Все конфликты предстали тогда вдруг в своем истинном свете: мелкие, ничтожные, не стоящие внимания. В реве ветра уже не слышно было никаких пререканий. «Таити-Нуи» поднимался на гребни водяных гор, а затем со страшным скрипом летел вниз, огромные волны вдруг захлестывали его, и тогда казалось, что паруса, мачты и даже каюту унесло в море. Но нет, все было на месте. Зато после одной такой бурной ночи обнаружилось, что под платформой разошлись стволы бамбука, некоторые из них были сломаны, так что виднелась их полая середина, изъеденная древоточцами. Сколько времени они еще продержатся?

18 мая Бишоп, уверенный, что наиболее пострадавшие стволы долго не вытянут, послал две радиограммы своему чилийскому другу, почетному консулу. Вот вкратце их содержание: «Намереваюсь сделать остановку на острове Хуан-Фернандес, чтобы заменить на плоту часть бамбука. Прошу на помощь буксирное судно, так как подойти к Хуан-Фернандесу на плоту очень трудно». Далее следовали его координаты. У чилийских берегов шторм свирепствовал еще сильнее, чем там, где находился «Таити-Нуи». Но закон моря требует оказать помощь любому судну, терпящему бедствие. Из Вальпараисо навстречу буре вышел чилийский фрегат «Бакедано».

В среду 21 мая в сотрясаемой ветром каюте «Таити-Нуи» Мишель Брён поймал сообщение с «Бакедано»: «Направляемся к вам точка подтвердите местонахождение». Брён передал: «34° 28' ю. ш., 89° 7' з. д.». На следующий день, 22 мая, в 4 часа 42 минуты утра по местному времени (Вальпараисо) в слегка утихшем море появился фрегат. Люди на плоту видели, как он все увеличивается, подходит ближе, замедляет скорость. До плота уже доносится запах дыма. При самом малом ходе, чтобы подпирать волну, с фрегата спускают баркас. Едва он коснулся воды, гребцы взялись за весла. Эрик Бишоп очень внимательно за всем наблюдал:

– Что это за тип в белом халате?

Это был санитар. Радиостанция Парижа, получив тревожные вести из Чили, сообщила на своих волнах, что на «Таити-Нуи» есть раненый. Бишоп был вне себя от ярости и не мог этого скрыть. Вскоре все люди с плота перешли на фрегат. Несколько подкрепившись, они почувствовали себя бодрее.

– Я просил, – напомнил Эрик Бишоп, – чтобы буксир отвел нас на Хуан-Фернандес.

– У меня есть на этот счет инструкции, – ответил чилийский капитан.

Команда «Таити-Нуи» вернулась на свой плот, его взяли на буксир и окружили спасательным поясом. «Бакедано» дал малый ход вперед.

Буксировка судна в открытом море при малоблагоприятной погоде не имеет ничего общего с вытягиванием на прицепе застрявшего на дороге автомобиля. Крейсерская скорость фрегата 13 узлов (33 километра в час), и при плохой погоде такое судно едва ли может держаться своего курса, если скорость падает ниже шести узлов. Зато «Таити-Нуи» был рассчитан для очень медленного плавания: при шести узлах он зарывался носом, уходя под воду метра на три, так что каюта оказывалась полузатопленной.

Стараясь во что бы то ни стало спасти плот, чилийский капитан шел со скоростью в три узла. Руль при этом почти переставал действовать. По радио капитан известил чилийское Адмиралтейство о создавшемся положении. При трех узлах буксировка до Хуан-Фернандеса продлилась бы неделю, если только за это время буксир и плот оба не погибнут и если при такой скорости у фрегата хватит горючего. Адмиралтейство ответило: «Операция слишком дорогая и опасная. Бросайте плот и примите на борт его экипаж». В то же время Адмиралтейство связалось с Парижем, спрашивая, согласно ли французское правительство оплатить буксировку, практически бесполезную. Ответ пришел отрицательный.

Узнав обо всем этом, Эрик Бишоп заявил своему спасителю, что буксировку оплатит он сам, Бишоп. Бросить свой плот так близко от цели для него невозможно.

– Ладно, – сказал чилийский капитан.

Он не хотел, чтобы о нем говорили, будто отступить его заставила опасность. Безрассудная буксировка началась снова. В десять часов утра, 24 мая, лопнул буксир.

