Вмешательство иностранных государств во внутренние дела Советской страны, всесторонняя поддержка, оказываемая им антисоветскому движению, резко активизировали весною и летом 1918 г. все группы антисоветского лагеря. Образовавшиеся фронты гражданской войны оказывали непосредственное влияние на советский тыл, где действовали тайные подрывные организации. На самих фронтах молодая Рабоче-крестьянская Красная Армия героически отражала атаки врагов Советского государства. Обстановка требовала усиления карательных мер по отношению к поднявшей голову антисоветчине в тылу.

Начиная с января 1918 г. Владимир Ильич Ленин неоднократно отмечал слабость карательной линии трибуналов против контрреволюционеров и уголовников и требовал ее усиления. Наши революционные и народные суды чрезвычайно слабы, указывал он в «Очередных задачах Советской власти». «Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов; А наша власть – непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо».

Ленин требовал: «Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебателям, война жуликам, тунеядцам и хулиганам… Богатые и жулики, это – две стороны одной медали, это – два главные разряда паразитов, вскормленных капитализмом, это – главные враги социализма, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества, беспощадно. Всякая слабость, всякие колебания, всякое сентиментальничанье в этом отношении было бы величайшим преступлением перед социализмом».

В выступлении от 14 января на совещании президиума Петроградского Совета по вопросу о борьбе с голодом В.И. Ленин прямо говорил: «Петроградские рабочие и солдаты должны понять, что им никто не поможет, кроме их самих. Факты злоупотребления очевидны, спекуляция чудовищна, но что сделали солдаты и рабочие в массах, чтобы бороться с нею? Если не поднять массы на самодеятельность, ничего не выйдет… Пока мы не применим террора – расстрел на месте – к спекулянтам, ничего не выйдет… Кроме того, с грабителями надо также поступать решительно – расстреливать на месте». При этом В. И. Ленин считал, что террор могли бы применять специально организованные рабочие отряды по борьбе со спекуляцией или Советы на основании своих решений.

В критический для революции момент, когда немцы, прервав мирные переговоры, начали наступление на Советскую Россию, Совет Народных Комиссаров принял 24 февраля 1918 г. декрет «Социалистическое Отечество в опасности!», в котором подчеркивалось, что для обеспечения обороноспособности и революционного порядка в стране должны приниматься самые решительные меры. Статья 8-я декрета устанавливала: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».

На основе декрета Совнаркома Всероссийская чрезвычайная комиссия объявила: «До сих пор Комиссия была великодушна в борьбе с врагами народа, но в данный момент, когда гидра контрреволюции наглеет с каждым днем, вдохновляемая предательским нападением германских контрреволюционеров, когда всемирная буржуазия пытается задушить авангард революционного интернационала – российский пролетариат, Всероссийская Чрезвычайная комиссия, основываясь на постановлении Совета Народных Комиссаров, не видит других мер борьбы с контрреволюционерами, шпионами, спекулянтами, громилами, хулиганами, саботажниками и прочими паразитами, кроме беспощадного уничтожения на месте преступления, а потому объявляет, что все неприятельские агенты и шпионы, контрреволюционные агитаторы, спекулянты, организаторы восстаний и участники в подготовке восстаний для свержения Советской власти, – все бегущие на Дон для поступления в контрреволюционные войска калединской и корниловской банд и польские контрреволюционные легионы, продавцы и скупщики оружия для отправки финляндской белой гвардии, калединско-корниловским и довбор-мусницким войскам, для вооружения контрреволюционной буржуазии Петрограда – будут беспощадно расстреливаться отрядами Комиссии на месте преступления». Так в момент грозной опасности, нависшей над республикой, советское правительство в ответ на действия врагов революции вынуждено было прибегнуть к крайней мере социальной защиты – расстрелу опаснейших преступников на месте преступления. Исполнение этой исключительной меры взяла на себя ВЧК. На Украине, где создалось угрожающее положение, также были приняты чрезвычайные меры. В связи с вторжением австро-германских войск Центральный Исполнительный Комитет Советов Украины 22 февраля образовал в Киеве Комитет Народного Секретариата для «руководства всеми мероприятиями по обороне революции от западных империалистов» и предоставил ему чрезвычайные полномочия. В Комитет вошли: Юрий Коцюбинский (сын классика украинской литературы М. М. Коцюбинского), Николай Скрыпник, Сергей Бакинский, Яков Мартьянов и Виталий Примаков. Комитет стал называться Чрезвычайной комиссией Народного Секретариата для защиты страны и революции. Один из членов Комитета – командир червонного казачества В. М. Примаков – был назначен комиссаром Народного Секретариата по борьбе с контрреволюцией. Ему были предоставлены широкие полномочия по производству обысков, арестов и тому подобных действий для подавления контрреволюции. В день своего образования Комиссия объявила Киев и его окрестности на осадном положении и предупредила, что «все виновные в контрреволюционных действиях будут беспощадно караться». В одном из обращений ко всем Советам, революционным штабам и комендантам Чрезвычайная комиссия предписывала: «Будьте решительны, не останавливайтесь перед мерами воздействия на буржуазию, с которой рабочие и крестьяне Украины и всей России ведут последнюю решительную борьбу, знайте, что буржуазия беспощадна по отношению к рабочим и крестьянам».

