115. А Ксеркс, оставив Мардония в Фессалии, поспешно двинулся к Геллеспонту и прибыл к месту переправы за 45 дней. Царь привел с собой, можно сказать, почти что жалкие остатки войска. Куда бы только и к какому народу персы ни приходили, всюду они добывали себе хлеб грабежом. Если же не находили хлеба, то поедали траву на земле, обдирали кору деревьев и обрывали в пищу древесную листву как садовых, так и дикорастущих деревьев, не оставляя ничего. К этому их побуждал голод. Кроме того, в пути войско поразили чума и кровавый понос, которые губили воинов. Больных приходилось оставлять, поручив питание и уход за ними городам, через которые царь проходил. Одних пришлось оставить в Фессалии, других в Сирисе, что в Пеонии, и в Македонии. Там Ксеркс оставил и священную колесницу Зевса, когда шел в поход на Элладу. При возвращении он не взял колесницу с собой, потому что пеоны отдали ее фракийцам. Когда Ксеркс потребовал возвращения колесницы, пеоны ответили, что фракийцы, живущие наверху у истоков Стримона, похитили пасущихся на лугу кобылиц [и колесницу]61.

116. Там царь бисальтов из Крестонийской земли, фракиец, совершил чудовищный поступок. Он объявил, что и сам не станет добровольно рабом Ксеркса (и бежал на вершину горы Родопы), и сыновьям запретил идти в поход на Элладу. А те пренебрегли отцовским запретом (или же ими овладело страстное желание увидеть войну) и выступили в поход вместе с царем. Когда же все они (а их было шестеро) вернулись невредимыми, то отец в наказание велел выколоть им глаза.

117. Такое возмездие они получили. А персы, покинув Фракию, прибыли к проливу и постепенно переправились на кораблях в Абидос. Однако наведенных мостов персы уже не нашли, так как они были разрушены бурей. Там персы задержались, и так как пищи теперь было больше, чем в пути, то, не соблюдая меры, набрасывались на еду и от того, а также от перемены воды многие воины из уцелевшего войска погибали. Остатки же войска во главе с Ксерксом благополучно прибыли в Сарды.

118. Впрочем, существует еще другой вот какой рассказ об отступлении Ксеркса из Афин. Когда царь прибыл в Эион на Стримоне, то, как говорят, отсюда остальную часть пути проделал уже не по суше. Он поручил Гидарну отвести войско к Геллеспонту, а сам на финикийском корабле отплыл в Азию. Во время плавания на царский корабль обрушился бурный стримонский ветер, [высоко] вздымающий волны. По рассказам, когда буря стала все усиливаться, царя объял страх (корабль был переполнен, так как на палубе находилось много персов из Ксерксовой свиты). Ксеркс закричал кормчему, спрашивая, есть ли надежда на спасение. Кормчий отвечал: "Владыка! Нет спасения, если мы не избавимся от большинства людей на корабле". Услышав эти слова, Ксеркс, как говорят, сказал: "Персы! Теперь вы можете показать свою любовь к царю! От вас зависит мое спасение!". Так он сказал, а персы пали к его ногам и затем стали бросаться в море. Тогда облегченный корабль благополучно прибыл в Азию. А Ксеркс, лишь только сошел на берег, говорят, сделал вот что. Он пожаловал кормчему золотой венец за спасение царской жизни и велел отрубить голову за то, что тот погубил столь много персов.

119. Впрочем, этот второй рассказ о возвращении Ксеркса, мне думается, вообще не заслуживает доверия, в особенности в той его части, где речь идет о гибели персов. Ведь если кормчий действительно обратился к Ксерксу с такими словами, то не найдется из тысяч людей ни одного, кто стал бы противоречить моему утверждению, что царь не мог бы поступить так. Скорее он послал бы людей с палубы в трюм [на скамьи гребцов] (тем более что это были знатнейшие персы), а из гребцов-финикиян, вероятно, еще больше, чем персов, велел бы выкинуть за борт. Нет, царь возвратился в Азию, как сказано выше, сухим путем вместе с остальным войском.

120. В доказательство можно привести вот какое важное свидетельство. Ведь, несомненно, на обратном пути Ксеркс посетил Абдеры, заключил с абдеритами соглашение о дружбе и пожаловал им золотую "акинаку" и шитую золотом тиару. И сами абдериты передают (чему я не верю), что Ксеркс со времени бегства из Афин здесь впервые развязал свой пояс, чувствуя себя в безопасности. Абдеры же лежат ближе к Геллеспонту, чем Стримон и Эион, где Ксеркс, как говорят, сел на корабль.

121. Между тем эллины, не будучи в состоянии взять Андрос, обратились против Кариста. Они опустошили землю каристян и затем возвратились на Саламин. Прежде всего, они посвятили богам "початки" добычи, в том числе три финикийские триеры. Одну послали на Истм, где ее можно видеть и поныне, вторую - на Суний, а третью оставили на Саламине и посвятили Эанту62. Затем разделили добычу между собою и отборную часть отослали в Дельфы. Из этой части [добычи] была сделана статуя человека, высотой в 12 локтей, с корабельным носом в руке (она стоит там же, где и золотая статуя Александра из Македонии)63.

122. При отсылке даров в Дельфы эллины сообща вопросили бога: достаточно ли он получил даров и доволен ли ими. А бог отвечал, что от других эллинов он получил довольно, но не от эгинцев. Он требует от эгинцев часть награды за доблесть в битве при Саламине. Узнав об этом, эгинцы посвятили богу три золотые звезды, которые водружены на медной мачте и стоят в углу святилища рядом с сосудом для смешения вина - даром Креза64.

123. После раздела добычи эллины отплыли на Истм, чтобы вручить там награду за доблесть тому эллину, который в эту войну совершил самый выдающийся подвиг. Прибыв на Истм, военачальники получили у алтаря Посейдона вотивные камешки, чтобы избрать того, кто получит первую и вторую награду. Тогда каждый из них положил камешки себе, считая себя самым доблестным. Вторую же награду большинство присудило Фемистоклу. Итак, каждый военачальник получил по одному голосу, Фемистокл же далеко превзошел всех по числу голосов, поданных за вторую награду.

124. Из зависти эллины не пожелали присудить [Фемистоклу первую награду] и, не приняв никакого решения, возвратились каждый к себе домой. Впрочем, слава Фемистокла как мужа, безусловно, умнейшего из эллинов, прогремела по всей Элладе. Но так как сражавшиеся вместе с ним при Саламине не признали Фемистокла победителем и не почтили его, то он вскоре после этого отправился в Лакедемон, чтобы получить там почести. Лакедемоняне приняли его достойно и с великими почестями. Правда, награду за доблесть (венок из оливковых ветвей) они дали Еврибиаду, а самому Фемистоклу - награду за мудрость и проницательность - также оливковый венок. Они подарили ему также колесницу, самую прекрасную в Спарте. Осыпав Фемистокла похвалами, они при отъезде дали ему свиту из 300 отборных спартанцев, называемых "всадниками"65, которые провожали гостя до тегейской границы. Фемистокл был, насколько мы знаем, единственным человеком, которому спартанцы дали такую свиту.