Образованием ее не занимался никто. Сэр Джон не придавал большого значения образованию женщин. Да и кто она была для него: обыкновенная иждивенка, хотя и дочь его сестры! Она была девушкой. И он не сомневался, что найдет ей жениха. А так как она из семьи Ховардов, жениха будет найти нетрудно, даже если она и не слишком образованна. Вот, например, его родственник, Томас Болейн. Он много занимался образованием своих двух младших детей, которые в семье считались очень знающими и умными. Даже его младшая дочь прекрасно образована. И что это ей дало? Ходили какие-то слухи о скандале, происшедшем при дворе. Девчонка хотела выйти замуж за знатного титулованного джентльмена, считая, без сомнения, что она достойна его, потому что хорошо образована. Помогло ей ее образование? Вовсе нет! Ее удел – изгнание и позор. Девушки должны быть послушными, у них должны быть прекрасные манеры, они должны уметь хорошо одеваться и прислуживать своим мужьям. Вот и все, что им нужно для жизни. Нужно ли для этого писать стихи по-латыни, нужно ли знать шесть языков, чтобы высказывать свои фривольные мысли? Нет, образование Катерины Ховард находилось в хороших руках.

Томас пытался заниматься со своей кузиной, но вскоре отказался от этой мысли – у девочки не было к этому способностей. Она предпочитала слушать его рассказы о выдуманных похождениях, петь и танцевать, играть на музыкальных инструментах. Она была легкомысленным маленьким существом и, родившись в бедности, была очень рада, что избавилась от нее, что подружилась со своим красивым, самым лучшим в мире кузеном.

Что еще желать?

Дни ее проходили в удовольствиях. Она ездила с Томасом верхом, слушала его занимательные истории, восхищалась им, играла с ним в интересные игры, в которых он всегда выступал рыцарем и спасителем, а она была беспомощной леди, которую он спасал. Время от времени она занималась игрой на спинете. Это даже нельзя было назвать занятиями, потому что она обладала врожденной любовью к музыке. Она училась пению, что ей очень нравилось – у нее был неплохой голос, который обещал в будущем развиться. Но жизнь не могла течь таким образом все время. Обучение такого молодого человека, как Томас Калпеппер, не могло ограничиться только занятиями с домашним учителем.

Однажды он вошел в музыкальную комнату, где Катерина занималась с учителем игрой на спинете, и уселся на подоконник. Он смотрел на нее и слушал музыку. Ее темно-рыжие волосы спадали на раскрасневшееся лицо. Она была очень молода, но Катерине Ховард, даже когда она была еще совсем ребенком, была присуща женственность. Она заметила, как Томас вошел в комнату, и играла с особым усердием, чтобы ему понравиться. Это так типично для нее, думал Томас. Ей всегда хочется нравиться тем, кого она любит. Ему будет очень не хватать ее. Он смотрел на нее, и в горле у него образовался комок. Он уже собрался выбежать из комнаты, так как боялся, что на глазах выступят слезы. Она приехала в Холлингбурн совсем недавно, но жизнь его очень изменилась после ее приезда. Странно, что так случилось… Она была такой уступчивой и застенчивой, но ее желание нравиться его пленило. И он, так мечтавший встать взрослым, уехать учиться, теперь сожалел о том, что это время настало.

Учитель встал, урок закончился.

Катерина повернулась своим зардевшимся лицом к кузену.

– Томас, как ты думаешь, я стала лучше играть?

– Гораздо лучше, – ответил он ей, хотя почти не слышал ее игру. – Катерина, – сказал он, – поедем кататься верхом. Я должен тебе кое-что сказать.

Они пустили лошадей галопом вдоль загона. Он скакал впереди, она сзади, стараясь его догнать, но ей это никак не удавалось, что делало ее особенно очаровательной. Она была настоящей женщиной, постоянно подчеркивала свое раболепие перед мужчиной, свою мягкость и беспомощность. Кроткая, она всегда готова расплакаться из страха быть отвергнутой.

Он остановил лошадь, но не стал спускаться на землю – сам боялся расплакаться. Если слезы подступят к горлу, он сможет взнуздать свою лошадь и ускакать подальше.

– Катерина, – произнес он слегка дрожащим голосом. – У меня плохие новости.

