Время бежало слишком быстро.

Карла ежеминутно смотрела на часы, чувствуя, как нарастает напряженное волнение. Она согласилась поужинать с Джаридом у него дома. Он заедет за ней в половине седьмого, очевидно, с намерением окончательно соблазнить.

Карле следовало принимать решение. А времени для этого оставалось все меньше.

Посетители приходили, уходили, и некоторые из них оставляли кругленькую сумму за свои покупки. Карла выглядела беззаботной, обсуждала с ценителями тонкие различия разных жанров западной живописи, позволяя себе иногда рассмеяться. Единственное, что она запрещала себе делать, – это смотреть на взывающий к ней со стены портрет, висевший в самом центре. Впрочем, никто, за исключением, может быть, Анны, этого не заметил. Анна же, раз высказав свое мнение, воздерживалась от дальнейших комментариев... до того момента, когда они стали запирать галерею на ночь.

– Простите меня.

Почувствовав бешеное нарастание тревоги, Карла тем не менее закончила запирать заднюю дверь и лишь затем взглянула на Анну.

– Тебе нет причин извиняться, – сказала она со слабой улыбкой. – У тебя ведь не было дурных намерений.

Анна широко раскрыла глаза.

– Нет! Конечно, нет. Но я расстроила вас... – Она остановилась и тряхнула головой. – И это после того, как вы проявили столько терпения и доброты, обучая меня.

Анна вновь замолчала и шумно вздохнула.

– Карла, поверьте, я хотела предупредить ваше несчастье... но не сделать вас несчастной! – воскликнула она голосом, полным раскаяния.

– Я знаю, – сказала Карла, понимающе и сочувственно улыбаясь. – Ну не смешно ли, – печально заметила она. – Живешь себе вполне хорошей жизнью, разве только немного беспокойной, и вот появляется всего-навсего какой-то мужчина и полностью все портит. – Она горестно вздохнула: – Подобную историю из своей жизни, должно быть, может рассказать любая женщина в мире.

– Мужчины редко честно играют с нами. Такая оценка мужской половины рода человеческого из уст юной Анны немного развеселила Карлу.

– Несправедливость – черта, свойственная всем людям, здесь уж ничего не поделаешь, – сказала она, а затем вздохнула. – Я надеюсь, что какое-нибудь будущее поколение по-настоящему свободных Женщин научит мужчин уму-разуму.

Анна с трудом улыбнулась в ответ:

– Как бы я хотела посмотреть на это.

– О, я тоже, даже больше, чем ты можешь себе представить, – немного рассеянно согласилась Карла.

Она прищурила глаза, словно желая лучше рассмотреть возникший в памяти образ Луиса. Затем вздрогнула, когда на смену ему выплыло строгое лицо Джарида.

– Не могу, к сожалению, даже предположить, что это может произойти скоро. Поэтому сомневаюсь, что мы доживем до такого волнующего события, – сказала она, и горечь исказила ее нежную улыбку. – Эти твари обучаются с трудом.

Чувствуя невероятную усталость, они неторопливо направились к своим машинам, припаркованным бок о бок на усыпанной гравием стоянке. При прощании Анна пожала плечами в знак примирения с судьбой:

– Что ж, как говорится, мы не можем жить с ними, но не можем жить и без них.

Усевшись за руль машины, Карла со страдальческим выражением посмотрела на Анну.

– Банально, очень банально, – протянула она, затем добавила: – Но, к сожалению, настолько же и верно.

Однако полное понимание того, насколько это верно, пришло к Карле немного позднее. По дороге домой ее внимание было занято главным образом уличным движением, усиливавшимся по окончании рабочего дня. У нее просто не было времени поразмыслить над обилием информации, полученной от Анны. Когда же наконец она закрыла за собой дверь своей квартиры, все пережитое за день разом навалилось на нее.

Что же ей теперь делать? Мучимая этим вопросом, Карла опустилась в кресло и застыла, бесцельно глядя в пространство. Ей надо принимать какое-то решение, и делать это надо чертовски быстро!

