— Да, Филип. Те, которые лейтенант Спинелли счел возможным мне доверить. Особенно касающиеся молодого Лоренса Портера, о котором я ничего не знал.

Доктор Фелл, поглощенный созерцанием бюста Томаса Карлайла,[107] остался сидеть, взмахнув сигарой в знак приветствия.

— Я уже принес извинения, — усмехнулся он, — за то, что взял на себя смелость обучать определенных лиц американской истории. Впрочем, вполне естественно, что я, иностранец, проявляю больший интерес к вашей истории, нежели вы. Я знаком с американцами, включая джентльмена по фамилии Нокс, которые могут поправить меня относительно некоторых эпизодов английской истории, казавшихся мне хорошо знакомыми. Как говорится, издали виднее.

— Допустим, — кивнул Нокс, усадив Джуди в кресло и поместившись на его подлокотнике. — Но не могли бы вы прояснить вопрос с количеством звезд на конфедератском флаге? Если в Конфедерацию вошли только одиннадцать штатов, почему на флаге тринадцать звезд?

— Одну минуту! — не без раздражения вмешался судья Каннингем. — Спешка, мальчик мой, ничего вам не даст. Что касается Лоренса Портера…

— Кстати, его поймали?

— О да. Он был задержан сегодня утром в аэропорту Кеннеди, ожидая рейса в Луисвилл.

— Значит, он в тюрьме?

— Едва ли. Так называемый Лоренс Портер Четвертый…

— Кто же он на самом деле?

— Как ни странно, — ответил судья, — он действительно Лоренс Портер Четвертый. Все, что парень говорил о себе, истинная правда, хотя он мог бы сказать куда больше. Вы все, включая доктора Фелла, находились под впечатлением, что его содержала покойная Марджери Вейн?

— Безусловно.

— Ничто не может быть дальше от истины. Это выяснилось, когда его отец, кому принадлежит около половины штата Кентукки, позвонил лейтенанту Спинелли из города, именуемого Фер-де-Ланс. Лоренсу всего двадцать семь лет. Его мать несколько лет назад поссорилась с мужем — и почему только семьи так часто распадаются, если холостяку позволено задавать этот вопрос? — и увезла сына в Филадельфию. После смерти матери шесть лет тому назад он стал получать такие суммы, которые я даже не рискну назвать. Хотите знать, что сказал по телефону его отец?

— Очень хочу.

— «Если вы думаете, что парень украл какие-то драгоценности, — заявил он с чудовищным кентуккийским акцентом, — сообщите мне их стоимость, и я пришлю вам чек. Но я не верю, что он это сделал, — парень настоящий Портер, так что лучше поищите какого-нибудь ублюдка-северянина». Характер у старика не лучше, чем у мистера Планкетта. Теперь вам все ясно, Филип?

— Пожалуй.

— Молодой Лоренс любит путешествовать, любит юг Франции, любит играть в теннис. Очевидно, он любил и покойную Марджери Вейн, считая, что она…

— Хороша в постели? Пусть Джуди простит меня, если ее шокировали мои слова.

— Ваша деликатность делает вам честь, Филип. Однако, — с фривольной усмешкой добавил судья, — то, что мы знаем о мисс Вейн, заставляет предположить, что ваши слова вполне уместны.

— Да, но как насчет количества звезд на конфедератском флаге?

— Признаюсь, что не смог найти ответ. Вынужден предоставить это достопочтенному защитнику.

— Черт побери! — сердито рявкнул доктор Фелл, выпрямившись в кресле и взмахнув сигарой. — Ответ вы нашли бы в любой энциклопедии, если бы потрудились туда заглянуть. Во время Гражданской войны Югу сочувствовали в ряде штатов, не отделившихся от Союза. Два из них — вы догадываетесь, какие штаты я имею в виду?

— Кентукки и Мэриленд? — рискнул Нокс.

— Кентукки и Миссури. Эти два штата послали делегатов на Первый конфедератский конгресс. Таким образом, на флаге оказалось тринадцать звезд. Кавалерийский полк, известный как «Кентавры Портера», — неофициальное подразделение под командой полковника Лоренса Портера — существовал в действительности и принес присягу Конфедерации Южных штатов. Вы удовлетворены?

