Егорий приволок с собой белесую не то эльфийку, не то утопленницу Окосению, которая быстренько сварганила совершенно идиотское телевизионное ток-шоу "Дупло". Смысл этого противоестественного действа, разворачивающегося в прямом эфире перед гражданами Междуземья, заключался в следующем: В здоровенное дупло мертвого эльфийского баобаба запихивали молодых эльфов, гномов, хоббитов и орков обоих полов, расставляли всюду, где можно и где нельзя телекамеры, после чего зрители каждые вечер наблюдали за неотвратимым превращением обитателей дупла в типичных гнумов. Окосения умело и энергично руководила процессом. При этом подсевшие на "Дупло" зрители сами понемногу огнумливались, чего, к сожалению, совершенно не замечали. Граждане, сохранившие здравый смысл, называли таких, подсевших на разные телевизионные шоу, несчастных, "дуплонами".

В общем, разладилось что-то в Междуземье. Если зима - это сон Междуземья, то нынешний зимний сон понемногу превращался в мерзкий кошмарик, который понемногу становился большим всеобщим кошмаром.

Владыка сел на постели, опустил громадные ступни на холодный каменный пол опочивальни, потом встал, потянулся и, с отвращением вздохнул. В полукруглое окно сочился какой-то тоскливый, простоквашный свет, даже воздух, благословенный воздух Междуземья, прежде наполненный упругим, веселым колдовством, казался тошнотворно кислым.

- Панзутий! - позвал, Великий Орк.

- Слушаю, Великий Магарх - Панзутий возник словно ниоткуда. Вид у придворного шарлатана был изрядно помятый.

- Ты бы очуху выпил, что ли, - брезгливо покосился на него Владыка. - Несет, от тебя, как от пьяной виверны. А еще ученый, называется. Интеллектуал. Отойди на два шага.

- Очух давеча весь Их Изумрудное Величество изволили потребить, - хрипло пробасил Панзутий. - Они, насмотревшись, "дупла", сильно заскорбели, по причине порушенной любви хоббита Кваса и черной эльфийки Гадинаэли, приказали сначала драконовки, а когда не помогло - незрелого очуху. Нешто незрелый очух с драконовкой мешать можно? Так что нету у нас больше очуху, не вызрел.

- Ох, брошу я эту Окосению в крокодилятник, - сморщился Великий. - Доиграется. Вот и будет ей реалити-шоу.

- Нельзя ее в крокодилятник, - грустно ответствовал Панзутий. - Общество борьбы за права крокодилов не позволит. Да и прочие гнумские правозащитники тоже.

- Так зачем же крокодилятники-то существуют, - возмутился Владыка. - Если в них бросать никого нельзя. Так и крокодилы все передохнут, а они, межу прочим, реликтовые.

- Уже дохнут, - сообщил Панзутий. - Но все равно, говорят, негуманно их всякой нечистью кормить. А привозное мясо кончилось, гнумы денежки получили, а поставки сорвали.... Ссылаются на какого-то Дауна Джонса, говорят, упал, бедняга, отсюда и все наши беды.

- Ох, - только и ответил Владыка. - Не удержать страны! Беззубая власть - не власть, а позорище. Рухнет Междуземье, как этот... как его, Даун, чтоб ему пусто было! Где же вы мои артефакты, зубки мои любимые, худо без вас в Междуземье... Мурашек посылал?

- Мурашки нынешней зимой почему-то не хотят летать, - потупился шаман-шарлатан. - Климат, наверное, испортился, магия не то просваталась, не то загустела от холода. Я уж с отчаяния даже к новомодному оракулу ходил на ту сторону озера. У нас тут неподалеку оракул появился, Саньк?м зовут, вот к нему и ходил.

- И что? - с надеждой спросил Великий Орк.

- Да вот, посидели слегка, - смутился Панзутий и посмотрел на Хозяина красными, как у селедки глазами.

- Мне неинтересно, сколько бутылок вы усидели с этим оракулом, как его... - Великий Орк отыскал, наконец, тапочки, подошел к окну, открыл, выглянул наружу в грязно-желтый туман, зло сплюнул, и снова повернулся к шаману.

