— О! Да ты у нас, я вижу, смельчак! Седрик попытался картинно пожать плечами. Сложная операция, когда лежишь на спине.

— Ну а что мне еще сказать? Я не Харпер. Проверьте мои пальцы.

Безликий громила на секунду задумался:

— Пальцы подделывают. Ладно, я проверю твою сетчатку.

На Седрика нахлынула волна облегчения, он даже блаженно улыбнулся:

— Валяйте.

Резкая команда, и один из индусов подплыл к кровати; прочие галантно расступились, освобождая ему дорогу. Четыре машины, с виду точно такие же, как и взятая Седриком на прокатном пункте. Сидит в них кто-нибудь или не сидит — понять сложно. Не исключено, что бронированный управляет ими дистанционно. Крохотный номер еле вмещал такую уйму техники.

— Сканер сетчатки, — сказал загадочный налетчик, еще крепче прижимая к многострадальному носу Седрика бластер. С негромким жужжанием открылась крохотная дверца, на витом, упругом проводе закачалось устройство, поразительно похожее на театральный бинокль. Нет, это совсем не стандартный индус.

Теперь нужно прижать эту хрень к глазам и сфокусироваться на красных светящихся крестиках;

Седрик просмотрел уйму детективных голофильмов и не нуждался в инструкциях. Однако кто же мог ожидать, что вспышка будет такой яркой. Ой!

— Ну так что? — спросил он, разжимая пальцы. Снова жужжание, бинокль спрятался в тускло-голубой кристалевой груди, индус умотал куда-то в угол. — Сами видите, что я не Харпер.

Перед глазами плыли ярко-зеленые круги, першило в горле, во рту быстро скапливалась слюна. Не дай Бог еще стошнит.

— Кто? — спросил чернокожий шкаф.

— Харпер — тот парень, за которого вы меня приняли.

— В жизни о таком не слыхал. Аппендицитный шрам?

Он сдернул одеяло. Седрик судорожно икнул, но тут же с облегчением увидел, что оружие повисло на ремне и больше не упирается ему в физиономию.

— Ага, — кивнул тыквообразный шлем. — Аппендицитный шрам.

— Так вы что, знаете, кто я такой?

— Всю дорогу знал. А проверить все-таки не мешает.

Незнакомец откинул шлем назад, представив взору Седрика лысую, как бильярдный шар, голову. На круглом, с мощным подбородком лице не было ни бровей, ни ресниц.

— Это что же получается, весь этот ваш треп про Харпера…

Страх Седрика трансмутировался в злость, по большей части — в злость на себя самого за свой недавний страх. Попытка сесть была мгновенно пресечена болезненным тычком в грудь. Бластер стоял на предохранителе, но это не мешало ему быть очень увесистой дубиной.

— Спокойно, сынок, лежи и не рыпайся. Ну да, ты — Седрик Хаббард. Прежде чем открыть дверь, я проверил твои феромоны.

— А каким образом вы открыли…

— Кыш, стихни! Это ты должен мне кое-что объяснить. Ты хоть знаешь, где ты находишься? Ну хоть бы гад извинился!

— Северно-Американский Мегаполис, — отрапортовал Седрик.

Глаза налетчика нехорошо сощурились. Полное отсутствие волос, неестественно блестящая, явно искусственная кожа. Пересадка, регенерация. Последствия серьезного несчастного случая или болезни, возможно — плохо прооперированный рак. Хриплый голос, горло, скорее всего, тоже оперировали. Возраст? Возраст неизвестно какой, нет смысла даже гадать. Этот человек напоминал рептилию — гладкая, лоснящаяся, безволосая голова, все, что ниже рта, прячется в шейном кольце скафандра; голова словно готова спрятаться в панцирь, как у черепахи. Глаза почти закрыты складками кожи, свисающими с массивных надбровных дуг, видны только узкие полоски радужки — серо-голубые, как зимнее небо, и такие же неприветливые.

— Самп, сынок, он же очень большой. Ты бы попробовал чуть поконкретнее.

— Шестнадцатый этаж “Президент Линкольн-Отеля”.

Седрику не нравилось лежать вот так, полностью на виду, словно картошка на сковородке; он схватился было за простыню и одеяло, но незнакомец отбросил их прочь — все тем же проклятым бластером. Универсальный инструмент.

— Последняя попытка. А шел бы ты на хрен!

— Судя по названию, это заведение расположено где-то между канадской границей и линией Мейсона — Диксона

.