— Мы все должны быть удовлетворены, — ответил судья Каннингем, — невиновностью теперешнего Лоренса Портера. Он не совершал убийства, не крал драгоценности, так что мы можем о нем забыть. Уверен, что он сейчас в театре, как и лейтенант Спинелли. Сам я не смог пойти. Возможно, я слишком привередлив или слишком стар. А теперь, дорогие друзья, чем я могу вас развлечь? Могу показать вам мою коллекцию оружия, хотя она изрядно поредела из-за «Ромео и Джульетты». По крайней мере, могу похвастаться своими книгами.

Так он и поступил. Время шло незаметно. Хозяин предложил гостям бренди, а также сигары доктору Феллу и Ноксу и сигареты Джуди, которая улыбнулась и отказалась от них.

Доктор Фелл говорил мало, изредка бормоча о Хансе Вагнере. Часы пробили половину двенадцатого, когда судья продемонстрировал последнюю книгу. Это было издание «Алисы в Стране чудес» 1865 года, которое автор изъял из продажи, оплатив весь тираж, так как ему не понравились иллюстрации.

Судья Каннингем смотрел на гостей с видом человека, принявшего трудное решение.

— Нет причины, по которой преподобный Чарлз Латуидж Доджсон,[108] создавший две классические детские книги и чье увлечение маленькими девочками могло бы заинтересовать современных психиатров, должен был внушить мысль, пришедшую мне в голову. Ни один юрист — более того, ни один достойный гражданин — не стал бы об этом упоминать. Это всего лишь праздная злобная сплетня, которой я не верю. Но совершено жестокое преступление, и я вынужден упомянуть о ней, так как она касается молодости Марджери Вейн.

— Ох, ах? — вопросительным тоном произнес доктор Фелл.

— В 1928 году Марджери Вейн была молоденькой девушкой. Тем не менее уже не только вполне зрелой, но и замужней. За несколько месяцев до того она заявила, что ей исполнилось восемнадцать (что было ложью), с целью выйти замуж за Эдама Кейли. Он умер, оставив ее богатой вдовой. Вы, несомненно, знаете, что после его смерти она вернулась к родителям и вела уединенную жизнь, пока через три года не уехала за границу?

— Ох, ах, — подтвердил доктор Фелл.

— Но ходили слухи, что Марджери Вейн, даже будучи замужем за Эдамом Кейли, имела любовника. Кто был этот мужчина? Это неизвестно, как и то, существовал ли он в действительности. Согласно сплетням, она отправилась к родителям не дожидаться двадцати одного года и полных прав на наследство, а выносить и родить ребенка от своего любовника и позаботиться о его воспитании. Не видели ли мы поблизости молодой женщины, достаточно похожей на Марджери Вейн, чтобы быть ее дочерью?

— Вы имеете в виду Энн Уинфилд? — воскликнула Джуди.

— Да, миссис Нокс.

— Минутку, судья! — запротестовал Нокс. — Это интересная история, но она не может быть правдой. Ребенку, родившемуся в 1928 году, было бы сейчас тридцать семь. А девушке, которая играет Джульетту…

— Неужели, Филип, ее внешность обманула вас, как и многих других? Я сам мог быть обманут, если бы не знал, что Энн Уинфилд тридцать семь лет — столько же, сколько Бэрри Планкетту. Мне это известно, потому что я знаком с ее родителями, живущими в Спрингфилде, штат Массачусетс. Но вы правы, Филип: история не может быть правдой. Марджери Вейн, по крайней мере в те дни, была слишком осторожна, чтобы решиться на внебрачную связь. Об этом свидетельствует вся ее карьера. Но это заставляет задуматься, не так ли?

— Ох, ах! — в третий раз произнес доктор Фелл.

— Рассказав вам то, чему я не верю, — продолжил судья Каннингем, — могу я просить вас последовать за мной? — Он вежливо проводил их в просторную бильярдную, где люстра горела над обитым зеленым сукном столом. — Эта комната называется бильярдной, — объяснил судья, — так как здесь имеется стол для игры в пул.[109] Я привел вас сюда, Джуди и Филип, потому что намерен совершить негостеприимный и даже непростительный поступок. — Он открыл одно из французских окон, выходивших на лужайку позади дома. — У меня имеются определенные теории, касающиеся убийства, которые я хотел бы сначала сообщить лично доктору Феллу. С его позволения, мы выйдем в сад, где я изложу ему свои соображения. Уверен, что для вас, Джуди и Филип, это не явится тяжким испытанием. Если я когда-нибудь видел влюбленную пару, то сейчас передо мной именно она. Не обучите ли вы свою жену, мой мальчик, принципам американского пула? Я долго не задержусь. Вы согласны, доктор Фелл?