— Это то, что создает необходимые удобства и является весьма полезным при любых обстоятельствах, — сухо сказал граф, — но особенно — в незнакомом месте и среди незнакомых вам людей.

Калиста улыбнулась.

— Поэтому-то я так обрадовалась, обнаружив, что ваш кошелек полон, когда мы приехали сюда! Но что бы вы стали делать, если бы разбойники добрались до ваших карманов?

— Думаю, я сумел бы найти выход из положения, — ответил граф.

Калиста посмотрела на него, слегка склонив голову набок.

— Мне почему-то кажется — , что вы всегда из любого положения способны найти выход, — задумчиво произнесла она, — чего я не сказала бы о большинстве людей, у которых денег куры не клюют!

— Мне приятно, что у вас создалось такое высокое мнение о моих способностях, — усмехнулся граф. — К сожалению, не могу сказать, чтобы я столь же высоко ценил ваши! Вы не имели права так вот просто, без предупреждения, взять и исчезнуть!

Калиста отвела глаза в сторону, чтобы не встретиться с его взглядом.

— Я не видела другого выхода, это единственное, что я могла сделать после того, что случилось. Мне было очень стыдно за маму!

— Вы хоть немного подозревали о ее планах? — спросил граф — Я понимала только одно, поскольку вы решили уехать на следующий день, времени у нее оставалось не так уж много, — ответила девушка. — А потому я не сомневалась, что она пойдет на все, придумает какую-нибудь новую хитрую уловку, чтобы так или иначе добиться своего и бросить нас в объятия друг друга.

— И чтобы избежать этого, вы притворились больной?

— Вот именно. Я дождалась, пока мама спустится к обеду, а потом послала сказать ей, что я плохо себя чувствую и останусь в постели. Я подумала, что, если я не выйду к гостям и останусь на весь вечер в своей спальне, она уже ничего не сможет сделать. Но я ошиблась — она перехитрила меня!, — Как ей это удалось? — поинтересовался граф.

— Когда дамы после обеда удалились в гостиную, — ответила Калиста, — мама поднялась ко мне в спальню и принесла лекарство. «Не думаю, чтобы ты была так серьезно больна, Калиста, — сказала она. — Мне кажется, ты могла бы сделать над собой усилие и спуститься сегодня к обеду. Во всяком случае, я уверена, что завтра ты захочешь поехать на скачки. Так вот, ты не поедешь, если не выпьешь этот, возможно, не очень вкусный, зато полезный отвар. Ты обязательно должна принять это лекарство, в противном случае я не разрешу тебе встать с постели, и ты останешься дома!»

Калиста помолчала.

— Я уже и раньше пробовала мамины лекарственные отвары, и, надо прямо сказать, вкус у них отвратительный! Но я бы выпила что угодно, лишь бы не пропустить скачки!

— Итак, вы выпили то, что на самом деле, очевидно, было снотворным?

— Ну да, я выпила его, потому что подумала, что уж на скачках-то с нами ничего не может случиться, там, среди толпы, маме ничего не удастся сделать! — ответила Калиста. — Потом, когда я отдала ей стакан, то увидела в ее глазах какое-то странное выражение, которое испугало меня! «Что ты мне дала?»— спросила я ее. «Только то, что пойдет тебе на пользу», — ответила она. Через несколько минут она вышла из комнаты, а я, должно быть, заснула.

— Должен признаться, ваша мать на редкость изобретательна! — заметил граф.

— Как она могла так поступить со мной? — воскликнула девушка. — Я никогда не прощу ей этого, никогда!

— Кто-то еще должен был перенести вас в мою комнату и уложить на мою постель, — напомнил ей граф. — Полагаю, это не могла быть ваша мать.

— Думаю, это ее горничные, — ответила Калиста. — У нее их две — отвратительные, злющие мегеры, которые вечно шпионили за нами, когда мы были еще детьми, и доносили маме обо всем, что мы делали. Они послушались бы ее, даже если бы она приказала им разрезать меня на мелкие кусочки и бросить в озеро! — Девушка на минутку умолкла, затем спросила с тревогой:

— Вы ведь не думаете, что я тоже участвовала в этом заговоре?

— Конечно, нет! — воскликнул граф. — И тем не менее, Калиста, вам следовало бы остаться и принять все как есть, а не поступать так безрассудно, убегая из дома!

