Эта половина свадебного портрета теперь отсутствовала. Но мужем Изабеллы Дамас был Рамон, а не Десмонд.

В момент потрясения моя мысль не могла простираться дальше этого. Я почувствовала, что неудержимо дрожу и холодный пот катится по лбу. Я была на грани потери сознания, но сквозь дурноту и всевозрастающую слабость проникал голос Десмонда, звавший меня. Я встала и заставила себя подойти к нему, а не бежать от него.

Затем я увидела неясный силуэт Луки, стоявшего с прожектором, и Десмонда с одной из больших винтовок в руках. Я опустилась на короткую жесткую траву, росшую у стен замка Махинас.

Их голоса, сливаясь, исчезали.

Когда ко мне вернулась способность воспринимать окружающее, Рамон Дамас сердито говорил:

— …А теперь ты намерен навести на мой след гражданскую гвардию. Ты, Дамас!

— Нет и речи о предательстве. Если они вернутся, так только потому, что их прислал Нуньес, и ты знаешь это.

— Сначала ты мешал мне мстить, — продолжал Рамон Дамас, словно не слыша слов Десмонда. — А теперь предаешь меня из-за женщины!

— Возьми машину и уезжай, — холодно бросил Десмонд. — До прихода дня выброси эту нелепую одежду. В машине есть продукты, вино и карта. Бензобак полон. Я больше ничего для тебя не сделаю.

— Ты поступаешь так со мной ради женщины? Рамон Дамас наклонился и демонстративно плюнул в ту сторону, где я припала к земле между Десмондом и Лукой.

— Однажды она предаст тебя точно так же, как предали меня. И я посмеюсь…

— Если доживешь… — заметил Десмонд. Держа винтовку в одной руке, он покровительственно положил другую мне на плечо. Я невольно сжалась от его прикосновения, и он поспешно убрал руку. Я знала, что обидела его этим инстинктивным движением, но он спокойно продолжал:

— Попытавшись убить ее, ты освободил меня от долга по отношению к тебе. Что же касается ее предательства, полагаю, ты представляешь сейчас другую женщину. Не эту.

— А разве есть между ними какая-нибудь разница? — с горечью бросил Рамон Дамас. Он повернулся и пошел, Лука направил вслед ему прожектор. Он обошел вокруг нас и зашагал прочь от утеса. Я сидела неподвижно и вместе с Лукой и Десмондом смотрела ему вслед. Он прошел мимо камеры, где находилась Анджела, — она, наверное, сжалась от ужаса, когда свет скользнул по ее окну. Свет сопровождал его всю дорогу, пока он не дошел до того места, где в окне у входа горел неяркий огонек. Там стояла наша машина. Луч света устремился на нее.

Я спросила:

— Ты отдал ему нашу машину? Десмонд посмотрел на меня:

— Это было необходимо. Ты получишь за нее больше, чем она стоит. Подождем, пока он уедет, и тогда вернемся в замок и возьмем с собой Анджелу…

Я ничего не ответила. Рамон Дамас садился в «Долорес». Я услыхала, как заскрежетал стартер и завелся мотор. Загорелись ее неяркие фары, она развернулась и затряслась вниз по склону к деревне Махинас.

Глядя в окно спальни, я пыталась не думать о том ужасе, который пережила прошлой ночью на краю утеса. Солнце начинало садиться, и тени внизу в долине удлинились. Сегодня утром, до зари, Десмонд принес меня сюда, за нами следовали Лука с Анджелой.

Я пыталась объяснить ей, что произошло со мной после того, как мы расстались, но то, что она пережила, оставаясь одна в камере, похоже, губительно повлияло на ее умственные способности. Она была не в состоянии понять меня, а в то немногое, что поняла, не могла поверить.

Анджела верила только в то, во что хотела верить. А теперь она считала, что я предала ее. Рамон Дамас, человек, который, как она надеялась, спасет нас, исчез, а я вернулась в камеру с Десмондом и Лукой. Следовательно, я предала и Рамона Дамаса, и саму Анджелу.

Сегодня утром Луке пришлось тащить ее большую часть пути до комнаты, и ничего, что бы я ни говорила, не могло уменьшить ее страх и отвращение ко мне. В конце концов я отказалась от всяческих попыток и, измученная, погрузилась в сон.

