Пфапф поставил перед курфюрстом кувшин и оловянную кружку. Подошел палач еще с двумя кувшинами.

— Ну, что стоишь? — бросил курфюрст хозяину. — Показывай!

Отвешивая поклоны, Пфапф попятился к стойке.

— Только не вздумай улизнуть! — крикнул ему курфюрст. — Мои люди найдут тебя даже в царстве мертвых!

Он наполнил кружку, отхлебнул глоток, причмокнул:

— Слабовато, но вкус восхитительный.

— Пфапф полностью исключил из продажи горячительные напитки, высокочтимый. Верно сказано: вдвойне опасно дьявольское наущение, когда оно обрушивается на трезвую голову…

Курфюрст сделал еще несколько глотков:

— Святая водица! Нет, фра Амадеус, я был прав: это не шнапс-казино, а богадельня!

— Смотрите! — прошептал монах, тыча пальцем в сторону.

Курфюрст повернул голову и обомлел.

На облупленной, засиженной мухами голой стене шнапс-казино вдруг возник светящийся квадрат. В центре его запрыгали какие-то цифры, потом что-то пикнуло, и курфюрст увидел… цветущий сад! Да, за окнами шнапс-казино завывала вьюга, а здесь ярко светило солнце, пели птицы, жужжали пчелы, а между цветущими деревьями, звонко смеясь, бегали дети, пытаясь догнать худого длинноволосого парня. Он тоже смеялся, дурачился, то убегал от них, по-заячьи петляя, то прятался за стволом, неожиданно появляясь и корча страшные рожицы…

— Узнаете, достопочтимый? — прошептал монах. — Это Самуил-Генрик Ланге, сожженный три года назад как злостный еретик… А это его дети…все четверо умерли прошлой весной от холеры…

Курфюрст не слушал его, он приподнялся, чтобы лучше разглядеть то, что представлялось его изумленному взору, но видение вдруг исчезло, и обшарпанная грязно-серая стена снова встала на свое место…

— И это все? — с каким-то сожалением спросил курфюрст.

— Верно сказано, достопочтимый: вдвойне опасно дьявольское искушение, когда оно столь скоротечно…

Курфюрст Альберт-Максимилиан Бюнстерский, он же обладатель трех епископских митр, самолично учинил допрос обвиняемому в распространении ереси Фридриху Кристиану Пфапфу. Приводим протокол допроса, любезно предоставленный нам работниками рукописного отдела Бюнстерской муниципальной библиотеки. Фолиант частично поврежден, и его навсегда утраченные части отмечены многоточием.

Курфюрст Альберт. С божьей и моей помощью тобою приобретена лицензия на владение шнапс-казино, ранее принадлежавшая Лоренцу Гейнцу. Расскажи, с каким умыслом оставил ты прежние свои занятия провизора и вступил во владение увеселительным заведением, превратив его в дом свиданий с мертвецами. Понятен ли мой вопрос?

Фридрих Пфапф. Да, мой господин, и я приложу усилия, чтобы ответ мой был столь же внятен, как и поставленный вами вопрос. Однако перед тем как приступить к его изложению и утешаемый вашей благосклонностью, осмелюсь полюбопытствовать, мой господин, смягчит ли мой чистосердечный рассказ степень вменяемой мне вины и соответственно меру ожидающего меня наказания?

Курфюрст Альберт. Все в руках божьих.

Фридрих Пфапф. Тогда приступаю, ибо верю, что вершил богоугодное дело, мой господин. На этом свете я прожил достаточно долгую жизнь, чтобы успеть усомниться в человеческом совершенстве. Я видел нищету и убогость, жестокосердие и корыстолюбие, лицемерие и глупость, тщеславие и лень, я видел низкие пороки и неизлечимые недуги. Но мне посчастливилось, мой господин, увидеть однажды то, что увидели вы, и я вновь обрел веру в человека, в его разум, в его силу, в его бессмертие! (…)

Курфюрст Альберт. В твоих суждениях всплыла еще одна ересь, однако продолжай. Меня интересует принцип действия устройства.

Фридрих Пфапф. Идея и разработка полностью принадлежит Самуилу Ланге, я лишь помогал ему в приготовлении некоторых растворов (…). Как известно, свет распространяется по прямой, а звук кругообразно. Пересечение световой прямой со звуковым кругом дает светозвуковую точку, которая является самым емким вместилищем того, что мы видим и слышим (…). Таким образом, умозрение превращается в чувственное зрение, а внутренний слух (…)

Курфюрст Альберт. Почему мертвецы спешат?

Фридрих Пфапф. Увы, я сам еще не постиг до конца причины несоответствия скорости движения умозрительного образа и чувственно воспринимаемого. Это ведь первый опыт Самуила Ланге (…). Исследования велись на грани двух наук — алхимии и механики, точнее сказать, кинематики, поскольку Самуил Ланге рассматривал движение светозвуковых точек без учета их ничтожно малой массы, то есть исключительно с геометрической точки зрения. Отсюда и название, которое он дал своему детищу — «алкинематограф» (…). Ваш нижайший слуга полагает, что его повсеместное распространение поможет святой церкви, армии и светской власти бороться с человеческими пороками. Я верю, что мы делали богоугодное дело, мой господин.

Курфюрст Альберт. Дело твое богопротивное. Оно противоречит священному писанию (…). Завтра тебя сожгут, Фридрих Пфапф, вместе с твоим «алкинематографом». Но я милостив, ты позабавил меня, показав в зимнюю стужу цветущий сад, поэтому тебя сначала повесят, и ты избежишь лишних муче (…).