Во всех этих великолепных средневековых зданиях чувство набожности буквально исходит из стен, потому что веками целым рядом поколений в них создавались благоговейные мыслеформы. Сильный контраст этому являет атмосфера споров и критицизма, которую любой чувствительный человек может почувствовать в молельных домах некоторых сект. Во многих таких домах в Шотландии и Голландии это чувство выдаётся с поразительной заметностью, и создаётся впечатление, что у большинства этих так называемых молящихся не было ни одной набожной или благоговейной мысли, а присутствовало только ханжеское чувство собственной праведности и горячее желание обнаружить какую-нибудь доктринальную погрешность в утомительной проповеди своего несчастного священника.

Совершенно новая церковь поначалу не производит никаких из упомянутых эффектов, поскольку в наши дни рабочие строят церковь с таким же отсутствием энтузиазма, как, например, фабрику. Как только епископ освящает её, в результате этой церемонии устанавливается явное влияние, но объяснение этого относится к другой главе нашей книги. Несколько лет использования заряжают стены очень эффективно, и ещё быстрее результат будет достигнут в церкви, где проводятся священнодействия или постоянно происходит поклонение. Католическая или ритуалистическая англиканская церковь скоро становится основательно заряженной, но молельные дома некоторых отколовшихся от церкви сект, не делающих особого упора на благоговение, часто надолго создают влияние, едва отличимое от того, что можно почувствовать в лекционном зале. Прекрасный образец благоговейного влияния часто можно обнаружить в капелле монастыря, хотя опять же тип его сильно меняется соответственно целям, которые ставят перед собой монахини или монахи.

Я взял в качестве примера христианские храмы, потому что они больше всего мне знакомы, равно как и большинству моих читателей, а также, пожалуй, потому, что христианство делает особый упор на преданности и благоговении, и больше, чем другие религии, приспособлено для одновременного выражения этого чувства в зданиях, построенных специально для этой цели. Среди индусов столь же глубокой преданностью обладают вайшнавы, хотя к сожалению, к ней часто примешивается ожидание милостей, которые будут получены взамен. Хотя по великим праздникам храмы посещают огромные толпы, каждый совершает свою маленькую молитву или церемонию отдельно, тем упуская огромный дополнительный эффект, производимый одновременным действием.[27]

Если рассмотреть это исключительно с точки зрения зарядки стен храма благоговейным влиянием, разницу можно понять на примере с несколькими моряками, которые тянут трос. Когда это делается, обычно используют нечто вроде песни, чтобы все прилагали свои усилия в точно тот же момент. Таким образом создаётся более эффективная тяга, чем если бы каждый тянул с той же силой, но когда ему заблагорассудится, не соотносясь с работой других.

Тем не менее, с годами в вайшнавском храме появляется сильное ощущение — столь же сильное, пожалуй, как и в христианском, хотя совершенно иное по типу. Опять же, совершенно иное впечатление создаётся в великих храмах, посвящённых Шиве. В таком храме, как, например, в Мадуре, из святилища исходит чрезвычайно мощное влияние. Оно окружено сильным чувством почтительного трепета, почти страха, и это так окрашивает преданность толп, приходящих поклоняться ему, что меняет саму ауру места.

Совершенно иное впечатление окружает буддийский храм. Там нет даже и следа страха, и пожалуй, меньше непосредственной преданности, поскольку в значительной мере её заменяет благодарность. Преобладающим излучением всегда бывает чувство радости и любви с полным отсутствием чего-либо мрачного или сурового.

Ещё один разительный контраст представляет мусульманская мечеть. Там тоже присутствует некоторого рода благоговение, но это определённо воинственная преданность, и создаёт впечатление огненной решимости. Чувствуется, что понимание своей веры у этих людей может быть ограничено, но не может быть сомнения в их упорной решимости её держаться.

Иудейская синагога опять же непохожа ни на что иное, и несёт в себе совершенно отчётливое чувство, причём любопытно двойственное — исключительно материалистическое с одной стороны, а с другой — полное сильного, патетического желания возвращения исчезнувшей славы.

