Несмотря на чувство надвигающейся потери, моя профессиональная обязанность заключается в том, чтобы благословить их на жизнь, расстаться с ними, а уж потом они могут вернуться в мой кабинет опять, как только пожелают. Подобно многим родителям, отправляющим своих детей в колледж, я испытываю чувство потери, но меня утешает мысль о том, что они не уходят от меня с пустыми руками. Результат терапевтического процесса, нашего совместного жизненного опыта будет навсегда вплетен в узор на гобелене их жизни.

Решение уйти должны принять они сами. Ведь это их жизнь. Если все шло хорошо, то они уходят с большим запасом нежности друг к другу и большей свободой в том, чтобы быть самими собой. Когда я чувствую приближение этого этапа, я стараюсь угадать малейшие намеки на то, что они готовы уйти, и когда обнаруживаю их, сразу же говорю об этом. С решением об окончании следует обращаться осторожно. Попытки вмешаться в их решение уйти являются антитерапевтическими. Вы должны уважать то, что с ними происходит.

Опустевшее гнездо

Надпись на кофейной кружке: "Жизнь – сука, а потом ты умрешь", – иногда кажется очень подходящей. Когда семья уходит, с тобой остается чувство потери. Мы сделали вклады друг в друга и сейчас испытываем боль расставания. Хотя здесь имеется и радостная сторона, потеря всегда реальна и остра.

Поскольку это нормальная часть жизни всех терапевтов, мы считаем уместным сделать здесь необходимые предостережения. Профессиональная группа поддержки – наилучший способ уменьшить боль, и если ты принадлежишь такой группе, ты никогда не почувствуешь себя действительно одиноким. Лучше не настаивать на том, чтобы ваша семья принимала участие в ваших профессиональных заботах. Способность не смешивать ваши профессиональные обязанности и реальную жизнь является чрезвычайно важной.

Некоторые дополнительные вопросы

Установление меню

Одним из самых волнующих моментов первой сессии является то, что она по сути дела представляет собой "свидание вслепую" и ее участники не знают друг друга. Это позволяет вам вести поиски, исследовать ситуацию без риска создать впечатление, что вы все это подготовили заранее. Когда вы зададите установку на рассмотрение тех вопросов, которые имеют самое прямое отношение к реальной жизни, молчаливое согласие всех участников беседы даст вам возможность вернуться к их анализу позднее. Вопросы о склонности к убийству, суицидальных импульсах и т.д. всегда заслуживают упоминания здесь. Когда обсуждение этих первобытных влечений начинает считаться нормой, сами они становятся менее опасными.

И если вы не сможете сделать это на ранних этапах терапии, позднее, при рассмотрении этих вопросов, вы встретитесь с еще большим сопротивлением и разнообразными способами защиты. Например, если вы спрашиваете о суицидальных импульсах мамы на десятой встрече, то она может заподозрить, что вы спрашиваете об этом потому, что заметили нечто угрожающее в ее поведении, а не из-за того известного всем профессионалам факта, что всем людям без исключения присущи такие импульсы.

Как быть с безвыходными положениями

Тупики неизбежны! Периоды, когда вы чувствуете себя застрявшим и не знаете в какую сторону двигаться, являются необходимой составной частью терапевтичекого процесса.

Мой любимый путь продраться через подобные трудности – пригласить на встречу консультанта. При этом я получаю человека, с которым можно солидаризироваться, который обеспечивает бинокулярное видение и пространство для иной профессиональной точки зрения. В дополнение к тому, что консультант помогает мне, он помогает и семье, разрушая их волшебную фантазию о том, что только я, как некая палочка-выручалочка, смогу им помочь. Так как они сейчас яснее видят некоторые из моих сомнений, они начинают понимать, что самоизменения необходимы.

Свежая точка зрения консультанта часто разрушает преграды и помогает снять терапевта "с крючка семьи", если тот на него по неосторожности попался. При этом хорошая встряска иногда оказывается весьма полезной.

4. СЕМЕЙНАЯ ТЕРАПИЯ:

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ПОДХОД,

ОСНОВАННЫЙ НА ЛИЧНОСТНОМ

ОПЫТЕ

О символической терапии трудно говорить в несимволическом ключе. Это все равно, что говорить о любви. Вы можете найти слова, отражающие только ее поверхностный уровень. Метафорический язык, открытый поэтами, быть может, составляет единственную надежду на адекватное самовыражение в этой области.

Мне хочется сравнить символическую терапию с инфраструктурой большого города, с теми подземными коммуникациями, которые проходят под улицами и строениями и обеспечивает бесперебойное течение городской жизни над поверхностью земли. И хотя я не вижу всех этих инфраструктур, но, выглядывая, например, утром из окна, я твердо знаю, что под землей проложены газовые трубы, водопровод, телефонные кабели и т.д. И весь этот невидимый подземный мир очень важен для разнообразной жизни города.

Это похоже на то, как я определяю символическую терапию. Наши личностные подземные миры наполнены потоками импульсов и развивающихся символов, и хотя они невидимы, я знаю что они есть независимо от того, интересуюсь я их существованием или нет. Так же, как вода течет по трубам под улицами города, импульсы текут через наше подсознание, и в этом отношении все люди похожи друг на друга – все обладают сходными эмоциональными подструктурами, обеспечивающими течение нашей импульсивной жизни. Существование их несомненно, хотя они часто скрыты от внешнего наблюдения или, по крайней мере, замаскированы.

В этом контексте семейную терапию я могу рассматривать как символическое “родительство” высшего порядка. В конце концов, семья приходит к нам за помощью, они считают, что мы можем помочь им, можем сделать их лучше.

Мы же, со своей стороны, не занимались бы этим сумасшедшим и сомнительным делом, если бы в какой-то мере не были обеспокоены тем же: мы хотим помогать другим, вести их к более полной и счастливой жизни. Мы хотим хоть для кого-то уменьшить страдания в этом мире.

Проблемы начинаются тогда, когда мы, отходя от подобных всеобщих представлений, хотим более конкретно понять, что же мы реально можем сделать. Как именно мы будем способствовать усилиям семьи, направленным на развитие, без опасений, что можем невольно разрушить тот же самый процесс? Имеем ли мы право рассматривать себя как настоящих родителей со всеми обязанностями, сопутствующими данной роли; например, отвечать за то, чтобы наши дети вели себя хорошо, или же наши обязательства менее конкретны? В состоянии ли мы дать семье возможность самостоятельного выбора и действия? Реальный же вопрос заключается в следующем: имеем ли мы право этого не делать?

С моей точки зрения, достаточно очевидно, что терапевт должен занимать метапозицию по отношению к семье. Другими словами, вы должны держать в поле своего внимания всю группу, сохраняя некоторую дистанцию и не соблазнять возможностью взять ситуацию их жизни под свой контроль. Я очень заинтересован в обсуждении с ними их жизни и в реальном опыте ее проживания, происходящем в рамках терапевтического кабинета, но не хочу распространять свое влияние за пределы кабинета и быть центральной фигурой в принятии ими важных жизненных решений. Они должны сохранить контроль над своей собственной жизнью и я ответственен за то, чтобы это так и было. Я не только не обязан контролировать семью, но должен освободить их от иллюзий, что в действительности буду это делать. Конкретные события их жизни интересны мне не сами по себе, а только потому, что это проявления их эмоциональных подструктур и неких существенных для моей работы регулятивов внутрисемейных взаимоотношений.