- Саньк?м, - услужливо подсказал Панзутий, косясь на полупустую бутылку "Эльфийской горькой", стоящую на прикроватном столике. На горлышке, бесстыже обхватив его ногами, прилепилась малюсенькая фея-алкоголичка. Фея изо всех сил пыталась вытащить из бутылки пробку. Крылья нежного существа были грязны и обтрепаны.

- Ну и что тебе этот Санёк напророчил? - спросил Владыка, милосердно снимая фею с горлышка и осторожно взяв за крылышки, выпроваживая в открытую форточку.

Шаман болезненно сглотнул.

- Да, как обычно, выдал какие-то стишки, пифии стриптиз сплясали, да и все дела. Вот счет за услуги.

- Положи на бюро, - сморщился Хозяин Междуземья.

- Стишки или счет? - поинтересовался Панзутий.

- Счет! Чтоб у тебя мана прокисла! - выругался Великий. - Ты чего сегодня какой квелый?

- Мана прокисла, - печально сообщил Панзутий. - А со стишками что делать?

- Читай, - махнул лапой Великий Орк.

Шаман-шарлатан отступил еще на шаг, поднес к глазам измятый листочек, прокашлялся и начал:

"Мы улетели от зимы.

От удивленья рты разинув,

С тоскою понимаем мы,

Что снова прилетели в зиму..."

- Толкуй, - приказал Владыка.

Панзутий хотел было сослаться на прокисшую ману, утреннее недомогание, слабость в членах, колики в чародейной железе, но посмотрел на Великого Орка и передумал. Реликтовые крокодилы все-таки, желали жрать, а защитой прав шаманов-шарлатанов гнумские правозащитные организации не занимались. Пришлось сосредоточиться, отцедить кислую ману от пригодной к употреблению и заняться толкованием пророчества оракула.

- Чтоб ты утоп в своем абсенте, - мысленно пожелал шаман Саньку, понимая, что это благое пожелание в принципе неосуществимо, поскольку бутылка, в которой сидел поэт-оракул, была односторонней, а стало быть, бездонной. Мысль об утоплении поэта-оракула вместе с его бутылкой в подходящей емкости со спиртным, в тесную от утренних страданий голову Панзутия так и не пришла.

Смятый листок вспыхнул зеленовато-желтым пламенем, внутри явственно обозначилась темная сердцевина, в которой проступило неясное изображение.

- Вот мерзавцы! - с чувством сказал Великий Орк, разглядев в сердцевине пламени забирающихся в некий белый летательный аппарат Старшего Дознатца Василия, Дробилу и Ватерпаса. Следом за пропавшими, а теперь отыскавшимися подданными, в дверцу аппарата полезли какие-то люди, после чего леталка втянула лесенку, развернулась и стала разгоняться по руслу какой-то покрытой льдом речки.

Бумага догорела, и изображение пропало.

- Ну, чего скажешь? - обратился Орк к шаману. - Как все это понимать?

- Кажись, возвращаются, - ответил Панзутий, дуя на обожженные пальцы.

- А артефакты? Везут?

- Кажись, везут, - сказал шаман, и добавил. - Если довезут.

- Как это если? - вскинулся Урукхай. - Говори толком, везут или нет?

- Да везут, везут, - успокоил его Панзутий. - Только вот беда, пользовал кто-то ваши зубки, весь магический заряд потратил, так что, ежели к завтрему не привезут, то помрут Челюсти, как есть помрут. Но у них леталка быстрая, есть шанец, что успеют. Потерпеть надо, Ваша Грозность, может оно и обойдется.

Великий Орк хотел было вспылить, отправить Панзутия на мифриловые рудники, или чистить клетки с боевыми вивернами, но, поразмыслив, понял, что все это не поможет и остается только ждать.

Великий Правитель должен уметь ждать. Такая уж у него работа.

Выставленная из опочивальни фейка вернулась, слизала с горлышка капли спиртного и с настырным писком закружилась-заметалась вокруг шаманской головы, требуя не то продолжения банкета, не то очуха.

"Я - искра, я - слезинка на экране,

Я - родинка у Бога на щеке..."