«Оушн Спрей», которая обеспечивает сегодня 80 процентов мировой продажи клюквы, возникла в 1930 году из кооператива, выращивающего на плантациях ягоды. Хотя клюквенные болота, помимо Массачусетса, есть и в других северных штатах Америки и в Канаде, их общая площадь составляет всего 47 квадратных миль. При этом с них умудряются ежегодно снимать 200 миллиардов ягод — выложенная из них цепочка 500 раз протянется от Новой Англии до Калифорнии! А американцы потребляют 340 миллионов фунтов клюквы ежегодно!

Мы же, попив клюквенного сока и отведав новый продукт «Оушн Спрей», названный «крейзинс» (гибрид слов «крэнберри» — «клюква» и «рэйзин» — «изюм») — сушеную подслащенную клюкву, напоминающую изюм, попали в руки Эдварда Алмера, исполнительного директора плимутского турбюро. Он, усадив меня рядом с собой в свой джип, снял с него откидную крышу, чтобы с ветерком прокатить до самого знаменитого места в Плимуте и, наверное, самой главной реликвии США — Плимутской скалы.

Согласно преданию, именно на этой скале впервые высадились на берег отправившиеся на разведку пилигримы.   Честно скажу, я был разочарован. Я ждал увидеть что-то мощное и солидное. А оказалось, что Плимутская скала — это всего-навсего большой камень. Над ним сооружен специальный павильон, который выглядит гораздо внушительнее самой скалы. Тем более, что мне не повезло — скала была на ремонте. Павильон стоял в строительных лесах, и историческую реликвию можно было увидеть лишь заглядывая через металлическую арматуру.

Но в моих глазах значение этого камня, к которому с таким трепетом относятся американцы, обожающие грандиозность и величие, все «самое-самое», еще больше возросло. Это был действительно тот камень, что лег в основу, фундамент великой страны, с самого своего рождения, со времен пилигримов, исповедующих демократические принципы.

Погруженный в эти раздумья, я в джипе Эдварда отправился дальше, в самое, пожалуй, любопытное место городка, называемое «Плимутской плантацией».

Вообще-то, хоть сам город и плантация имеют, в принципе, одно имя, пишутся их названия по-разному: город называется Plymouth, а плантация — Plimoth plantation: в начале XVII века с грамотностью было не особенно, так что отцы-основатели не слишком считались с тонкостями правописания. Меня это поначалу немного удивило, а потом я понял, что так, с самого начала, посетителей просто окунают в атмосферу плантации.

На довольно большой территории, среди лесистых холмов у побережья океана, воссоздано поселение первых европейских колонистов в здешних местах. Все выглядит точно так же, как это было в 1627 году. И, попав на плантацию в любой день с апреля по ноябрь, когда она открыта для посетителей, ты как бы переносишься в тот же самый день года 369 лет назад...

Такие историко-этнографические деревни (или музеи?) под открытым небом — явление достаточно распространенное. Хотя в Плимуте ничего от первоначального поселения не осталось, здесь все воспроизведено так, как это выглядело при пилигримах: и частокол ограды, и крепость, и дома колонистов со всем их внутренним убранством, и даже засеянные огороды и поля. Глядя на весь этот нехитрый быт в низких темных домиках с маленькими окошками и подвешенными под потолок запасами сушенных овощей, с грубоватой массивной деревянной мебелью и посудой под стать ей, я невольно подумал, что точно так жили в то время и в самой Англии, откуда совсем недавно перебрались на свою новую родину переселенцы.

— Ну что, чувствуешь себя на родине, четыре века назад? — поделился я своими мыслями с Джефом, мужем моей коллеги, приехавшим навестить свою жену из Лондона.

— Да, ощущаю что-то родное, — усмехнулся он в ответ и сделал вид, что с наслаждением вдыхает воздух.

Молодой индеец, демонстрирующий туристам хозяйственные и охотничьи навыки своих предков, сегодня скорее напоминает участника какого-то магического обряда.

Но что отличает Плимутскую плантацию от многих подобных музеев — она населена: по улочке поселения ходят мужчины и женщины в костюмах образца начала XVII века, огороды обрабатывают тоже так, как это делалось 370 лет назад, и главное, ее обитатели говорят на языке того времени, а их познания ограничены уровнем образования и науки той эпохи. Признаюсь, разговаривая с селянами, я поначалу было решил, что они англичане или ирландцы — уж больно не по-американски они говорили.