Выбор места для многих религиозных зданий объясняется частичным признанием ещё одной стороны упомянутых нами фактов. Церковь или храм часто возводятся в память о жизни и смерти какого-нибудь святого, и в первую очередь такой храм строится на месте, которое каким-то образом с ним связано. Это может быть место его смерти, рождения, или какого-то важного события его жизни.

Примерами этого являются Церковь Рождества в Вифлееме и Гроба Господня в Иерусалиме, великая ступа в Буддхагае, где Господь Гаутама стал Буддой, или храм Бишанпад, где, как считается, Вишну оставил отпечаток своей стопы. Все подобные святилища возводятся не столько из исторических соображений, дабы указать потомкам точное место, где произошло важное событие, сколько с той мыслью, что это место является особенно благословенным и заряженным магнетизмом, которые останется на века и будет излучаться на благо тех, кто приходит туда и попадает в сферу его влияние. И эта общераспространённая идея не лишена соответствующих оснований.

Место, где Господь Будда совершил тот шаг, который дал ему это высокое имя, заряжено магнетизмом, который делает его сияющим, подобно солнцу, для всякого, кто обладает ясновидением. Это рассчитано на оказание максимально возможного эффекта на всякого, кто от природы чувствителен к подобным влияниям, или намеренно временно сделал себя чувствительным благодаря отношению искреннего благоговения.

В недавней статье о Буддхагае в «Лотус джорнэл» Алкион писал:

«Когда я спокойно сидел под деревом вместе с Анни Безант, я смог видеть Господа Будду так, как он выглядел, когда сидел здесь. Поистине, отпечаток, оставленный его медитацией, всё ещё так силён, что требуется лишь немного ясновидения, чтобы видеть его даже сейчас. У меня было преимущество — я встречал его ещё в той жизни, в 580 г. до н. э., и стал одним из его последователей, так что благодаря этому мне стало легче увидеть его снова в этой жизни. Но я думаю, что почти всякий, кто хотя бы немного чувствителен, может увидеть его в Буддхагае, посидев спокойно некоторое время, потому что воздух там полон его влияния, и даже сейчас великие дэвы всегда купаются в этом магнетизме и охраняют это место.»

Другие церкви, храмы или пагоды бывают освящены тем, что в них находятся останки кого-либо из Великих, и здесь связь идей опять очевидна. У тех, кто невежественен в этих делах, в обычае высмеивать идею оказания почтения кусочку кости, которая некогда принадлежала святому, но хотя почтение по отношению к кости может быть и неуместно, влияние, излучаемое ею, тем не менее может быть вполне реальным и весьма достойным серьёзного внимания. То, что по всему миру велась торговля реликвиями, где с одной стороны было надувательство, а с другой — легковерие, не стоит и оспаривать, но это никоим образом не меняет того факта, что настоящие мощи могут быть действительно ценной вещью. Всё, что было частью физического тела кого-либо из Великих, или даже кусочком одежды, это тело одевавшей, насыщено его личным магнетизмом. Это значит, что оно подобно электрическому аккумулятору заряжено мощными волнами мыслей и чувств, обычно исходивших из него.

Сила, которой обладает такая реликвия, поддерживаются и усиливаются мысленными волнами, на протяжении лет изливаемыми на неё верой и благоговением толп, посещающих святилище. Так бывает, если реликвия подлинная, но большинство их таковыми не является. Но даже тогда, не имея собственной первоначальной силы, со временем они приобретают большое влияние, так что даже ложные реликвии вовсе не лишены действенности. Потому каждый, кто войдёт в восприимчивый настрой и будет находиться в непосредственной близости от реликвии, получит её сильные вибрации и скоро в большей или меньшей степени на них настроится. А поскольку эти вибрации несомненно лучше и сильнее любых обычно создаваемых им самим, это для него хорошо. На время они поднимают его на более высокий уровень и открывают ему более высокий мир, и хотя этот эффект лишь временный, это не может не быть для него полезно — это событие сделает его на всю оставшуюся жизнь немножко лучше в сравнении с тем, как если бы оно не произошло.