Только один человек в Гловске знал о существовании перстня с "Магистром" – купец Вилюйский. Как узнал? – на этот вопрос княгиня ответа не находила. Но Вилюйский однажды нанес ей визит и предложил продать ему эту фамильную драгоценность. И, несмотря на уверения, что она даже не слышала о "Магистре" и что это чей-то досужий вымысел, купец, конечно же, остался при своем мнении. А что Вилюйский способен ради личной выгоды на любое преступление, княгиня не сомневалась: она была знакома с его батюшкой, который, как поговаривали люди, промышлял на большой дороге, пока не завел свое дело. Яблоко от яблони далеко не падает…

Но Сасс-Тисовская промолчала: ювелир не пастор, а мастерская не исповедальня.

– Я согласен… – ювелир потрогал перстень, как бы погладил, бережно и ласково.

– Сколько потребуется на это времени?

– Немного… Совсем немного. Но вам придется довериться и оставить перстень здесь. Дня на два.

Княгиня заколебалась – риск все же был чересчур велик. С сомнением посмотрела на зарешеченное окно, на хлипкую дверь…

– Иначе я просто не смогу добиться абсолютной схожести.

– Нет, – наконец после долгих раздумий отрезала княгиня. – Пшепрашем, нет.

Ювелир развел руками. Княгиня поднялась, взяла перстень. Садомский кинул робкий взгляд на увесистый кошелек с золотыми монетами, который лежал на столе. И решился:

– Ладно. Попробую. Только вам придется еще немного побыть здесь, нужно сделать рисунки, снять размеры, оттиски граней. И сделать фотоснимки. Но для этого мне требуется помощь моего подмастерья, который смыслит в фотоделе.

– Это надежный человек?

– За него я могу поручиться, как за себя.

– Добже. Я обожду.

– Модест! – позвал ювелир, приоткрыв некрашеную дверь.

В личную мастерскую Содомского зашел рыжеволосый низкорослый Модя.

– Приготовь все необходимое для фотографирования мелкого предмета. Жоржу, – ювелир показал пальцем в сторону двери, – скажешь, что сегодня он свободен. Пусть отправляется домой…

Содомский, больше не обращая внимания на княгиню, вроде ее и вовсе не существовало, нервным, порывистым движением развязал галстук-бант, швырнул его на стол, надел фартук, взял перстень и подошел к окну – уже рассвело окончательно, и солнечные лучи рассыпались по морозным узорам на стекле золотыми блестками.

В этот день старшему лейтенанту Белейко явно везло. Едва уехал Дубравин, как позвонил следователь прокуратуры, который вел дело об убийстве Новосад. Он сообщил, что в Кировский РОВД обратились сотрудники скупочного пункта драгметаллов. Вчера вечером, перед самым закрытием пункта, им сдали некоторые вещи, похожие на те, которые значились в полученной из угрозыска описи загадочно исчезнувших драгоценностей Ольховской.

Белейко был скор на решения и легок на ноги: спустя пятнадцать минут после звонка следователя, он уже разговаривал с заведующей скупочного пункта, полной, рыхлой женщиной лет сорока с постоянно прячущимися тазами неопределённого цвета.

– …Посмотрите, здесь все, – она открыла сейф и положила перед старшим лейтенантом две серебряные с позолотой броши, серьги из дутого золота, шесть серебряных рюмочек и четыре кофейные ложечки, тоже из серебра.

Окинув взглядом вещицы, Белейко уже почти не сомневался, что это именно те, которые находились в ларце актрисы.

– Почему сообщили в милицию только сегодня? – с трудом сдерживая раздражение, спросил Белейко. Такой тип женщин ему не нравился, а эта тем более: было в ней что-то скользкое, подхалимистое.

– Понимаете, вчера вечером я задержалась в управлении торговли… – заведующая заискивающе улыбалась. – Принимала вещи моя подчиненная. Она у нас новенькая, работает всего месяц. Ну и недосмотрела…

– Позовите ее.

В кабинет заведующей вошла невысокая черноволосая девушка с испуганными покрасневшими глазами. Она робко стала у двери, покусывая нижнюю губу.

– Садитесь, – предложил ей стул Белейко.

