно Мэгги Чемберлен вошла в его дом и легла в его постель. Он молчал, и Лоретта обвила его руками, напоминая о своем неподражаемом умении. Взгляд ее устремился в сторону освещенного барака, в котором эмигранты проведут длинную ночь. На лице ее появилось задумчивое выражение, различимое даже в темноте.

— Значит, мне нужно быть очень, очень заботливой, чтобы ты оставался счастливым, любовь моя, — сказала она. — Очень заботливой и осторожной.

Почувствовав растущую неприязнь там, где прежде была настоящая привязанность к Лоретте, Риви как-то грубо втолкнул ее в экипаж и взобрался вслед.

— Как Элизабет? — спросил он, когда коляска катила по мостовой.

Лоретта вздохнула и слегка придвинулась к Риви. Прекрасно зная, что ее грудь касается его руки, она потянулась, чтобы снять шляпку.

— Она просто ужасна с тех пор, как ты уехал, — ответила Лоретта. — К счастью, твоя племянница — проблема ее няньки, а не моя.

— Действительно, к счастью, — спокойно отозвался Риви.

Лоретта ощетинилась.

— Риви, мы же с тобой договорились, что ни о каких детях я заботиться не стану!

— У Элизабет в этом мире нет никого, кроме нас. Неужели тебе совершенно чужды женские чувства, Лоретта?

— Ты прекрасно знаешь, Риви Маккена, что у меня нет недостатка в «женских чувствах». Просто я известная актриса, вот и все, а моя репутация…

— Если то, что ты являешься моей любовницей, не повредило твоей репутации, то с какой стати ей должно повредить воспитание Элизабет?

В свете уличных фонарей было видно, что в прекрасных глазах Лоретты стоят слезы.

— Что на тебя нашло, Риви? Ты просто невыносим. Это все та девчонка? Та эмигрантка?

Риви молчал.

— Значит, я была права, — в отчаянии прошептала Лоретта. — Ты ведь хочешь ее, да, Риви?

Он ответил не сразу; в конце концов, вот уже несколько лет Лоретта была его любовницей, и какие-то чувства к ней у него все же были.

— Да, — ответил он, наконец, моля Бога, чтобы это было действительно ложью. — Да, я хочу ее.

Лоретта поднесла руки к лицу и начала всхлипывать, что напомнило Риви ее выступление в последней пьесе. Во втором акте она плакала так же убедительно.

Когда экипаж подъехал к роскошному белому особняку, выходившему фасадом на залив, Риви вышел, помог выйти расстроенной Лоретте и отпустил кучера.

В ту ночь, впервые за несколько лет, Лоретта и Риви спали под одной крышей в разных постелях.

Для Мэгги эта ночь была длинной и бессонной. Она все время просидела на охапке водорослей рядом с Тэнси, прижимая к груди свою дорожную сумку, чтобы ее не стащили, и проклиная тот день, когда впервые увидела Филипа Бригза. Если бы не он, она не сидела бы сейчас в этом Богом забытом месте вдали от всего мира.

Утром фургоны, которые накануне вечером обещала Тэнси, стали прибывать, сцепленные по два, по три, хотя к этому времени довольно большое количество женщин-иммигранток уже разбежались. Мэгги видела, как они, пока темно, собирают свои сумки и мешки, то там, то здесь, в разных углах.

Грохот по мостовой фургонных колес разбудил Тэнси, и она села, потягиваясь и счастливо вздыхая. Казалось, она провела эту ночь на пуховой перине и мягких простынях.

— Значит, уже проснулась? — весело прощебетала она, кося глазом на Мэгги и снова зевая.

Мэгги покачала головой, не одобряя апломб подруги, и вздохнула. Тэнси легко приспосабливалась, только и всего. А если и она хочет найти местечко для себя в этом перевернутом вверх тормашками мире, где в феврале сияет солнце, ей было бы неплохо тоже научиться приспосабливаться.

— Большинство женщин сбежали, — сказала она как бы между прочим, потому что всякий, у кого есть глаза, мог заметить, что барак почти опустел.

— Проститутки, — презрительным шепотом сказала Тэнси. — Даже и не думают чистить картошку или мыть полы, чтобы заработать на жизнь.

Мэгги вытаращила глаза.

— Хочешь сказать, они приехали сюда под лживыми предлогами?

Мэгги вспыхнула и отвернулась.

В этот момент в барак вплыла великосветская дама, одетая в прекрасно сшитое платье самого невероятного цвета зеленого горошка, которого Мэгги никогда раньше не видела. Юбка была отделана оборкой в полоску отвратительного оливкового оттенка, а шлейф украшали ленты. Аккуратно завитые белоснежные волосы прикрывала маленькая шляпка с желтым перышком, свисавшим на одну сторону. Со щедро напудренного лица на них смотрели добрые голубые глаза.

— Доброе утро, девушки, — хорошо поставленным голосом пропела матрона. — Меня зовут леди Косгроув, и я пришла, чтобы отвести вас в Общество помощи девушкам-иммигранткам. Там вы примете ванну, хорошенько позавтракаете, а потом вас проводят туда, где вы будете работать.