Вспомнив о времени, она взглянула на часы и ощутила первые признаки того чувства, которое, как она боялась, могло перерасти в настоящую панику. Джарид будет у ее двери меньше чем через час!

Сорвавшись с кресла, Карла заметалась по изысканно обставленной комнате, блуждая невидящим взглядом по всем предметам, пока наконец ее глаза не остановились на элегантном телефонном аппарате, возвышавшемся на столике в углу.

«Найди его номер и позвони ему, – убеждала она себя, – поблагодари его за все, кроме этого приглашения на ужин, услуг гида, а особенно этой пошлой настойчивости, с которой он пытался внушить тебе неизбежность вашей связи».

Действуя под влиянием этой мысли, Карла уверенно направилась к столику. Полная решимости позвонить Джариду и посоветовать ему обратить свой неотразимый шарм на какую-нибудь другую, более наивную женщину, она протянула руку к телефону. До трубки оставалось несколько сантиметров, когда образ Джарида, яркий, полный жизни, заполнил ее сознание. Она ощутила слабость в ногах – и тут же почувствовала, как решимость покидает ее.

Подавляя трепет от всплывших вдруг в памяти ощущений, Карла будто услышала вкрадчивый голос Джарида, нашептывавший ей страстные, волнующие, туманящие разум слова. Ее губы запылали, тело напряглось, а чувства призывали забыть все. что она услышала о нем днем, и вновь ощутить вкус его страстных поцелуев.

«Будь проклят Джарид Крэдоуг! – подумала она. – И будь проклята его дьявольская привлекательность, с такой необъяснимой силой притягивающая к нему!»

Безмолвный крик сотряс ее тело. Битва, разгоравшаяся внутри, была проиграна. Рука, не дотянувшись до трубки, бессильно упала, но при этом Карла успела взглянуть на часы. Джарид будет здесь менее чем через полчаса!

В этот момент Карла хотела только одного – убежать, и как можно дальше. Лишь гордость и простой экономический расчет удержали ее на месте. Однажды она уже сбежала от мужчины, и черт ее возьми, если она еще раз это сделает. Гордость не позволит ей отступить. Экономически же была связана со своей галереей. Однако, не исчезнув со сцены в буквальном смысле, Карла не видела возможности избегать встреч с Джаридом в дальнейшем. Он был художником, и не каким-нибудь, а весьма известным. Карла понимала, что бегство нереально.

Ей снова приходилось что-то решать. Какое-то время она сидела, взволнованно кусая губы, пытаясь найти ответ. Затем, в очередной раз взглянув на часы, снова сорвалась с места и направилась в спальню. И вот тут-то, на полдороге, она и приняла окончательное решение. Она поужинает с ним – и ничего более.

Стоя под прохладным, освежающим душем, она обдумывала план действий и, взвесив все «за» и «против», окончательно согласилась с ним, когда одевалась и накладывала неяркую косметику привычными, легкими движениями.

Она чувствовала себя очень уязвимой перед Джаридом, больше, чем перед любым другим когда-либо встречавшимся ей мужчиной, не исключая и того единственного, с кем была близка. Эту уязвимость следовало тщательно прятать.

Отсутствие возможности убежать от Джарида не означало, что Карла не могла скрыть от него свои чувства. После многих лет усиленной практики Карла научилась мастерски и глубоко прятать в душе свои переживания, чувства и разочарования. И вот, призвав на помощь внутреннюю защиту, столько лет неизменно служившую ей, она надела закрытое трикотажное платье абрикосового цвета и скрыла свою уязвимость под маской невозмутимого спокойствия.

Вспомнив высказанное Джаридом желание видеть ее волосы распущенными, Карла искусно собрала их густую темную массу в тугой, блестящий узел на затылке. Когда прозвучал звонок в дверь она как раз укрепляла последнюю шпильку. На мгновение она замерла в напряжении. Затем вздернув подбородок, мысленно прочитала самой себе коротенькую отповедь, стараясь таким образом взять чувства под контроль разума.

Она не какая-нибудь томная викторианская дева, отданная в полное подчинение мужчине-господину. Она – умная, образованная женщина двадцатого века, независимая и не менее современная, чем утренние телевизионные новости.