Слишком захваченная спешкой, я не заметила небольшую группу студентов, которая выходила из-за угла. Но, увы, вскоре это изменилось, когда гламурная рыженькая врезалась в меня плечом – похоже, специально, – и все мои бумаги разлетелись по белой плитке пола.

– Упс! Смотри, куда прешь, милочка! – злобно пропела она. – Может, тебе нужны очки получше?

А вот и третий удар судьбы.

Я присела на корточки, не поднимая глаз, как вдруг услышала резкий издевательский смех в свой адрес. И в этот момент я будто снова очутилась в школе – популярные детки цепляются к ботанке.

Я никогда не отвечала. Всегда просто игнорировала мелкие насмешки по поводу моей дешевой одежды, недостатка денег или любую другую колкость в свой адрес, поэтому и сейчас я лишь буркнула что-то себе под нос и принялась собирать бумаги в кучу.

Дверь в аудиторию закрылась, и я, довольная тем, что осталась одна, выплюнула:

– Блядские засранки. – Вышло малость громче, чем ожидалось, и я съежилась от громкого эха, разнесшегося по широкому коридору.

Вообще-то, я не часто так выражалась, но в тот момент это казалось оправданным и оказывающим расслабляющий эффект. Даже в богатом словами мире высшего образования иногда достаточно простого «блядь».

Я сгребла бумаги и, тряся головой, встала, и мои долбаные очки слетели с лица и грохнулись на пол.

Вздохнув в поражении, я признала: сегодня утором мне вообще не стоило вылезать из постели.

И тут у меня за спиной раздался громкий смешок, отчего я аж подпрыгнула. На мое плечо опустилась теплая рука и, развернув меня, снова надела очки мне на нос.

Я проморгалась и, когда зрение восстановилось, увидела широкую грудь в темно-красной футболке без рукавов с белой надписью «Футбольная команда «Кримсон Тайд».

– Теперь видишь?

Я последовала за звуком глубокого южного говора, и передо мной оказался настоящий загорелый южанин: длинные пепельно-светлые волосы до подбородка, глубокие темно-карие глаза, обрамленные длинными чернильно-черными ресницами. Он просто возвышался надо мной – наверное, шесть и три фута против моих пяти с половиной.

Я резко втянула воздух.

Он был великолепен.

Реально чертовски великолепен.

Я стряхнула с себя оцепенение и, выхватив бумаги из рук парня, попыталась его обойти. Хотелось поскорее сбежать, дабы вернуть себе некое подобие самообладания или, возможно, достоинство, которого была лишена последние несколько часов.

Когда я проходила мимо, мистер Футбольная команда «Кримсон Тайд» взял меня за запястье и спросил:

– Эй, ты в порядке?

Я постаралась расслабиться и не хамить – в конце концов, он мне помог, – но нервы были на пределе, а прикосновение его грубой мозолистой руки к моей коже все только усложняло.

Эту необычную реакцию я решила списать на обезвоживание или на случай острой тогофобии.

– Да, – опустив плечи, ответила я.

– Уверена?

Встретившись с его прекрасными шоколадными глазами с голубовато-черными крапинками, я тяжело вздохнула.

– У тебя бывали дни, когда все превращается в чертовый сущий кошмар? – Я сделала ударение на трех последних словах.

Он громко выдохнул, и на его лице появилось забавное выражение: полные губы изогнулись в кривой усмешке, и нос слегка сморщился от этого движения.

– Сегодня как раз такой день, вообще-то.

– Значит, нас таких двое, – невольно усмехнулась я в ответ и, сжав кипу бумаг покрепче, продолжила: – Спасибо, что остановился помочь. Это было очень мило с твоей стороны.

Он сложил большие загорелые руки на широкой груди и явно веселился, наблюдая, как я нервничаю.

– Мило? Такого обычно обо мне не говорят. – И с этими словами он пошел дальше, оставляя меня одну в широком коридоре.

Как только я повернулась к аудитории, парень оглянулся на меня через плечо и резко произнес:

– Я Роум.

