Как-то раз звонит мне одна давно уехавшая заграницу духовная наставница Инге Шмид с Майорки и спрашивает, нельзя ли провести в Кан Пастилле и в Пагуэре недельный цикл лекций для живущих там немцев. Я знал Инге Шмид по ее предыдущей деятельности в доме Хайнрих-Печ, в Людвигсхафене. И с удовольствием согласился, радуясь совмещению работы с отдыхом на Майорке.

Но то, что произошло в те десять дней 1988 года, с трудом поддается описанию. Наряду с гостеприимством Инге, меня поразило живое участие немцев, включая туристов и любопытствующих отдыхающих. Они буквально забивали обе церкви, когда я читал в них свои доклады о внутреннем исцелении, о страхах веры и об образе Божием, о библейской психосоматике и о практике молитвы. Поразительно было то, что в самое хорошее время, при прекраснейшей погоде, в десять часов утра и в четыре пополудни, так много людей собиралось для того, чтобы утолить свою жажду веры и тоску по духовному исцелению. Многие приехали из самой глубинки острова, услышав по «Радио Балеаре» мое короткое утреннее обращение.

И так как следовавшее за лекциями личное общение со слушателями выявило бедственное душевное и духовное состояние многих участников встреч, я решил провести в францисканской ротонде Кан Пастилла благославляющую литургию с эвхаристическим молебном.

Некоторые священники пытались отговорить меня от этого, уверяя, что вряд ли кто-либо придет на подобное религиозное мероприятие.

Я тем не менее хотел сделать попытку и молил Бога о сильной поддержке и, главное, о ниспослании целительного духа всем больным, разочарованным, покинутым и ищущим.

Отец Шмид, Инге и церковная органистка помогли мне подготовить и провести службу. Я раскопал где-то запыленную даровницу, которую разобрал и основательно почистил. Пастор смотрел на меня недоумевающе, сокрушенно качая головой. Такого ему еще не доводилось видеть: откуда ни возьмись, является какой-то немец, требует даровницу (которую еще надо разыскать) и выводит из колеи весь заведенный у них порядок. Посмотрим еще, выйдет ли из этого что-нибудь?

Но – вышло! Церковь была переполнена. Мне хотелось вместе с отцом Шмидом, бенедиктинцем, создать, благодаря молитвам и пению, необходимую атмосферу. В обращении к участникам литургии я напомнил об исцелении слепого Бартоломея, который, перед тем как подойти к Иисусу, сбросил с себя накидку, я призвал присутствующих сбросить с себя все «накидки» – злобу, неверие, горечи, самоотвержения, непримиримости…

После чего наступила глубокая тишина, которая завершилась молитвой об исцелении. Желающих рассказать о своих горестях и явить их Богу в общей молитве я вызвал выйти вперед. Вышли все. Образовались две длинные очереди, каждый рассказывал о своей беде или своих близких, в то время как все остальные пели хвалебные и молитвенные песнопения.

Благословительная служба длилась два часа; всем присутствующим на ней было дано пережить атмосферу глубокого соучастия и пролить слезы радости.

Позже, уже в Германию, мне стали приходить обнадеживающие письма, свидетельства веры и просьбы о проведении подобных богослужений где-нибудь поблизости. Я очень сожалею о том, что так мало священников, готовых предложить для страждущих и ищущих своей общины такие литургические празднества. Но знаю и пастырей, регулярно проводящих такие исцеляющие или благословляющие службы; все они работают в харизматическом обновлении, из которых, как заметил отец Эмилиано Тардиф, главным образом выйдут священники будущего.

Я покинул остров слегка утомленный, но щедро вознагражденный, и вернулся к своей терапевтической деятельности с новыми силами и импульсами.

Невропатологи и священники все чаще посылают мне пациентов с весьма расплывчатой, иногда психосоматической картиной заболевания. Как правило, у них за плечами уже несколько безуспешных курсов лечения в клиниках, и они являются ко мне как своего рода передвижные аптеки: до отказа набитые таблетками от психических заболеваний.

У меня сложилось впечатление, что психические заболевания приобретают нынче все больший размах. Наравне с симптомами депрессии, которые чаще всего скрываются за вегетативными функциональными расстройствами, обнаруживаются иногда и признаки психических расстройств, которые, на первый взгляд, имеют шизофренический характер. Те, кого это касалось, слышали голоса, призывавшие их к автоагрессивным действиям, то есть к самоубийству или причинению себе телесных повреждений. Некоторые признавались, что испытывают потребность богохульствовать и проклинать, не могут сдержать смех во время молитвы или ощущают внутренний барьер по отношению к религиозным действиям.

Связанные с этим страхи, так же как чувство вины и внутренние голоса, не поддавались никакой традиционной терапии.

Как-то раз ко мне пришел один молодой человек с ужасающей картиной заболевания: он сидел передо мной, непрерывно дрожащими ногами, его коленки то и дело стукались друг о друга; его беспокойный взгляд и невнятная речь привели меня в замешательство. Через некоторое время он вскочил, побегав по комнате, лег на диван, вскочил опять. Я решил, что передо мной психопат с нарушенной моторной системой. Он болен от рождения, сообщил мне пациент. И страшно ненавидит свою мать, которая всю жизнь занималась оккультизмом, даже практиковала сатанистские заклинания, а его посвятила черту.

Сперва я был склонен расценить это все как невероятное преувеличение истерики, но потом вспомнил похожий случай, рассказанный мне недавно одной депрессивной пациенткой.

Все чаще я вынужден углубить свои скромные познания в сфере оккультизма. Я поговорил с целителями из церковной Службы освобождения, изучил книгу Скарамеллиса «Распознание духов» – о психических последствиях сатанинского культа^:- и с ужасом констатировал, как глубока и велика та оккультная трясина, которая все шире распространяется в обществе.

Представители верующих фундаменталистского склада интерпретируют ряд заболеваний главным образом как следствие демонических влияний; другие видят в этом лишь высвобожденные личные силы; а третьи поддались наивной идее, что все это не что иное как божественная кара за запретное делание, да еще подкрепляли это библейскими цитатами. Я очутился среди непроходимых дебрей самых различных мнений, которые не поддавались эмпирическому анализу. Мне стало ясно, что здесь необходим дар распознания духов.

Лично я верю в то, что силы зла существуют, но всегда ищу сперва естественного объяснения в сфере человеческой психики. При этом я не исключаю возможности процессов, прямо или косвенно вытекающих из действия спиритических сил.

Теологическая болтовня, связанная с демифицированием черта, повлияла на то, что многие верующие, в том числе и священники, стали отрицать существование демонических сил. Заставляет задуматься и тот факт, что, как правило, заболевания, вызванные оккультными действиями, не поддаются лечению медикаментами. Помимо этого несомненны странные отрицательные реакции таких больных по отношению к молитве и священным предметам. Меня каждый раз поражает тот факт, что выздоровление от оккультно обусловленных расстройств наступает только тогда, когда заболевший решительно отказывается от подобных действ, а свою жизнь заново вверяет Богу и главным образом регулярно молится. Лекарства при этом полезны, особенно для тяжело больных, как сопровождающие.

Я убежден, что ряд пациентов, годами вегетирующих в психиатрических отделениях, могли бы быть исцелены, если бы у врачей было понимание и мужество исследовать возможную в каждом таком случае оккультную подоплеку и допустить соответствующую духовную терапию. В этой области можно констатировать страшные упущения – факт, над которым не хотят задуматься ни врачи, ни священники – может быть, боясь потерять лицо или потому что у них самих недостаток веры.