- А ты здесь неплохо получилась, - сказал он Надежде, попытавшись унять ревность.

По-видимому, она правильно поняла настроение Пругова, сказала, словно оправдывалась:

- Это в Памуккале. Там такая красота… А фотографировала меня моя знакомая. Мы с ней уже здесь познакомились, в Турции…

Супружеская пара из Питера.

- Давайте не будем ковыряться в душах, - повернулся Пругов к

Хасану. - Лучше будем разговаривать языком цифр. Сколько?

- Андрей, я нахожусь в затруднительном положении или, как это говорится у вас - между молотом и наковальней. Господин Шпиль…

- Без церемоний, Хасан. Сколько мне вам заплатить, чтобы вы не доложили господину Шпилю о местонахождении его жены? Я прекрасно понимаю, что он выдал аванс и обещал заплатить еще, если вы найдете госпожу Шпиль. Так сколько?

- Две тысячи. Тысячу мне, тысячу господину Латтаху.

- Решено. Две тысячи долларов.

- Евро, - мягко поправил Пругова Хасан и посмотрел на Латтаха, который снова занял место у входа. Секьюрити утвердительно кивнул.

- И вы оставляете нас в покое, - жестко сказал Пругов.

- На одни сутки. Завтра, ровно…, - Хасан взглянул на часы, - ровно в шестнадцать сорок, если вы останетесь в отеле "GRAND STAR"

Латтах сообщит господину Шпилю…

- Вы…, - Пругов хотел выругаться, но вовремя сдержался. - Вы,

Хасан, производите впечатление человека, который умело решает не только чужие, но и свои личные проблемы. Хорошо, я согласен.

Пойдемте… Нет, ждите здесь. Я вернусь через десять минут, и принесу деньги. Я отдам долларами, но по курсу. Идем, Надюша…

Когда они вышли из ресторанчика, Надя остановилась и, взглянув ему в глаза, сказала, покачав головой:

- Нет, я не дешевка. Ха! Сутки со мной стоят две тысячи евро. Ты купил меня за две тысячи. Ура!

- Я не тебя покупал, - возразил Пругов с улыбкой. - Я купил время, для того, чтобы нам никто не мешал спокойно собрать манатки и уехать отсюда куда-нибудь подальше от Шпиля. А то побьет меня еще!

- Правда? Мы уедем? Ты не отдашь меня ему?

- Я тебя никому не отдам.

Пругов сказал эти слова не для того, чтобы успокоить Надежду. Он окончательно и бесповоротно понял: Надежда - его женщина и он ее никому и никогда не отдаст. Ни какому Шпилю. Тем более, Шпилю.

- Так ты - Шпиль? Надежда Шпиль?

- Что, смешно? Это по мужу я Шпиль. Когда с ним разведусь, возьму девичью фамилию. Моя девичья фамилия Апраксина. Красивая фамилия, правда?

- Правда, - согласился Пругов. - Дворянская, а вернее, боярская.

Гораздо красивее, чем какой-то… Шпиль.

- Жаль только ненадолго.

- Что? - не понял Пругов.

- Недолго я буду Апраксиной. Ведь я выйду за тебя и стану

Пруговой. Ты ведь не откажешься дать мне свою фамилию? Не понимаю, когда муж и жена носят разные фамилии.

Надина непосредственность умиляла Пругова. Он взял ее за руку:

- Надюш? А ты хорошо подумала? Ты так молода, а мне пятьдесят шестой вовсю шпарит. Что будет лет, скажем, через пять?

- А что будет через пять лет?

- Ты по-прежнему будешь молодой, а мне пойдет седьмой десяток.

- Ну и что?

- Ты все прекрасно понимаешь…

- Естественно! Я все понимаю. Поэтому не задавай дурацких вопросов, Андрюшенька. У нас с тобой все будет хорошо. Не думай о плохом. Верь мне.

- Верю, - грустно, но счастливо улыбнулся он и подумал: "Что я грею голову? Мне хорошо сейчас, это главное. А что будет через пять лет?… Что будет, то будет. Может, я надаем ей значительно раньше…".

- Единственное, чего я боюсь…, - сказала Надежда, - так это сегодняшней ночи.

- Думаешь, могу не оправдать твоих ожиданий?

Надя задумчиво покачала головой и посмотрела на рыжее солнце, уже коснувшееся морской глади.

- Нет. Я боюсь другого…, - ответила чуть слышно.