— Честное слово, это было настоящее приключение! — улыбнулась девушка. — Хотелось бы мне, чтобы вы посмотрели, как чудесно выступал Кентавр, как он вел себя на манеже! Публика заходилась от восторга!

— Я видел, — ответил граф. — Я был на представлении, перед тем как пошел за вами к фургончику.

— Кентавр был хорош, не правда ли?

— Великолепен!

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила вдруг Калиста с тревогой. — Сможете выслушать кое-какие не очень хорошие новости?

— Что вы на этот раз приготовили? — поинтересовался граф, но незаметно было, чтобы ее предупреждение его особенно взволновало.

— Ваша лошадь — если, конечно, она была записана на скачки, — не выиграла Золотой кубок в Эскоте!

— Боже милостивый! — воскликнул граф. — Я совсем забыл про Эскот! И кто же победил?

— Грей Момус лорда Джорджа Бентинка!

— Повезло Джорджу! — заметил граф. — Ничего удивительного, что он так настаивал на том, чтобы я приберег Делоса для Сент-Лежера!

— А Бестиан герцога Портланда победил на скачках в Сент-Джеймс Палас. Что случилось с вашими лошадьми?

— По правде говоря, — ответил граф, — я слишком беспокоился и был занят поисками одной исчезнувшей особы, а потому опоздал и не успел записать на эти бега ни Зевса, ни Перикла, как вначале собирался, — вот они и не участвовали.

— Так это моя вина! — воскликнула Калиста. — Я уже причинила вам столько неприятностей, что не понимаю, как вы вообще еще со мной разговариваете!

— Я нахожу, что вы прекрасная сиделка!

— Я очень рада, — тихо сказала девушка, — потому что я не знаю, что я могу для вас сделать, чтобы вы простили меня! Мне так стыдно, что я испортила вам жизнь! Право, мне очень жаль!

— Думаю, мои соперники были вне себя от радости, не увидев меня в Эскоте и узнав, что мои лошади не будут участвовать! — с улыбкой отозвался граф.

— Будь вы там, вы обязательно выиграли бы Золотой кубок, — жалобно проговорила Калиста. — На этих состязаниях присутствовала сама королева! В газетах описывают, как она была одета.

— Бога ради, избавьте меня от светских сплетен, — сказал граф. — Лучше уж я послушаю еще какие-нибудь из ваших историй об арабских и берберийских скакунах!

— Я их знаю бесчисленное множество, — ответила девушка. — Некоторые из тех, которые я уже вам рассказывала, скорее всего вымышленные, но я стараюсь собирать любую информацию, все, что только найду о лошадях; я занимаюсь этим с пятнадцати лет. Мне хотелось бы когда-нибудь показать вам альбом, куда я наклеиваю вырезки из старых газет и переписываю всякие интересные факты, которые попадаются мне в книгах, или записываю» рассказы грумов. — Она помолчала. — Но мне никогда не удастся показать вам все это, ведь я… если я не вернусь домой…

— Вы обязательно вернетесь домой, — твердо сказал граф. — Я отвезу вас обратно, и мне кажется, ваша мать будет так рада снова увидеть вас, что она даже не рассердится.

— Почему вы так уверены в этом?

— Ваша мать очень беспокоилась о вас, Калиста, и она сказала мне, что любит вас больше других дочерей, потому что вы больше всех похожи на своего отца.

Девушка широко раскрыла глаза.

— Если бы вы сказали мне это три года назад, я была бы счастлива. Тогда я любила маму всем сердцем и восхищалась ею, мне так хотелось, чтобы она тоже любила меня, но теперь…

—  — Теперь? Что же изменилось? — спросил граф, так как она замолчала, недоговорив.

— Я никогда не смогу простить ей того, что она попыталась насильно связать нас друг с другом; того, что она опоила меня снотворным и так недостойно, так коварно и низко хотела завлечь вас в ловушку! — Она опять помолчала немного, потом робко спросила:

— Вам было очень противно? Вы, наверное, страшно разозлились?

Граф улыбнулся.

— Мне кажется, в тот момент я был так ошеломлен и сбит с толку, все это было так неожиданно, что я даже не мог как следует разозлиться. Меня просто потрясли простота и дерзость этого плана.