– Спасибочки, я постою…

– Не положено. Садитесь, – сделал строгий вид Белейко: девушка была симпатичная и какая-то по-домашнему простая; а по покрою ее одежды, которая уже вышла из моды, Бронислав понял, что она недавно приехала в город; так шили и в его деревне закройщики-самоучки: с претензиями на шик, но с кривой и грубой строчкой.

– Рассказывайте.

– Минут за тридцать до конца рабочего дня принесли эти вещи… – Девушка сильно волновалась и немного окала. – Я торопилась. Виновата… Только утром… заведующая сказала мне об этом…

– Кто принес?

– Женщина. Молодая.

– Вы, надеюсь, записали ее паспортные данные?

– Конечно, а как же…

– Хорошо. Это мы проверим, – впрочем, во всей этой истории со сдачей ворованных вещей хорошего было мало: Белейко интуитивно чувствовал какой-то подвох; чересчур все выходило просто; или вор – большой нахал?

– А как она выглядела?

– Ой, вы знаете, я не запомнила. За день столько сдают… Очередь занимают задолго до открытия пункта.

– И все-таки подумайте. Хоть что-нибудь…

– Шапка норковая… коричневая… – неуверенно начала девушка. – Пальто… Кажется, темно-синее. Воротник тоже из норки.

– А лицо? Какое было у нее лицо? Круглое, овальное, цвет волос, губы, нос, как разговаривала…

– Не помню… Не-а… – девушка едва не плакала. – Мне… ничего не будет? – вдруг спросила с отчаянной решимостью.

– Кроме выговора в приказе по пункту, – понял ее страхи и волнения Белейко. – Но чтобы в следующий раз…

– Да я… Да теперь… – девушка засияла.

Как и предполагал Белейко, по указанному в документах адресу сдатчицы не оказалось. Паспорт с таким номером на имя Моторной М. С. был утерян около года назад, так сообщили ему из паспортного стола. Моторная прошлым вечером была во второй смене – она работала на коксохимзаводе – и о сданных вещах понятия не имела. Было от чего расстроиться Белейко – удача поманила и растаяла, как дым.

И все же отчаиваться было рано: девушка из приемного пункта в конце концов кое-что из внешнего облика сдатчицы вспомнила. В частности, голос – хрипловатый, с неожиданно врывающимися визгливыми нотками. И губы – необычно большие, полные, накрашенные модной помадой красно-коричневого цвета…

По дороге в управление Белейко никак не мог отделаться от мысли, что где-то уже встречал эту женщину. Он мучительно пытался вспомнить, кого напоминает ему внешний облик сдатчицы – невысокая, пышная, с развязными манерами, с импонирующей собеседнику безоговорочной верой в его россказни.

Сдатчицей оказалась небезызвестная милиции спекулянтка Басалыго Алина Фроловна, 29 лет, которая чуть более года назад возвратилась по амнистии из ИТК. Отыскав ее данные в картотеке управления, Белейко порадовался – все-таки память не подвела его: старшему лейтенанту уже приходилось заниматься похождениями этой пронырливой девицы в связи с делом ее первого мужа, который угонял автомашины и продавал их на запасные части.

Предъявив для опознания фотографию Басалыго девушке из приемного пункта и еще двум женщинам, которые стояли вместе со сдатчицей ворованных вещей в очереди, старший лейтенант окончательно убедился в правильности своих первоначальных предположений: в скупке была именно Алина Кошачий Глаз (такую кличку дали ей подруги-спекулянтки).

Белейко не удержался и посетил квартиру, где жила Басалыго. Но дома ее не оказалось. Прослонявшись под окнами Алины почти до полуночи, старший лейтенант в растроенных чувствах отправился восвояси – она так и не появилась…

Утром следующего дня хорошо отдохнувший Белейко встретил Дубравина радостной улыбкой.

– Никак что-то раскопал? – догадался майор.

– От тебя ничего не скроешь. Держи… – протянул бумаги Дубравину.

Майор, не раздеваясь, принялся читать.

– Ну как? – спросил Белейко, довольно потирая руки.

– Бронек, а ты уже был у Басалыго?

– Конечно. Вот только дома ее не оказалось.