Десмонд куда-то уехал, и мы его не видели целый день. Но Лука по-прежнему охранял нас, и дверь спальни была постоянно закрыта снаружи. Мне все еще было страшно, но я теперь надеялась: что бы с нами ни случилось, это уже не может быть так ужасно, как то, что пережито прошлой ночью.

Мозг был по-прежнему одурманен и притуплён ночными событиями, и казалось, нет ответов на мучившие меня вопросы.

На них мог ответить только Десмонд.

Днем Лука принес нам еду и кофе. Когда он ушел, я обнаружила квадратик бумаги под своей чашкой с обращенным ко мне сообщением, аккуратно написанным по-испански. С помощью своего маленького словаря я с трудом прочитала его.

Оно, по-видимому, было успокаивающим, но не объясняло ничего.

«Мудрой и прелестной темненькой, — написал Лука. — Не бойся. К ночи вернется хозяин».

Записка валялась теперь скомканная у кровати, там, куда ее бросила Анджела, когда я ее ей показала.

— Он возвращается! Я слышу шум машины!

Я повернулась. Анджела сидела на своей постели, внимательно вслушиваясь.

— Может, это Рамон? — с надеждой предположила она.

По-видимому, чувства, которые я испытывала по отношению к этому человеку, отразились на моем лице, и Анджела сразу же это заметила.

— Я уверена: он — единственная наша надежда, Лиза, — сказала она. — Держу пари, ты не захочешь встретиться с ним лицом к лицу после всего того, что они ему сделали. А как ты посмотришь на то, что я расскажу ему, как ты выдала меня Десмонду и этому ужасному Луке и они притащили меня сюда?

— Я уже рассказала тебе, что произошло, — устало заметила я. — Можешь не верить, если не хочешь. Но если это действительно Рамон Дамас, не только я пожалею о его приезде. Он пытался убить меня и собирался убить и тебя следом. И он убил бы меня, если бы не Десмонд и не Лука. А теперь, когда Десмонда нет, ему, возможно, это удастся, если он сможет захватить Луку врасплох…

Я замолчала, прислушиваясь к приближающейся машине.

— Ты уже рассказывала, — насмешливо передразнила она. — Сплошное вранье! Вот что ты мне наговорила. Ты спелась с этим убийцей, и это правда. Броситься на шею такому человеку, как Десмонд, человеку, убившему свою жену и собиравшемуся убить нас…

— Изабелла Дамас не была женой Десмонда, — огрызнулась я. — Ее мужем был Рамон Дамас, он-то и убил ее. Я не верю, что Десмонд мог кого-нибудь убить. И теперь тем более не верю, что он мог причинить вред кому-нибудь из нас.

— Тогда почему меня притащили сюда? И почему нас до сих пор держат взаперти? И почему?..

— Пожалуйста, Анджела, — перебила ее я. — Давай послушаем. Если это Рамон…

— Если это Рамон, не думай, что я утаю от него, что по твоей милости Десмонд и Лука притащили меня сюда. Уже одно это станет свидетельством того, что ты выдала Рамона Десмонду. Что ты сказала Десмонду, будто он пытался…

Машина приблизилась — это была не «Долорес». Она издавала более глубокий, мощный шум и приближалась слишком быстро.

— Нет, — сказала я. — Это не Рамон. Потому что это не «Долорес». Разве что он раздобыл где-то другую машину.

Но мне не хотелось думать о такой возможности, слишком уж она была страшной.

— Может, это полиция, — с надеждой предположила Анджела, затем нахмурилась. — Если, как ты говоришь, Рамону удалось бежать от Десмонда и Луки…

— Я же сказала, эти Десмонд велел ему уехать. Он не убегал.

— Первое, что Рамон должен был сделать, — это связаться с полицией, — продолжала она, словно я ее и не перебивала.

— Это как раз последнее, что бы он сделал, — поправила я. — Полиция не приедет сюда, Анджела. Мне бы очень хотелось увидеть сейчас полицейских, но Рамон не приведет их. Они бы его арестовали. Думаю, что и Десмонд не осмелился бы послать за полицией. Он каким-то образом замешан в делах Рамона. Не спрашивай меня, насколько глубоко, я просто не знаю. Но замешан. Так что это никак не может быть полиция. Наверное, Десмонд возвращается. В записке, которую Лука оставил на подносе, он написал, что Десмонд вернется к ночи. Уже стемнело, и Десмонд вернулся.