Естественно, перед их поспешной свадьбой Эмму пугала необходимость отдаваться почти незнакомому ей человеку, но время быстро исправляло это. Тоска по Энтони, которую она испытывала в детстве, вернулась и стала в десять раз сильнее. Эмме нравилось каждое случайное прикосновение, даже если он всего лишь помогал ей выйти из кареты. Ей нравилось смотреть на него, изучая волевые черты его лица, его непринужденные, атлетические движения. Она находила удовольствие в маленьких открытиях, таких как, например, еле заметный шрам у него на подбородке, и наслаждалась неукротимой копной волос, которые жили своей собственной жизнью, дикой и свободной, что бы Энтони не делал, чтобы укротить их.

Её муж разлил остатки кофе – ещё один вкус, который они разделяли, – по двум чашкам.

– Знаешь, когда мы поженились, я больше всего боялся, что нам будет не о чем разговаривать, – задумчиво произнёс он. – Но никаких проблем в поисках тем для разговоров у нас не наблюдается.

Она одарила его подозрительно невинной улыбкой.

– Это потому, что ты так интересен, сам по себе. Нам всегда есть, что обсудить.

– Подлиза, – рассмеялся он с теплотой во взгляде. – У тебя отличное чувство юмора.

Эмма размышляла, не хотел ли он наклониться вперёд и поцеловать её. Кроме краткого соприкосновения губ на церемонии бракосочетания, они вообще больше не целовались.

После затянувшейся паузы он допил свой кофе и поднялся на ноги.

– Я прикажу подавать карету и пришлю носильщиков за багажом. Если мы хотим добраться до Харли за один день, нам лучше поскорее выехать.

Подавив разочарование, Эмма кивнула. Она не имела права жаловаться на то, что получила больше, чем заказывала, поскольку сама попросила дополнительное время, чтобы облегчить вступление в интимную часть брака.

* * *

Они доехали довольно быстро и прибыли в Харли как раз, когда на окружающие холмы стала опускаться темнота. Пока карета грохотала по длинной подъездной аллее, Эмма выглянула из окошка.

– Смотри! Зажгли рождественские свечи. Я и забыла про них.

Энтони посмотрел через её плечо и увидел светящуюся решётку из огоньков, по одной свече на каждом окне массивного здания. Лунного света было вполне достаточно, чтобы разглядеть светлые камни одного из красивейших зданий Британии. На самом деле это был дворец, почти такой же большой, как Бленхеймский дворец[6] или замок Говард[7].

– Я тоже почти забыл про свечи. Но теперь, когда я вижу их, они напоминают мне обо всём, что я когда–то любил в Харли.

– Я уже перестала верить, что когда–нибудь вернусь, – тихо произнесла Эмма. – А теперь, когда я уже здесь, мне страшно. Я жила в другом мире последние десять лет и больше не принадлежу Харли. Думаю, вдовствующая герцогиня пригласила меня только из вежливости, рассчитывая, что я откажусь от приглашения.

Окружающая их темнота позволила ему непринуждённо взять её затянутую в перчатку руку. Она была большой, умелой и имела красивую форму, как и всё остальное в Эмме.

– Даже если это и так, во что лично я не верю, тебе всё равно тут будут рады, как моей жене, – он умолк, поражённый иронией, заключавшейся в этих словах. – Глупое утверждение, верно? Это я должен переживать, не вышвырнут ли меня прочь.

Она сжала его руку.

– Конечно, нет. Прошло девять лет. Ты говорил, что у Бренда и Сесилии сейчас двое детей. Он, наверняка, уже и не помнит о вашей драке.

«Как бы Энтони хотел в это поверить! Но он не верил».

Их карета остановилась у широких, освещенных факелами ступеней. Сразу же появились лакеи, чтобы забрать их багаж. Постоянный поток прибывающих Вонов превратил ежедневную работу слуг в настоящее искусство. Пока двое лакеев снимали багаж, третий открыл дверцу кареты и опустил складную ступеньку. Энтони вышел первым, затем повернулся, чтобы помочь Эмме. Спускаясь, она одарила его дрожащей улыбкой.

Она выглядела такой хрупкой, что ему захотелось обнять её и прошептать успокаивающие слова в элегантное ушко. На самом деле ему просто хотелось её обнять. Она расцвела при помощи мадам Хлои, лучшего лондонского парикмахера и различных ювелиров, сапожников и прочих.

