– Ты уверен, что в состоянии управлять? – спросил он, когда Бутч осторожно уселся за руль, парень выглядел так, будто его вот-вот вырвет.

– Да. Готов ехать.

Услышав хриплый голос, Роф покачал головой и взглянул на улицу. Дома были без окон, и чтобы привести сюда Вишеса для исцеления копа, потребуется не так много времени, но между дракой и уборкой прошло уже где-то около получаса. Они должны покинуть район.

Первоначально, Роф планировал сфотографировать удостоверение личности лессера на телефон, увеличить его, чтобы можно было прочесть адрес и потом забрать сосуд этого ублюдка. Но он не мог оставить Бутча одного.

Коп, казалось, удивился, когда Роф сел на пассажирское сиденье Эскалейда.

– Что ты…

– Мы отвезем тело в клинику. Ви может встретить нас там и позаботиться о тебе.

– Роф…

– Кузен, давай мы продолжим наш спор в пути?

Бутч выжал сцепление, задом выехал из переулка и повернул на первом же перекрестке. Оказавшись на Торговой, он двинулся влево, в сторону моста, простиравшегося над Гудзоном. Пока он ехал, костяшки пальцев, сжимавшие руль, побелели – не потому, что он чего-то боялся, а потому, что старался удержать желчь в желудке.

– Я не могу продолжать врать, – пробормотал Бутч, когда они въехали в другую часть Колдвелла. Рвотный позыв сопровождался кашлем.

– Нет, можешь.

Коп посмотрел на него.

– Это убивает меня. Бэт должна знать.

– Я не хочу, чтобы она беспокоилась.

– Я понимаю… – Бутч издал захлебывающийся звук. – Погоди.

Коп остановился у покрытой льдом обочины, высунулся из открытой двери, его скрутили рвотные позывы, словно печень получила от толстой кишки приказ об эвакуации.

Роф откинул голову на подголовник, боль открыла лавочку за его глазницами. Она не стала для него сюрпризом. В последнее время он так же часто страдал от мигрени, как аллергики – от чихания.

Бутч протянул руку назад и похлопал по центральной консоли, его верхняя часть тела все еще свешивалась из Эскалейда.

– Воды? – спросил Роф.

– Да-а… – но рвотный позыв прервал его.

Роф взял бутылку «Poland Spring»[9], открыл ее и вложил в руку Бутча. Когда рвота на мгновение прекратилась, коп глотнул немного воды, но жидкость не задержалась в желудке.

Роф достал телефон.

– Все, я звоню Ви.

– Просто дай мне минуту.

По факту ушло десять, но, в конечном счете, коп вернулся в машину и снова выехал на дорогу. Пару миль они проехали в молчании, и Роф судорожно соображал, в то время как головная боль становилась сильнее.

Ты больше не Брат.

Ты больше не Брат.

Но он должен им быть. Его раса нуждалась в нем.

Он откашлялся.

– Когда Ви приедет в морг, ты скажешь ему, что нашел тело гражданского вампира и разобрался с лессерами.

– Он захочет узнать, как ты там оказался.

– Скажем, что я был в соседнем квартале, на встрече с Ривенджем в ЗироСам,  когда почувствовал, что тебе нужна помощь.

Роф склонился над передним сиденьем и сжал руку на предплечье  парня.

– Никто не должен знать, понятно?

– Это плохая идея. Это чертовски плохая идея.

– Черта с два.

Когда они замолчали, Роф поморщился от света автомобильных фар со встречной полосы шоссе, несмотря на то, что веки были опущены, и солнцезащитные очки сидели на месте. Чтобы приглушить яркость, он отвернул лицо в сторону, делая вид, что смотрит в окно.

– Ви знает, что что-то происходит, – пробормотал Бутч через некоторое время.

– И он может продолжать строить догадки. Я должен сражаться.

– Что если тебя ранят?

Роф прикрыл глаза рукой в надежде заслонить их от света проклятых фар. Черт, теперь начинало тошнить его самого.

– Я не пострадаю. Не волнуйся.

– Отец, вы готовы выпить сок?

Не получив ответа, Элена, урожденная дочь Айлана, замерла в процессе застегивания униформы.

– Отец?

С другого конца коридора, сквозь приятную мелодию Шопена, она услышала тихий стук тапочек по голым половицам и мягкий поток слов, напоминавший шорох колоды тасуемых карт.

Это хорошо. Он встал самостоятельно.

Элена зачесала волосы назад, скрутила их и закрепила пучок белой резинкой. В середине смены она поправит прическу. Хэйверс, терапевт расы, требовал, чтобы его медсестры были собранными, накрахмаленными и хорошо организованными, как и все в его клинике.

Стандарты, как говорил он, это наше всё.

На выходе из своей спальни она подхватила черную сумку на длинном ремне, купленную в Таргете[10]. Девятнадцать долларов. Задаром. В ней лежали мини-юбка и дешевый джемпер-поло, в которые Элена собиралась переодеться за два часа до рассвета.

Свидание. Она на самом деле пойдет на свидание.

Дорога в кухню, вверх по лестнице, включала всего один лестничный пролет, и, выбравшись из подвала, Элена первым делом подошла к старомодному Frigidaire[11]. Внутри стояли восемнадцать бутылочек Ocean Spray CranRaspberry[12], в три ряда по шесть штук в каждом. Она взяла одну бутылку с первого ряда, потом аккуратно переставила остальные так, чтобы те выстроились в стройную линию. 

Лекарства хранились за пыльной стопкой поваренных книг. Она взяла одну таблетку трифтазина[13] и две локсапина[14], и бросила их в белую кружку. Ложка из нержавеющей стали, которой она растирала таблетки в порошок, была изогнута под небольшим углом, как и все остальные приборы в этом доме.

Она размельчала таблетки уже почти два года.

Мелкий белый порошок растворился в CranRans, Элена помешала сок, и, чтобы окончательно перебить вкус лекарств,  бросила в кружку два кусочка льда. Чем холоднее, тем лучше.

– Отец, сок готов.

 Элена поставила кружку на столик, аккурат на белый выцветший круг, куда всегда ее ставила.

Шесть шкафчиков напротив нее были в таком же порядке и так же практически пусты, как и холодильник. Из одного Элена достала коробку Wheaties[15], из другого чашку. Насыпав себе немного хлопьев, она взяла коробку с молоком и, использовав ее по назначению, положила туда, откуда достала: рядом с двумя другими, этикетками Hood[16] наружу.

Она  посмотрела на свои часы и перешла на Древний язык:

– Отец? Я должна уйти.

Солнце уже зашло, следовательно, ее смена, которая начиналась через пятнадцать минут после наступления темноты, вот-вот стартует.

Она посмотрела в окно над кухонной раковиной, хотя было трудно сказать, насколько снаружи темно. Стекла были покрыты листами алюминиевой фольги, наложенной друг на друга, и приклеенной к молдингам клейкой лентой.

Даже если бы они с отцом не были вампирами и спокойно переносили солнечный свет, эти жалюзи Reynolds Wrap[17] все равно укрывали бы каждое окно в их арендованном домике… они, словно веки, закрывали остальную часть мира, ограждали их маленькое убогое пристанище, защищали и изолировали… от угроз, которые мог ощущать лишь ее отец. 

Закончив Завтрак для Чемпионов[18], Элена вымыла и вытерла чашку бумажными салфетками, потому что губки и кухонные полотенца было запрещено использовать, и положила миску с ложкой на место.

– Отец мой?