– Молли, – быстро ответила я. Роум прикусил нижнюю губу, медленно кивая и с необычайно глубоким интересом оценивая меня с головы до пят. И больше не сказав ни слова, зашел на философию.

Собравшись с мыслями, я переступила через порог аудитории, и несколько пар глаз автоматически устремились ко мне. Я продолжила свой путь, ощущая себя Бриджит Джонс после такого провального появления.

Когда я подошла к столу профессора Росс, чтобы положить учебный план курса, она строго посмотрела на меня, и я скривилась, выкручивая пальцы от стыда. Она жестом указала мне встать рядом с ней за кафедру. Я сделала, как она велела, и посмотрела на аудиторию, в которой все таращились на новенькую британку, выставившую себя полной дурой.

В своем твидовым коричневым костюме-двойке, с седыми волосами, заплетенными в тугой французский пучок, и маленькими очками-половинками профессор выглядела как старая училка из интерната. Она указала на меня и заговорила со своим роскошным королевским британским акцентом:

– Позвольте представить вам Молли. Она, как и я, родом из Англии. Молли согласилась получать степень магистра в этом прекрасном университете и продолжить выступать в роли моего ассистента в исследовании, которое я провожу для студенческого журнала, а также быть моим ассистентом на этом курсе. Я знакома с Молли уже несколько лет и не смогла бы найти себе лучшей кандидатуры для проведения годичных научных исследований в Штатах. Вскоре вы все узнаете, что она исключительная юная леди.

Профессор отошла в сторону, жестом приглашая меня обратиться к аудитории.

– Молли, почему бы тебе не сказать пару слов своим новым сокурсникам?

Я глубоко вдохнула и, встав за кафедру, осторожно подняла глаза.

– Всем привет. Как сказала профессор Росс, я приехала в Алабаму из Англии, чтобы получить степень магистра философии, выучиться на доктора философии и в результате стать профессором. – Мои глаза сканировали ряды. В небольшой аудитории было около тридцати человек. – Я любила философию религии сколько себя помню, и я рада быть здесь, чтобы помочь профессору Росс на лекциях и семинарах. Постараюсь сделать прекрасный мир философии немножко более интересным. Буду рада ответить на любые вопросы о…

– У меня есть вопрос.

Я проследила, откуда раздался прервавший меня голос, и обнаружила рыженькую из коридора… сидящую рядом с Роумом.

– Какого черта ты хочешь стать профессором философии? Тебе не кажется, что это пустая трата твоей жизни?

Я уже привыкла к этому вопросу.

– Почему нет? Все в жизни, на Земле, можно поставить под сомнение: почему, как, как такое возможно? Меня вдохновляет загадка жизни и вселенной, передо мной огромное количество вопросов без ответов, и я люблю погружаться в исследования – как древности, так и современности.

Она прыснула со смеху.

– Тебе сколько лет, милочка?

– Эм… двадцать. – Я нервно обвела взглядом аудиторию и увидела много широко раскрытых глаз, приклеенных ко мне.

– Двадцать! И ты уже получаешь магистра?

– Ну да. Я экстерном окончила школу и поступила в университет на год раньше.

– Черт, девочка, тебе бы перестать быть такой чертовски серьезной и научиться жить. Жизнь – это не только учеба, это еще и веселье. Расслабься, блин! – Она покачала головой в недоумении, ее длинные волосы идеально вторили движению. – Клянусь, я никогда не пойму таких, как ты.

Несколько студентов заерзали на своих местах из-за ее откровенных комментариев. Рыжая выглядела довольной собой. Уверена, по ее мнению, вторая попытка подразнить меня удалась.

– Таких, как я? – переспросила я с едва заметным надрывом в голосе.

Она злобно улыбнулась, едва не ослепив меня своими жемчужно-белыми зубами.

– Книжных червей, ботанов… подражателей профессорам!

Я сузила глаза и вцепилась в деревянную поверхность кафедры, стараясь реагировать на ее хамский тон как профессионал, но быстро решила послать профессионализм к черту. Я собиралась ударить в ответ. У меня был отстойный день – вечер будет еще хуже, – поэтому я решила: да гори оно все адским пламенем.