60. Так он дружески ответил коринфянину. Однако, обращаясь к Еврибиаду, Фемистокл теперь не повторил того, что сказал ему раньше, именно что флот рассеется, если они покинут Саламин. Ведь с его стороны было бы неуместно в присутствии союзников кого-нибудь обвинять. Поэтому Фемистокл выдвинул другие доводы и сказал вот что: "В твоих руках ныне спасение Эллады! Послушайся моего совета и дай здесь морскую битву, а не следуй за теми, кто предлагает отплыть отсюда к Истму. Сравни оба предложения: у Истма придется сражаться с персами в открытом море, а это нам весьма невыгодно, так как наши корабли более тяжелые и числом уступают врагу. С другой стороны, ты потеряешь Саламин, Мегары и Эгину, даже если в остальном нам улыбнется счастье. Ведь за флотом последует и сухопутное войско, и таким образом ты сам приведешь врагов в Пелопоннес и ввергнешь в опасность всю Элладу. Если же ты послушаешься меня, то получишь вот какие выгоды. Во-первых, если мы будем сражаться с небольшим числом кораблей в теснине против большого флота, то, по всей вероятности, одержим решительную победу. Ведь сражаться в теснине выгоднее нам, а в открытом море противнику. К тому же Саламин, куда мы перевезли жен и детей, также остается в наших руках. И этим ты также достигнешь того, к чему вы больше всего стремитесь. Если ты останешься здесь, то будешь так же хорошо защищать Пелопоннес, как и на Истме, и благоразумно не привлечешь туда врагов. Если дело пойдет так, как я ожидаю, и мы победим на море, то варвары никогда не придут к вам на Истм. Они не проникнут и дальше в Аттику, но обратятся в беспорядочное бегство. И этим мы спасем Мегары, Эгину и Саламин. При Саламине и оракул обещал нам также "врагов одоленье". Когда люди принимают разумные решения, то обычно все им удается. Если же их решения безрассудны, то и божество обыкновенно не помогает человеческим начинаниям".

61. Когда Фемистокл говорил это, коринфянин Адимант снова восстал против него и сказал: "Тому, кто не имеет родины, следовало бы молчать. Еврибиад не должен предоставлять права голоса человеку, лишенному отечества. Ведь, прежде чем вносить предложения, Фемистокл должен показать, какой город он представляет". Так упрекал Адимант Фемистокла, потому что Афины были взяты и находились во власти врага. Тогда-то Фемистокл наговорил ему и коринфянам много резких слов. Он доказывал, что город Афины и Аттическая земля больше Коринфа и что Афины снарядили 200 кораблей. И ни один эллинский город не в состоянии отразить нападение афинян.

62. После этих слов Фемистокл вновь обратился к Еврибиаду и заговорил более решительно, чем прежде: "Если ты останешься здесь и выкажешь себя доблестным мужем - прекрасно! Если - нет, погубишь Элладу. Ведь в этой войне главная наша опора - флот. Поэтому послушайся меня! Если же ты этого не сделаешь, то мы немедленно с женами, детьми и челядью отправимся в италийский Сирис. Город этот уже с давних времен наш, и по изречениям оракула мы должны там поселиться. А вы, лишившись таких союзников, как мы, еще вспомните мои слова!".

63. Эти слова Фемистокла заставили Еврибиада переменить мнение. Он позволил убедить себя, как я думаю, главным образом из страха, что афиняне покинут его, уведи он свой флот к Истму. Ведь без афинян остальные эллины не могли уже осмелиться на бой с врагами. Итак, Еврибиад принял совет Фемистокла оставаться и дать там битву.

64. Так, после жаркого спора эллины у Саламина по приказу Еврибиада стали готовиться к сражению. Когда наступил день, с восходом солнца разразилось землетрясение: земля и море сотрясались. Эллины же решили вознести молитвы богам и призвать на помощь Эакидов36. Так они и сделали: совершив молебствие всем богам, они призвали из Саламина на помощь Эанта и Теламона, а за самим Эаком и прочими Эакидами отправили корабль на Эгину.

65. Дикей37, сын Феокида, афинский изгнанник, бывший тогда в почете у персов, рассказывал: когда войско Ксеркса опустошало опустевшую Аттику, ему как раз пришлось быть вместе с лакедемонянином Демаратом на Фриасийской равнине. И вот он увидел поднимающееся от Элевсина облако пыли, как бы от трех мириад человек38. Оба они пришли в изумление: какие это люди могли поднять такое облако пыли? И вдруг послышались звуки голосов, которые показались им ликующей песней хора мистов. Демарат, который не был посвящен в Элевсинские мистерии, спросил Дикея, что это за звуки. А тот отвечал: "Демарат! Ужасная беда грозит царскому войску. Аттика ведь покинута жителями, и совершенно очевидно, что это голос божества, которое идет из Элевсина на помощь афинянам и их союзникам. И если [это облако пыли] обрушится на Пелопоннес, то это грозит опасностью самому царю и его войску на материке; если же оно обратится на корабли у Саламина, тогда под угрозой царский флот. А празднество это афиняне справляют каждый год в честь Матери и Коры39, и всякий афинянин или другой эллин, если пожелает, принимает посвящение в таинства. Звуки же, которые ты слышишь, - это ликующие песни [хора] на празднике". На это Демарат ответил: "Храни молчание и никому не говори об этом! Ведь, если эти твои слова дойдут до царя, тебе не снести головы и тогда ни я и никто на свете не сможет тебя спасти. Но будь спокоен и предоставь богам заботу о войске персов". Такой совет Дикею дал Демарат. А пыль и звуки голосов превратились в облако, которое, поднявшись вверх, полетело на Саламин к эллинскому флоту. Тогда Демарат и Дикей поняли, что флоту Ксеркса предстоит гибель. Это рассказывал Дикей, сын Феокида, ссылаясь на Демарата и других свидетелей.

66. После осмотра павших лакедемонян люди с кораблей Ксеркса переправились из Трахина в Гистиею. Там флот оставался три дня и затем поплыл через Еврип, а еще через три дня прибыл в Фалер. Боевые силы персов, вступившие в Аттику по суше и по морю, как я думаю, по численности были не меньше тех, что стояли у Сепиады и под Фермопилами. Ведь потери, понесенные персами от непогоды и в морских бритвах при Фермопилах и Артемисии, уравновешивались подкреплениями, прибывшими к царю позднее. Малийцы, дорийцы, локры и все беотийское ополчение, кроме феспийцев и платейцев, а также каристийцы, андросцы, теносцы и все остальные, за исключением пяти городов, имена которых я упомянул выше, присоединились к царскому войску. Ведь, чем дальше царь проникал в глубь Эллады, тем больше народностей шло за ним.