Они сидели на открытой веранде ресторана, буквально под их ногами плескалось Эгейское море. Пругов и Надежда прощались с морем, потому что завтра чуть свет собирались ехать в Измир. Решить вопрос по телефону Пругову не удалось. Завтра если удастся, они поменяют билеты и улетят в Россию. А если не удастся улететь в тот же день, тогда придется снять номер в гостинице и ожидать вылета в Измире.

Оставаться в отеле Надя считала опасным, боялась, что сюда заявится разъяренный Шпиль и тогда не миновать скандала…

- Может, зря ты все так усложняешь? - спросил ее Пругов. - Давай я встречусь с твоим Отелло и поговорю с ним, как мужик с мужиком.

Зачем нам куда-то бежать? Мы же не преступники.

- Ты не знаешь его. Он зверь. Он не будет с тобой разговаривать.

Он убьет нас обоих.

Пругов решил не спорить, не настаивать, не хвастаться, что он еще кое-чего стоит. Мальчишество.

- Со мной одни растраты, да? - спросила Надя. - Ты отдал этим прохиндеям, Хасану и как его… Латтаху, кучу денег, а еще придется тратиться на временное жилье. И оставшуюся пятидневку не используешь, как хотел.

- Деньги у меня есть, не думай о них. Я отдал наличные, но не все у меня осталось еще баксов восемьсот. Кроме того, у меня карта, на ней достаточно денег. А когда мы вернемся, я получу гонорар за последнюю книгу. Проживем.

- Я буду работать. Я хочу работать. Муж не разрешал мне работать, никуда не выпускал из дома. Даже в магазин и то… Все делала домработница. Ходила по магазинам, готовила еду. Он мне даже на кухню запрещал входить. Боялся, что я его отравлю. Но где мне яд взять, если я из дому не выходила?

- А если бы нашла яд, отравила бы?

- Отравила. Он из меня рабыню сделал.

- Но почему?

- Потом. Не хочу сейчас, Андрюшенька. Я так счастлива! Сегодня у меня началась новая жизнь, и я хочу говорить только о хорошем. А я прекрасно готовлю, между прочим. Верней, готовила. Раньше…, когда была Апраксиной. Знаешь, какие вкусные зразы я умею делать? С грибной подливкой.

- Пока не знаю, но уверен, что они на самом деле вкусные. Когда мы приедем домой, кухня будет в полном твоем распоряжении. И ты приготовишь свое фирменное блюдо сразу, как на ней окажешься. Я уже сто лет не ел домашней пищи.

- Понятно, тебе нужна кухарка. Вот так да! Была затворницей, стану кухаркой. А ты не боишься?

- Чего?

- Что я тебя тоже захочу отравить? - засмеялась Надя.

- Вот этого я совершенно не боюсь.

- Почему?

- Потому, что мы будем жить долго и счастливо, деля радости и печали, и умрем в один день! - торжественно сказал Пругов.

- Тебе будет девяносто пять, а мне шестьдесят девять, - подхватила Надежда. - Нет, тебе будет сто пять, а мне семьдесят девять.

- Договорились!

…Надя смотрела на рыжее солнце, осторожно погружающееся в

Эгейское море и превращающее воду в расплавленное золото.

- Чего ты боишься? - спросил Пругов. - Чего "другого"? Или кого

"другого"? Шпиля?

Надя резко качнула головой и потянулась за сигаретами.

- Я боюсь…, - и замолчала.

Пругов не мешал ей, не торопил с ответом. Они закурили.

- Я боюсь…, - Надя вдруг решилась, махнула рукой: - А, все равно! Лучше сразу. Лучше сейчас, чтобы ты не подумал, что я… хочу тебе себя подсунуть, такую… с изъяном. Лучше, чтобы ты сначала узнал, а потом увидел, что у меня, - Надя положила руку на свой живот, - здесь. Я боюсь, что ты от меня откажешься, когда увидишь.

- И что там? Ты беременна, что ли?

- Нет, что ты! Просто, у меня там…

- Ну что у тебя там?

- Шрамы, - тихо сказала Надя, опустив глаза.

- Фу-у-у! - облегченно выдохнул Пругов. - Ну, ты меня напугала,

Надюша. И что такого? Шрамы! Да у меня полно шрамов. После аппендицита шрам, детских несколько. И не только на животе.

- Мужчин шрамы украшают, а женщин уродуют.

- Ты далеко не уродина. К тому же, твои шрамы буду видеть только я. Между прочим, часть твоих шрамов, которые у тебя на виске, я уже видел. Они не повергли меня в шок, и не вызвали отвращения.