- Ступай, ступай, отколева пришел! - крикнула она, выказывая такую досаду, как будто в словах гостя заключалась горькая обида, - дали тебе есть: чего еще? ну и ступай!

- Да ты выслушай… полно серчать-то… выслушай…

- Коли шел затем, - подхватила она, разгорячаясь, - шел бы не ко мне, шел бы лучше…

- Куда? - с суровой усмешкой перебил гость.

- Туда… знаешь… - начала было старуха и вдруг замялась и остановилась, повинуясь взгляду, которым гость указал ей на мальчика.

- Степка! - отрывисто сказал незнакомец, - сыт теперича? Ну и ладно.

Пошел в сени либо выйдь к ручью… походи там маленько; далеко не ходи, смотри - слышь?

- Мне не хоцца, я здесь посижу, - бойко возразил мальчик.

- Ступай! - запальчиво крикнул незнакомец, делая движение, чтоб привстать с места, и замахиваясь.

Но и в этот раз угроза, казалось, слабо подействовала на мальчика; он только откинулся в сторону; на губах его появилась лукаво-насмешливая улыбка, которая ясно показывала, что он очень хорошо понимал, зачем хотят его выпроводить. Улыбка эта не сходила с лица его; и во все время, как пятился он к двери, щурившиеся глаза его переходили от старухи к ее товарищу.

- Добре смышлен! - сказал незнакомец, когда мальчик вышел из лачуги, - главная причина - шустер оченно, плутоват, окаянный; слово скажешь, глазом мигнешь - смекает. Неравно что и сболтнет… Шибко связал он меня!

- Точно приневоливали; сам взял! - неохотно проворчала Грачиха.

- Жену поучить хотел, потому больше, - сурово возразил гость, - вижу, стала держать их руку, я его и увел. Выходит, только себя наказал. Пожалуй, опять бы теперича отдал - лишняя только тягота - да первое дело мать умом повихнулась; второе дело, опасливо: болтать станет; все смыслит, даром на вид не казист; везде таскал с собою, мало ли что видел; где, примерно, бывал - обо всем этом поведает… И то кажинный раз как туда иду, не беру с собою - опасливо, боюсь, мать признает, люди увидят.

- Что ж ты его, разбойник, ко мне-то привел? - крикнула Грачиха.

- Эка вздорная какая! Дай сказать! - с досадою перебил гость, - рази кто нас видел, как сюда шли? И то в лощине сидели, ночи дожидались…

- Ступай, ступай! ну вас совсем! Я чай, рыщет теперь пострел… уйдет еще на деревню, наткнется на кого, все тебя знают по всему околотку. Ступай; ну вас! Ступай, говорю!

- Полно, тетка, перестань! - начал упрашивать гость, - коли только из этого, духом сбегаю, приведу его; ночь темная - никто не увидит. Дай, слышь, дай хоть ночь-то переночевать! Лето придет, в лесу тепло будет, не стану тревожить. Сделай милость, не сумлевайся… Эка, право, какая!.. Сейчас кликну, здесь будет.

И, не дожидаясь возражения, он кинулся вон из лачуги. Несколько минут спустя в сенях послышался голос его и голос мальчика; он снова вернулся за перегородку.

- Чего опасалась? Он тут подле избы сидел; ничего, говорю; из сеней теперь не выступит, - проговорил бродяга, между тем как старуха вставляла новую лучину. -

Эх-эх! пришло, знать, и мое времечко! - добавил он, выразительно тряхнув кудрявою своею головою.

Он прошелся раза два от печки к столу, сел, провел ладонью по волосам, потом снова встал.