Познакомился я и с губернатором Уильямом Брэдфордом — я его сразу же узнал по более богатой, чем у остальных переселенцев, одежде. Да и вообще он выглядел вальяжно, а в руке держал большую оловянную кружку с крышкой.

— Вы откуда?

— Из России.

— А, знаю, знаю. Из Московии. Как там у вас дела? Смута продолжается?

Я не совсем понял, что он конкретно имеет в виду — бардак у нас давно уже длится, хотел было переспросить, но он продолжал:

— Лет пятнадцать назад к вам шведы вторгались, разорение сильное учинили. Тяжелые у вас времена. Да вот еще помню, к вам посол наш приезжал, от короля, к царю вашему, такой крутой был, Иоанном, кажется, звали...

И пошел рассказывать байки, как посол английский с Иваном Грозным общался. Нельзя, мол, к царю со шпагой, придворные говорят, а гордый бритт отвечает: я шпагу снимаю, только когда спать иду и раздеваюсь. Так вот и препирались...

Неподалеку от плантации, среди леса, — Хоббамок, поселение индейцев, с которыми первые колонисты дружбу водили. И тоже — точь-в-точь как было во время появления европейцев в Америке. Только вот говорят индейцы на современном английском, ибо родные свои языки почти все уже подзабыли, да и приехали «поработать индейцами» из разных концов США. Одна девушка-индеанка сказала даже, что из Канады родом. Но если б они и помнили родные языки, то их бы, конечно, никто не понял. Индейские языки очень сложны. Язык сиу, например, считается одним из самых трудных в мире, и мало кто, кроме некоторых индейцев сиу, его понимает. А во вторую мировую войну солдат навахо даже использовали для секретных переговоров по радио. Это было лучше всякого шифра: японцы переговоры засекали, а перевести не могли.

Не знали индейских языков, естественно, и пилигримы, как, впрочем, не умели выращивать даже европейские сельскохозяйственные культуры, а тем более местные — большинство первых колонистов были родом из городов. Поэтому один из индейцев-вампаноаг, известный как Скуанто (он говорил по-английски, ибо побывал в Англии, куда попал в качестве раба), оказал пилигримам немалую помощь, научив их промыслу в американских лесах и познакомив с местными съедобными растениями.

Сегодняшние обитатели Хоббамока выжигают каноэ, плетут циновки, выделывают шкуры и готовят нехитрую пищу, включая пеммикан и тыквы. Именно с этими дарами пришли они к пилигримам, когда те осенью 1621 года решили отметить свой первый год пребывания на новой земле и поблагодарить всевышнего за щедрый урожай. Тем положено было начало еще одной американской традиции.

День Благодарения, отмечаемый в четвертый четверг ноября, — едва ли не главный национальный праздник США, наравне с Днем Независимости, и уж точно главный семейный, если не считать общего для всех христиан Рождества. Празднование Дня Благодарения настолько укоренилось среди американцев, что едва ли не в каждой семье ежегодно превращается в настоящий ритуал, который не терпит никаких изменений.

Официальные американские издания называют эту дату «Днем благодарности за благословение прошедшего года, который исторически является национальным и религиозным праздником, начало которому было положено пилигримами». Именно губернатор колонии Плимут, тот самый Уильям Брэдфорд, который рассказывал мне байки про Россию четырехсотлетней давности, издал осенью 1621 года специальную Прокламацию благодарения. Первое «благодарение» длилось три дня, в течение которых пилигримы угощались индейкой и пеммиканом вместе со своими гостями индейцами.

С той поры этот день стали праздновать достаточно регулярно. Однако он не имел постоянной даты, пока 26 ноября 1789 года президент Вашингтон не выпустил указ об объявлении Дня Благодарения общенациональным праздником. Этот день должен быть посвящен молитве и благодарению Богу. Президент Линкольн в 1863 году подтвердил своим указом общенациональный характер Дня Благодарения и закрепил его за последним четвергом ноября. Последний президентский указ в отношении Дня Благодарения был выпущен в 1939 году — тогда Франклин Делано Рузвельт объявил его не последним, а четвертым четвергом ноября, что спустя два года и было одобрено конгрессом США.