Седрик допил пиво и уронил банку на пол.

— Нет, — сказал он, — я подпишу твой. Твой рапорт. Ври там сколько хочешь. Лепи все, что нужно для сбережения твоей драгоценной задницы, любую хрень. Я все подпишу.

Багшо хищно оскалился, постучал по зубам ногтем.

— Если ты подпишешь, — заметил он через минуту, — назад ходу не будет.

— Знаю.

Сейчас Седрика ничуть не волновало, мужественно ли он выглядит или не мужественно и не слишком ли нахально он себя ведет.

— Вот же ублюдок, — негромко проговорил Багшо. — Еще почище своей сучары бабки. Седрик почувствовал себя немного лучше.

— В рот долбаный малолетний ублюдок. Наследственное, наверное. Вся ваша семейка — долбаные ублюдки.

Как бы ни сложилась дальнейшая карьера Багшо, на какие бы высоты он ни поднялся, с этого момента каждый новый успех будет казаться ему новой подачкой от Седрика Диксона Хаббарда. И будет причинять новую боль.

Самп, 7 апреля

Занимался рассвет, а Пандора Пендор Экклес даже еще не ложилась. Переговоры, сделки и ожидание сообщений, упрашивания и угрозы — деловая, под завязку заполненная ночь. А и выйди среди этой суеты свободная минута, Пандора все равно не смогла бы уснуть — какой там сон, когда прямо тебе в руки свалилась величайшая в истории журналистики сенсация. В истории журналистики? Величайшая сенсация в истории рода человеческого.

Кровь на каменном топоре. Троглодиты в космосе.

Издергавшись до последнего в своем кабинете, она ушла домой, но и здесь не смогла успокоиться — провела остаток ночи, нервно расхаживая из угла в угол.

Расположенная на тридцать восьмом этаже квартира представляла собой нечто вроде сверкающей пещеры — хрусталь и хромированный металл, острые углы и стерильно-белые плоскости. Наиновейший, наимоднейший дизайн. Если честно, Пандору тошнило от этих декоративных изысков, одно счастье, что жить им осталось недолго — квартира переоборудовалась каждые три месяца. Вот посмотришь на многих — девочка в идеальной форме, изводит на поддержание этой формы кошмарные деньжищи, а потом бац — и выдает свой возраст пристрастием к допотопному декору. Сплошь и рядом такое бывает, сплошь и рядом, а ведь мужики — у них глаз на всякие несоответствия ой какой острый. Быть молодой — работа, требующая полной самоотдачи.

И снова зигзагообразная траектория ночных метаний подвела Пандору к зеркалу, и снова она остановилась, чтобы в который раз изучить свою внешность. Лицо — просто загляденье, первоклассное лицо, иначе не скажешь. Лет на двадцать, а то и меньше, и шрамы все уже рассосались, кроме двух, которые во рту, языком можно нащупать, да и от них скоро ничего не останется.

Этот слизняк Уильяме запросил десять миллионов гекто. Выражаясь официальным языком — ровно миллиард долларов. Ясное дело, миллиард теперь совсем не тот, что прежде, и все равно даже гигантская контора, вроде WSHB

, не может с легкостью разбрасываться такой капустой. Конечно же, Пандора имела в своем распоряжении вполне приличный “грязный” фонд, на случай взяток и прочих экстренных расходов, вполне приличный — но не беспредельный. Расходы такого масштаба требовали утверждения сверху, а это — дело тонкое, политическое. У Франклина Фрэзера уйма дружков, нежно заботящихся, чтобы ему доставались все лучшие куски — этой-то дряхлой развалине. На этого старпера несчастного взглянуть-то — обхохочешься, чего стоит один его свежепересаженный скальп. Мог бы и не стараться, все равно через месяц, от силы — через два, на новом скальпе тоже не останется ни волосинки.

Так что приходилось заниматься тремя делами одновременно: выколачивать деньги, проверять почти невероятную историю по независимым каналам и строить защиту от голодных редакционных акул. Трудности появлялись даже в получении обговоренной информации. Услышав просьбу передать эту информацию на проверку и одобрение, Уилкинс расхохотался Пандоре в лицо — и правильно сделал. Предложение бросить к чертям работу, поймать магнитный поезд и доставить диск в Самп развеселило этого типа еще больше. А тогда, сказал он, меня не просто отошьют, а пришьют. Замечание, не лишенное смысла, — ради экономии десяти миллионов гекто бухгалтеры WSHB способны на очень и очень многое.

