Салон с зелеными стенами и ситцевыми шторками тоже привел ее в восторг.

Медина не могла вспомнить, когда в последний раз сидела в настоящем кресле.

Капитан повел яхту вдоль побережья к бухте, о которой говорил Селим.

Когда «Морской Ястреб» вновь встал на якорь, Медина выглянула в иллюминатор, но, как и ожидала, не увидела ни домов, ни людей — только желтый песок до самого горизонта.

Она предложила маркизу поесть перед дорогой, потому что с наступлением сумерек они должны были ехать обратно в Кану.

— Конечно, Селим предложит вам угощение, — сказала она, — но с этого дня вам долго не придется пробовать английских блюд, и вам, вероятно, будет трудно привыкнуть к нашей еде, тем более что во время путешествия она станет довольно однообразной.

Маркиз рассмеялся:

— Я обещаю не жаловаться слишком часто и надеюсь, Али, вы оцените искусство моего кока, потому что по требованиям английского вкуса он считается очень хорошим.

Он сказал это, думая, что Медина незнакома с английской едой.

Медина едва удержалась, чтобы не сказать маркизу, что они с отцом знакомились с кухнями многих народов и пришли к выводу, что им обоим больше по душе французская.

Пока длился обед, солнце постепенно клонилось к горизонту, превращаясь из ослепительно белого шара в багровый, и первые звезды уже начали зажигаться на небосводе.

Медина ела не торопясь, наслаждаясь каждым кусочком.

Когда стюарды вышли из салона, маркиз сказал:

— Я жду, что вы расскажете мне о себе. Признаться, я поражен, что в вашем возрасте вы удостоились чести быть рекомендованным Селимом Маханой в качестве лучшего проводника.

— У нас еще будет время поговорить обо мне, — уклончиво сказала Медина. — Я вижу, у вас много книг. Они принесли вам пользу?

— Огромную пользу! — воскликнул маркиз. — И особенно одна, которую дал мне Ричард Бертон.

— Я весьма уважаю мистера Бертона, — сказала Медина. — Какую же книгу он дал вам?

— Она называется «Духи богов», — ответил маркиз, — и с ее автором я надеюсь встретиться, пока нахожусь в Аравии. Его зовут Эдмунд Тевин, он профессор.

Медина затаила дыхание.

К этому она была не готова и не сразу нашла в себе силы сказать:

— Я… читал книгу, о которой вы говорите, и… нашел ее весьма увлекательной.

— Вы умеете читать по-английски?

— Да.

— Тогда вам будет легче меня понять, — сказал маркиз. — По моему мнению, это одна из самых интересных и необычных книг, которые я когда-либо читал!

Медина подумала, что она почувствовала то же самое, когда впервые прочла эту книгу отца.

Она знала, что отец гордился ею больше, чем всеми остальными.

— Наверное, — продолжал маркиз, словно размышляя вслух, — мне не следует брать ее с собой. Людям может показаться подозрительным, что арабский купец читает английские книги.

— В крайнем случае вы всегда можете сказать, что она принадлежит мне, — улыбнулась Медина.

— Тогда я непременно должен ее взять, — твердо сказал маркиз. — Но, вероятно, мне пора переодеваться?

Медина видела, что ему не терпится отправиться в путь.

— Hyp будет ждать вас в вашей каюте, — сказала она. — И я был бы благодарен вашей светлости, если, когда он закончит, вы прислали бы его ко мне.

— Вы тоже собираетесь изменить внешность? — с удивлением спросил маркиз.

— Селим скажет вам, что люди в Кане чересчур любопытны, — отвечала Медина. — Завтра утром в доме Селима будут два обычных араба, которыми вряд ли кто-нибудь заинтересуется.

— И кем буду я? — поинтересовался маркиз.

— Ваше имя — Абдул Мурид, — сказала Медина. — Вы наполовину араб, наполовину патан. Бертон тоже пользовался такой маскировкой.

— Тогда я могу лишь надеяться, что мне повезет так же, как ему! — ответил маркиз. — И раз он совершенно уверен, что я не добьюсь успеха, вы должны помочь мне доказать, что он ошибается!