Он посмотрел ей в лицо, в ее карие глаза, полные страха, на пухлые вздрагивающие губы.

– Не расстраивайся, моя милая кузина, – сказал он. – Все не так уж и плохо. Я вернусь. Очень скоро вернусь.

– Ты уезжаешь, Томас?

В глазах у нее вдруг потемнело, и они наполнились слезами. Она отвернулась. Он посмотрел в сторону и сказал хриплым голосом:

– Послушай, Катерина, ты ведь не думала, что сын моего отца может прожить всю свою жизнь в деревне!

– Нет… Конечно, нет.

– Ну и прекрасно! Вытри слезы. Где твой носовой платок? У тебя его нет? Как это на тебя похоже! Возьми мой. – Он протянул ей носовой платок. – Оставь его себе на память. Думай обо мне, когда я уеду.

Она взяла платок и посмотрела на него, как на святыню. А он продолжал говорить. Голос его дрожал.

– А ты подари мне свой платок, Катерина. Я буду хранить его.

Она вытерла глаза его платком. Он сказал очень нежным голосом:

– Я скоро вернусь. Теперь она улыбалась.

– Я должна была знать, что ты уедешь. Ты должен уехать.

– Я вернусь, Катерина. У нас еще много прекрасных дней впереди.

– Да, Томас.

Она думала не о расставании, а о их встрече. Он сошел с лошади. Она тут же последовала его примеру. Они протянули друг другу руки.

– Катерина, ты когда-нибудь думаешь о том, что когда мы вырастем… По-настоящему вырастем… – Он вдруг замолчал.

– Иногда думаю, Томас.

– Когда мы вырастем, Катерина, мы поженимся. Катерина, я возьму тебя в жены, когда вырасту.

– Правда?

– Вполне возможно.

Она была очень хорошенькой, и в глазах ее сквозь слезы светилась улыбка.

– Да, – сказал Томас, – думаю, так и будет. А теперь, Катерина, я уезжаю. Но ты не расстраивайся – мы еще очень молоды на самом деле. Если бы мы были взрослыми, я бы немедленно женился на тебе и увез с собой.

Они все еще держались за руки и улыбались друг другу. Он был доволен собой, тем, что снизошел до того, что предложил ей выйти за себя замуж, а она была счастлива, что он оказал ей такую честь.

Он сказал:

– Когда люди обручены, они целуются. Я сейчас поцелую тебя.

Он поцеловал ее в обе щеки, а потом в по-детски пухлые губки. Катерине хотелось, чтобы он целовал ее бесконечно, но этого не случилось. Ему не слишком понравилось целоваться. Он считал поцелуи необходимой, но довольно унизительной обязанностью. Кроме того, он боялся, что кто-нибудь может их увидеть и будет над ними смеяться. А это было для него самым ужасным.

– Итак, все решено, – сказал он. – Поедем кататься.

Катерина уже так долго жила в Холлингбурне, что считала его своим домом. Иногда приезжал домой Томас. Он больше всего любил рассказывать о своих страшных похождениях, а Катерина слушала его с огромным удовольствием. Она так верила ему, так восхищалась им. Оба ждали этих встреч с нетерпением. И хотя они больше не говорили о женитьбе, оба помнили о своем уговоре и считали, что все остается в силе. Томас не слишком увлекался девушками. Он думал о них только как об участницах своих похождений – их беспомощность подчеркивала его физическое превосходство мужчины. Томас был нормальным, здоровым парнем, думавший о сексе лишь изредка. Катерина же, несмотря на свою молодость, думала об этом постоянно, с самого детства. Ей очень нравилось, когда Томас держал ее за руки, переносил через ручей или спасал от воображаемых несчастий. Когда они играли в разбойников, охотящихся за драгоценностями, и она должна была играть роль мужчины, игра была ей не интересна. Она все еще помнила о поцелуях у загона, представляла, как будет проходить их свадьба. Ей хотелось бы с ним целоваться. Но она не осмеливалась говорить об этом, и Томас не догадывался, что она уже была женщиной, а он все оставался мальчиком.

Так проходили ее дни, полные удовольствия. Однажды вечером, сидя у широкого окна в детской, она увидела горничную. Та вошла и сообщила ей, что дядя и тетя хотят с ней поговорить и что она должна немедленно отправиться в дядину комнату.