– Ты выглядишь, как настоящая Вон до кончиков ногтей, – тихо прошептал он.

Её улыбка стала шире и более уверенной. Энтони взял её под руку, и они поднялись по ступенькам. Лакей с поклоном распахнул перед ними массивную дверь. Как только они вошли в огромный трёхэтажный холл, стайка детей в возрасте от шести до двенадцати лет с криками пробежала мимо дальней стены. Они появились и исчезли в мгновение ока.

Эмма рассмеялась, увидев ароматную зелень и яркие ленты, украшающие холл.

– Господи, всё это навевает воспоминания. Помнишь, как захватывающе было сюда приезжать и в первый раз в году встречаться со всеми кузенами?

– Очень хорошо помню, – «В его последний приезд кузиной, к которой больше всего стремился Энтони, была Сесилия. Сегодня он опять её увидит». От этой мысли его замутило.

Прежде чем Энтони успел сказать что–нибудь ещё, радушная женщина средних лет подошла, чтобы их поприветствовать. Это была сама герцогиня Уоррингтон, мать Бренда.

– Энтони, как чудесно снова видеть тебя, – тепло сказала она. – А ты, Эмма, выглядишь просто великолепно. Трудно поверить, что ты так выросла.

Она поцеловала Эмму в щёку, затем повернулась и протянула руку Энтони. Когда он склонился, чтобы её поцеловать, она подмигнула ему.

– Вдовствующая герцогиня, Сесилия и я по очереди принимаем прибывающих гостей со вчерашнего утра. Я так рада, что вы прибыли во время моей смены. Ваше присутствие здесь, пожалуй, самое захватывающее событие этого Рождества.

– Я не могу передать, как много для меня значит быть снова в Харли, – тихо сказала Эмма.

А Энтони добавил:

– Как все поживают? Герцог, вдовствующая герцогиня… – слегка замешкавшись, он продолжил, – Бренд. Сесилия. Ваши дочери.

Губы герцогини печально скривились.

– Бренд… упрям. Сесилия и её мальчики в порядке. Анна и её муж приехали сегодня днём, а мою Сару вы даже не узнаете. Она подросла и ждёт не дождётся быть представленной ко двору.

В холл вошли три щебечущих женщины. Самая старшая из них воскликнула:

– Верлэйн, шельмец этакий, что это поговаривают о твоей женитьбе?

– Тётя Фанни! – воскликнул Энтони, крепко её обнимая. Повернувшись к молодым женщинам, он сказал. – А эти блистательные создания, должно быть, мои кузины Ребекка и Луиза.

Девушки захихикали, а Луиза обняла Энтони. Когда он высвободился из её объятий, он добавил:

– Вы уже знаете мою жену. Она, видите ли, раньше была Эммой Стоун.

Тётя Фанни, бывшая на самом деле его двоюродной племянницей, громогласно ответила:

– Конечно, я помню малышку Эмму. Хотя теперь ты уже не такая маленькая, – она скользнула взглядом по предмету их обсуждения. – Типичная Вон, – объявила она. – Верлэйн уже наградил тебя ребёнком, девочка?

Эмма густо покраснела, а Энтони припомнил, что Фанни всегда была очень прямолинейной. Обняв одной рукой жену за плечи, он твёрдо произнёс:

– Тётя Фанни, ведите себя прилично. Мы женаты меньше двух недель.

Фанни с сожалением покачала головой.

– Вы должны были подождать и провести церемонию здесь. Всегда хорошо иметь ещё один повод для праздника.

– Поводов для веселья у нас предостаточно, Фанни, – перебила её герцогиня. – А сейчас позволь мне проводить этих молодых людей в их комнату, чтобы они могли привести себя в порядок, – она быстро повела Энтони и Эмму по широкой лестнице.

Когда они поднимались, она весело улыбнулась им.

– Вы последние, кого ждали. Дом забит до самых стропил. Будучи молодожёнами, полагаю, вы не станете возражать против одной спальни на двоих. Я выделила вам комнату в одной из башен.

Энтони бросил взгляд на Эмму. Она выглядела очень испуганной и встревоженной. Этого они не учли. В переполненном доме семейные пары должны были жить в одной спальне. Поскольку многие из них привыкли иметь раздельные комнаты, частенько было слышно беззлобное брюзжание по поводу столпотворения.