Здесь следует несколько оговориться. Историю трудной буксировки мы знаем из двух описаний: Эрика Бишопа, уже цитированного, и Мишеля Брёна («Трагическая судьба «Таити-Нуи». Париж, 1959).

По словам Бишопа, когда «Бакедано» стал маневрировать, чтобы перебросить другой буксир, он подошел слишком близко и толкнул плот, сильно повредив и такелаж, и платформу. Бамбуковые стволы рассыпались и стали уплывать в разные стороны. Короче говоря, плот был в таком скверном состоянии, что его теперь уж наверняка придется бросить, из-за того, говорит Бишоп, что фрегат неумело сманеврировал.

В рассказе Мишеля Брёна это выглядит по-другому. Лопнул не буксир, а сломался деревянный брус, на который он был накручен. Буксир пока держался на спасательном поясе, охватывающем плот. Предупрежденный сигналами, «Бакедано» остановился. Укрепили буксир, пропустили тросы под плот, чтобы не разошлись стволы бамбука. И в 12 часов, через два часа после происшествия, буксировка возобновилась.

Никакого намека на столкновение плота с фрегатом.

25 мая ветер снова набрал силу, волны стали выше, и буксировка – при двух с половиной узлах – становилась просто безрассудной. От «Таити-Нуи» один за другим отрывались стволы бамбука, и крупные, и мелкие. В воскресенье, 26 мая, в 8 часов 25 минут буксир опять оборвался, и закрепить его при таком волнении нечего было и думать.

Моряки «Бакедано» проявили немалую смелость и терпение, так же как и ловкость, переправляя с плота на судно исследователей и самое ценное их имущество. Для этой операции потребовалось более семи часов. Наконец фрегат смог идти своей обычной скоростью. К 15 часам 30 минутам раздробленные остатки «Таити-Нуи» скрылись из виду.

В Вальпараисо Эрику Бишопу и его спутникам устроили торжественную встречу не как спасенным от гибели, а как победителям. Глаза строптивого путешественника увлажнились:

– Двадцать лет назад мне оказали такой же прием в Канне.

В тот раз он прибыл в Канн с острова Таити на двойной пироге «Камилоа» со своим приятелем, бретонцем Татибуэ. Теперь, когда смолкли торжественные приветствия, Бишопу пришлось отправиться в больницу, что опять привело его в бешенство, так как ему не терпелось засесть поскорее за книгу о плавании «Таити-Нуи» через океан. Диагноз врачей был, однако, категоричным: острое воспаление легких.

Спасенные мореплаватели часто навещали своего капитана. Однажды они с волнением сообщили ему замечательную новость:

– Судостроители Конститусьона предлагают построить судно для возвращения на Таити. Они сделают его специально для вас и совсем бесплатно.

Конститусьон – небольшой порт к югу от Вальпараисо, известный своими судостроительными верфями.

– Что же это будет за судно?

– Деревянный парусник. Они на них специализируются.

– А вы согласились бы вернуться на Таити на парусном судне? Вы что, с ума сошли или задумали погубить мою репутацию? Плот, только плот, и ничего больше. Странствие началось на плоту и закончиться должно на плоту. Если дарители из Конститусьона не хотят строить плот, пусть они убираются ко всем чертям!

Рабочим и инженерам верфей прежде всего хотелось угодить отважным мореплавателям. Они согласились построить плот. Называться он должен просто – «Таити-Нуи II». Наблюдать за его сооружением будет Ален Брён, тогда как Эрик Бишоп, выписавшись из больницы, засядет за свою книгу.

В Чили бамбук не растет, иначе Эрик Бишоп потребовал бы, вероятно, снова построить плот из бамбука, несмотря на малоутешительный опыт «Таити-Нуи». Оставалось только дерево. Тур Хейердал выбрал для своего «Кон-Тики» дерево, которое использовали строители самых древних индейских плотов, – бальсу. Вывезти крупные стволы бальсы из горной экваториальной сельвы[19] (только там ее можно найти) было бы делом трудным, долгим и дорогим, к тому же Бишопу меньше всего хотелось кого-то имитировать.

Платформу «Таити-Нуи II» сделали из кипариса. У этого дерева очень большой удельный вес, и поэтому плавучесть его меньше, чем у других деревьев. Однако кипарис был выбран еще за одно качество: за очень плотную древесину, которая почти не намокает.