В Харькове, где в феврале 1918 г. образовалась Донецко-Криворожская Советская Республика со своим Совнаркомом, был создан «Главный штаб Донецкой республики по борьбе с контрреволюцией», которому были подчинены «все вооруженные силы… борющиеся с контрреволюцией на территории Донецкой республики» 2. Он занимался как военными делами; так и борьбой с контрреволюцией в тылу.

В ночь на 4 марта на общем собрании всех военно-революционных организаций в Харькове был образован Чрезвычайный штаб для руководства военно-оперативными действиями против надвигавшейся извне контрреволюции и для поддержания революционного порядка в Донецком и Криворожском бассейнах. При штабе состоял отдел по борьбе с контрреволюцией, заменивший Главный штаб. С б часов вечера 5 марта Чрезвычайный штаб объявил Харьков на военном положении и назначил комендантом города П. А. Кина. В обращении. Донецкого Совнаркома к рабочим Донбасса от 5 марта говорилось: «Пользуйтесь самым широким правом реквизиции, организовав для местной охраны отряды… Контрреволюционеров арестовывайте, при сопротивлении расстреливайте».

Чрезвычайные органы борьбы с контрреволюцией создавались и в других городах Украины. В Одессе была образована «Высшая автономная коллегия по борьбе с румынской и украинской контрреволюцией». В Полтаве при Военно-революционном комитете действовала Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. В Екатеринославе 23 марта был создан Чрезвычайный штаб для «организации обороны Екатеринослава против наступающих белогвардейцев, борьбы с контрреволюцией и всякого рода грабителями и хулиганами».

2 марта 1918 г. народный комиссариат юстиции Донецко-Криворожской республики потребовал от всех комиссаров юстиции и революционных трибуналов усилить санкции в отношении контрреволюционеров. «Общероссийские условия, вызывающие необходимость беспощадной и неуклонной борьбы с контрреволюционерами и саботажниками, в пределах Донецкой республики осложняются… – говорилось в этом документе. – Революционными трибуналами, созданными для борьбы с контрреволюцией и саботажем, мародерством, спекуляцией и прочим, ведется недостаточно решительная борьба. Члены революционных трибуналов, следователи и другие проявляют излишнюю жалость по отношению к контрреволюционерам; иногда вследствие недостаточной революционной чуткости и беспощадности, неумения отличить волков от овец, поддельных чувств и слов от искренних, поддаются проливающимся слезам безусловнейших контрреволюционеров… Предписываю революционным трибуналам ни на минуту не забывать о том, что мы живем сейчас в эпоху ожесточенной классовой борьбы… Никакой пощады, никакого послабления не должно быть по отношению к контрреволюционерам… Всякое попустительство и послабление… равносильно величайшему преступлению перед рабочим классом всего мира…»