- Тетка, слушай, - сказал он тоном упрека, который худо скрывал досаду, отражавшуюся в каждой черте лица его, - слушай: не знаешь, где найдешь, где потеряешь!.. Полно, тетка! - подхватил он, смягчая речь и голос, потому что первые слова его не произвели ни малейшего действия на старуху, - ну за что серчаешь, за что? Провалиться, не ведаю!.. Хлеба, и того стало жаль. Полно, говорю, не бог знает чего прошу… Прошу: не оставь!.. Нужда шибко взяла, потому прошу… Вишь, как обносился, вишь, смотри, - примолвил он, поворачиваясь к ней то одним боком, то другим и выставляя напоказ прорехи и заплаты, - тоже, вишь, и лаптей нет… Право, пособи… А уж насчет, то есть… за себя постоим! Скажешь: Филипп, сделай то, - тут и есть! Укажи только, укажи на какое хошь дело… нам рази впервые с тобой видаться?..

Шепни, Примерно, у кого какая лошадь - завтра же к тебе придут за нею, в упрос просить станут…

- Не надыть, не проси… ничего не дам! - упрямо сказала старуха.

- Ты думаешь насчет парнишка, то есть, связал меня? он помешает?

- Хоть бы так…

- На то время можно здесь у тебя оставить…

- Нужда мне с ним возиться! Кто за ним усмотрит? Вишь он, окаянный, шустрый какой!..

- Слышь: выручи только, об одном прошу; выручи; каяться не станешь; выручи только… хоть на время выручи…

- Стало, уж там взять-то нечего? туда бы шел! - перебила Грачиха.

- Был и там, вечор еще был, - торопливо подхватил Филипп. - Коли тебя пришел просить - без толку, стало быть, ходил: не токма денег, хлеба, и того нет. Я уж и так и сяк стращал - ничего не возьмешь; уж это, значит, верно, что нет ничего; а то бы дай, мое было бы; постращай только его - брат ничего не утаит… Мы это дело-то знаем, как с ним справляться: не, впервой!.. Потому больше к тебе и пришел: нужда заставила. Сделай милость, Лукерьюшка, пособи! - снова пристал Филипп, - так, малость самую… тревожить больше не стану, уйду; и то сказать, опасливо теперь здесь оставаться. В другое время - ништо, пожил бы; теперь убираться надо. Узнал я вечор, как к брату ходил, сказывали: господ ждут; не ноне, завтра ждут; при них как раз сцапают… надо убраться во-время, потому больше и прошу: пособи, тетка, сама знаешь, без лаптей недалеко уйдешь.

На этом самом месте в сеничках, где находился мальчик, послышался вдруг такой дикий крик, что Филипп и старуха дрогнули всем телом. Не успели они сделать шагу, как новый крик, еще диче, пронзительнее, раздался в сенях. Филипп кинулся было к лучине с намерением потушить ее, но Грачиха остановила его, сказав:

"погоди", и, ковыляя, побежала к. двери.

- Кто тут? - спросила она.

В ответ на это над самою ее головою повторился новый крик, еще звонче, еще отчаяннее первых двух.

- Ах ты, разбойник! - закричала старуха, тотчас же, вероятно, смекнув, в чем дело. - Постой! я ж тебя, окаянного!.. Эй, Филипп! - подхватила она, торопливо возвращаясь в избу, - это твой пострел с кошкой… Кошку куда-нибудь, разбойник, запрятал… Я ж ти, погоди!

Грачиха взяла лучину и побежала в сени; Филипп последовал за нею. Крики становились все жалобнее и протяжнее. При свете лучины старуха, точно, увидела желтую свою кошку, которая болталась на перекладине, привязанная к хвосту.

Мальчик, свернувшись клубком в углу сеней, спал крепким сном; но храпенье, которое издавал он для вящего эффекта, изменило ему: старуха налетела на него, как разъяренная наседка, проворно перенесла лучину в левую руку и правою рукою схватила его за волосы; мальчик тряхнул головою - и, не подоспей во-время отец, он укусил бы старухе руку.

- Оставь его, тетка! я его сам лучше проучу; твои руки старые; дай только сперва кошку отцепить.