Агентов в Кейнсвилле Пандора не имела — да и кто их имеет? Агенты в Институте долго не живут, они просто исчезают — даже самые законспирированные. Послать туда представителя можно только поя хорошим, не вызывающим подозрения предлогом, поиски такого предлога займут уйму времени. А товар нужно проверить обязательно нужно, десять миллионов гекто — сумма серьезная.

Ну и что же мы будем делать? Время не терпит, время — деньги. Рано или поздно Ми-квадрат сам опубликует эту информацию, нужно обогнать его, иначе все пойдет прахом.

К счастью, Институт не торопится кому-то что-то сообщать, у него свои проблемы со временем. Пропавших исследователей закинули в Нил первого апреля — такие вот шуточки. Они планировали пробыть там до пятого, до ближайшего окна. Пятого их и вытащили — мертвыми. Сегодня уже седьмое, а следующее окно будет девятого.

Прежде чем делать какие-нибудь заявления, Институт захочет получить дополнительную информацию. Быстро это не делается, так что пошлют они новую группу, и вернется эта группа не раньше тринадцатого, если период ровно четыре дня. До этого времени ученые будут молчать в тряпочку — если, конечно, не пронюхают об утечке. Господи, только бы не пронюхали — иначе по всем каналам пойдет их версия событий, а мне останется только локти кусать.

Принять звонок Уилкинса мог кто угодно, так что Пандоре просто выпал счастливый номер. WSHB имел тысячи таких кротов. Девять из десяти агентов, завербованных во всех уголках мира, так и уходили в безвестность, не сообщив ровно ничего, но время от времени код срабатывал — какой-то крот решал высунуть голову из норки и пискнуть. Система сразу же подключала к делу одного из ответственных сотрудников, кто уж там окажется под рукой. Обычно это был Фрэзер, но так уж случилось, что в тот вечер Волосатый Фрэнки брал интервью у некой звездочки, не заметной без телескопа, но пытающейся разгореться; более того, интервью достигло такого накала, что Ф. Ф, отказался принимать какие бы то ни было звонки. Фортуна вздохнула и возложила свои волшебные персты на плечо Пандоры. А для бедняги Фрэнки весь день превратился в цепочку неудач — судя по тому, что он не подписал с парнишкой даже пробного контракта. Хоть с детьми-то вел бы себя поприличнее.

Случайность случайностью, но все же удача была вполне заслуженной. Пандора не первый уже месяц разрабатывала сюжет об Институте и накопила массу материала. Брать было откуда — все средства массовой информации только и делали, что регулярно снимали Ми-квадрат, снимали год за годом. Что бы там ни происходило, Матушка Хаббард неизменно оставалась на поверхности, однако теперь старушке приходил конец. Китай решил признать Всемирный Парламент. Китай все еще оставался крупнейшим национальным государством — и единственным крупным государством, чье правительство не было парализовано непосильными долгами.

Если Китай встанет на сторону Парламента, долгая свара закончится и ООН благополучно завершит свое существование. Институт действовал по мандату ООН, а сама Хаббард была давней протеже Хейстингза, Генерального Секретаря. И не только протеже — когда-то отношения этой парочки далеко выходили за рамки чисто делового сотрудничества. Хейстингз нажал на все педали, чтобы обеспечить своей подружке пост директора, через несколько лет она сделала то же самое для него. Вот и говори после этого, что нельзя мешать политику с постелью.

Так что события разворачивались серьезные. Хаббард в ближайшем будущем отправится на помойку, и WSHB охотно ей в том посодействует. А этот вот нежданный подарок судьбы, история про троглодитов в космосе, может даже изменить последовательность событий: первой рухнет Матушка Хаббард, за ней последуют Хейстингз и ООН, Китай спешно бросится под крылышко Парламента. Спикер Чен, конечно же, захочет утвердить свою гегемонию и объявит всемирные выборы. Грандиозные события, и перводвижителем их будет юная, хрупкая, очаровательная Пандора Экклес.