От удара толстого, как древняя пушка, ствола Седрик сложился пополам, задыхаясь и бессмысленно размахивая руками. Никогда еще его не били с такой силой, он даже не представлял себе, как это плохо, когда тебя бьют. Долго, очень долго, лет, наверное, сто или двести в мире не было ничего, кроме боли и удушья. Седрик силился вдохнуть, но воздух куда-то исчез. Черная пелена перед глазами, дикий, нерассуждающий ужас… Затем словно что-то прорвалось. Он сделал долгий судорожный вдох, и пелена начала таять. Господи, да как же мне больно! Его мучитель стоял в ожидании, можно было подумать, что сила удара рассчитана с ювелирной точностью и все его последствия пройдут через заранее задуманный промежуток времени.

— Ну что, шибздик хитрожопый, хочешь еще? — поинтересовался громила, когда глаза Седрика наконец сфокусировались.

Не способный еще говорить, Седрик отчаянно помотал головой.

— Ну и правильно. Ты должен был лететь гипером до Манчестера, первым классом, и явиться в Центр в четверг, то есть сегодня, сейчас. Вместо этого ты вылетел в среду, третьим классом, в Норристаун.

Неожиданный приступ скромности помешал Седрику спросить у похожего на черную кожистую черепаху человека, откуда тот, собственно, все это знает. Затрудненное дыхание и зябкие приступы тошноты тоже не очень располагали к разговорам.

— Почему, Седрик?

— Я просто хотел немножко посмотреть на мир. Седрик хотел было добавить “сэр”, но передумал. Бесцветные, словно пластиковые губы изогнулись в презрительной ухмылке.

— Это каким же нужно быть психом, чтобы заниматься прямым, личным туризмом. Сунул бы кредитную карточку в телевизор и смотрел себе все, что угодно, не выходя из дома.

Так это ж совсем другое дело, хотел сказать Седрик, но не смог и просто помотал головой.

— Ну и что же ты, Седрик, видел?

— Белый дом. Капитолийский холм. Индепенденс-Холл. Плимут…

Седрик осекся. Ему сказали, что это Плимутрок. Но ведь настоящая скала должна быть теперь в море, далеко от берега, к тому же она располагалась где-то в другом месте, уж никак не на окраине. Надули как маленького, так тебе, сельскому растяпе, и надо.

— Я спросил у Бена, где больше всего интересного, и он сказал, что в этих местах.

Брови громилы, точнее — кожистые складки, служившие ему бровями, поползли наверх.

— Так значит, меня обманули? — растерянно пробормотал Седрик. — Это что же, все сплошные фальшивки?

— Новоделы. Копии. Кое-что из оригиналов успели переместить в глубь материка, но ты их не видел.

В номере повисла тишина. В животе Седрика все еще пульсировала боль, но его судорожные, затрудненные вздохи были уже сплошной симуляцией — вроде этих местных достопримечательностей. Он тянул время, лихорадочно вспоминал тренировки по рукопашному бою. Что бы, интересно, посоветовал сейчас Гоугарти? Бластер расположен не правильно, нужно держать оружие подальше от противника, чтобы не дотянулся. Похоже, этот крокодил не намерен никого мочить, но это дело второе, а вот настоящий у него немецкий костюмчик или просто броня? Седрик начал приподниматься на левом локте; громила шевельнул стволом, явно намереваясь утихомирить егозливого мальчишку. Правой, свободной рукой Седрик отбил бластер, резко развернулся и обеими ногами саданул громилу по коленям; нормальный человек от такого удара должен был покатиться по полу.

Ствол бластера не сдвинулся ни на миллиметр, а ноги Седрика словно врезались в бетонную стену. Нестерпимая вспышка боли в лодыжках не помешала ему расслышать короткий пренебрежительный смешок громилы. А затем последовало неотвратимое возмездие — новый жестокий тычок бластером в солнечное сплетение, и — по полной, до тошноты (в самом буквальном смысле) знакомой программе: адская боль, удушье, тошнота, черная пелена перед глазами.

И снова долгий судорожный вздох, черная пелена рассеялась, и задыхающийся, полуслепой от слез Седрик оказался в первоначальном положении — он лежал на спине и с ненавистью смотрел на своего мучителя; единственным вознаграждением за жалкие потуги на героизм была жуткая пульсирующая боль где-то в области диафрагмы. А ведь и синяка, пожалуй, не будет — профессиональная работа. От этой мысли становилось еще обиднее.