— Мы можем только пробовать, — сказала Медина, — надеясь на милость Аллаха.

Маркиз показал ей каюту рядом со своей, где она могла бы переодеться, и Медина принялась терпеливо ждать Нура, Обстановка каюты ей тоже очень понравилась.

У одной стены помещался туалетный столик, возле другой находились стенные шкафы и гардеробы, куда гости маркиза могли убирать одежду.

Пол был укрыт толстым пушистым ковром, большая кровать была мягкой, а белье на ней — с кружевными прошивками.

Она подумала — и не ошиблась, — что эта каюта предназначалась для дам.

Медина не знала, сколько женщин здесь побывало, но ей казалось, что она ощущает их присутствие и сейчас.

У нее было чувство, что она может увидеть их как бы наяву — в вечерних платьях с глубоким вырезом, с тщательно сделанными прическами и руками, затянутыми в длинные перчатки.

Она подумала, что именно так ей придется выглядеть, вернувшись в Англию, и содрогнулась.

Медина была маленькой девочкой, когда отец увез ее после смерти матери, но она слышала, как он жаловался на скуку, которую неизменно испытывал в обществе своих родственников.

Он в весьма красочных выражениях описывал узость их взглядов и привычку ругать все новое и непохожее на то, что было принято сто лет назад.

И разумеется, его образ жизни тоже вызывал у них сильное неодобрение.

»Как я могу вернуться в Англию?»— в отчаянии спрашивала себя Медина.

Но пока, во всяком случае, она была очень рада быть сыном неизвестного шейха, а также проводником и учителем купца — наполовину араба, наполовину патана.

Дверь каюты открылась, и вошел Hyp.

— Его светлость готов? — спросила Медина.

— Он готов.

Нуру было около сорока. Он оставался, с отцом Медины с тех пор, как профессор начал свои скитания по Аравии.

Hyp напоминал Медине нянюшку, которая была у нее в детстве: он так же заботился о ней, баловал ее и так же был непреклонен в своих запретах делать то или это.

Он всегда боялся, что погонщики узнают, что на самом деле она не мальчик, а девочка.

Медина настолько привыкла притворяться мужчиной, что уже не задумываясь вела себя как обычный арабский юноша.

Сейчас она сняла дорогую одежду и надела взамен длинную полосатую рубашку, черный бурнус и красную махрану.

В качестве уступки своему предполагаемому высокому происхождению она заткнула за кушак украшенный драгоценными камнями кинжал.

Hyp поднял одежду, которую она сняла, и убрал ее в мешок.

Потом он открыл дверь, и Медина увидела, что маркиз ждет ее в дверях своей каюты.

Он улыбнулся ей, и она с трудом удержалась, чтобы не сказать ему, каким красивым и изящным он выглядит в своем новом облике.

Hyp выкрасил ему лицо хной и подвел брови и веки сурьмой.

Медина подумала, что маркиз может легко сойти за араба.

Многие из туземцев отличались красотой, и частенько оказывалось, что их предками были древние греки, которые приплыли сюда исследовать эту страну и остались здесь, потому что полюбили ее.

Если маркиз будет молчать, решила Медина, никто не догадается, кто он такой на самом деле.

— Что дальше? — спросил он.

— Мы сходим на берег, — ответила Медина. — Нас ждут лошади, Без лишних слов маркиз пошел на палубу и вместе с Мединой и Нуром спустился по веревочному трапу в шлюпку.

Два матроса сели на весла и повели шлюпку к берегу.

Маркиз уже отдал капитану распоряжения, согласно которым сразу после их отъезда он должен был сняться с якоря и курсировать вдоль побережья.

Через две недели ему предстояло привести яхту в Аден и там ждать дальнейших инструкций.

Маркиз надеялся, что из Мекки ему удастся послать гонца.

Он намеревался передать капитану «Морского Ястреба», чтобы тот встречал его в Джидде или, если это будет слишком опасно, плыл дальше на север.

Если будет невозможно и то и другое, то яхту следовало бы отвести назад в Кану.

Какой из этих трех вариантов будет реализован, маркиз, разумеется, мог только гадать и решил, что время покажет.