Чрез некоторое время австрийские двери из бронестекла установили в кладовой, наконец. А кроме них, в том же проеме и на прежнее место, поставили прежние двери из корабельной брони. Так-то надежнее будет. Непонятно, зачем вообще тогда затеяли всю эту опупею с дверями, если в итоге все вернулось на круги своя. Начальству виднее, впрочем.

Эти события происходили много лет назад, еще в 1994 году, с тех пор в Эрмитаже, в том числе и в описанной кладовой, все изменилось, охрана объектов значительно усилилась и усовершенствовалась. А потому криминальные личности не смогут использовать этот рассказ для планирования преступных акций.

Американская фирма, производящая Кока-колу, решила сделать тогда (примерно в 1993-1994 году) размашистый благотворительный жест. Она предложила оплатить Эрмитажу полную реконструкцию архитектурного отдела музея. Аб-са-лют-но безвозмездно фирма выделила сто тысяч (100 000) вечнозеленых американских денег, перевела их на специальный счет музея. Для капитального ремонта здания, где размещался отдел, полной реконструкции помещений и установки разного оборудования, коммуникаций, оргтехники, выбрали в подрядчики финскую фирму, которая ранее уже производила реконструкцию Эрмитажного театра.

Повторяю, иностранная фирма выделила деньги Эрмитажу абсолютно безвозмездно. Но, так уж получилось, по чистой случайности, вскоре эта фирма получила разрешение на строительство завода на Пулковском шоссе по производству Кока-колы. Завод быстро построили и он начал выпускать продукцию. Так что ничего американцы просто так, без выгоды, не делают. Впрочем, упрекнуть их не в чем, нормальный бизнес, во всем мире так делается. А самое главное – реконструкцию отдела музея они профинансировали, полезное дело сделали, культуру нашу российскую проспонсировали.

А тем временем финские строители-подрядчики составили смету на производство работ. Готовую смету предъявили руководству музея. Увы, финских подрядчиков ждал большой облом, не утвердили их смету, юрист не подписал. И строителям предложили составить новую смету, с учетом замечаний и предложений ответственных лиц из музейного руководства. Через какое-то, продолжительное время, финны предъявили новую смету, улучшенную и исправленную. И снова железный, несгибаемый музейный юрист не подписал ее. Уж и просили его подрядчики подписать, и уговаривали, и стращать пытались, и даже обещали ему финны приглашение на «учебный семинар» в прекрасную Суоми: с уютным коттеджем на берегу озера, великолепной кухней, с сауной и прочими удовольствиями. Но не дрогнуло сердце юриста: не подпишу, и все. Я сказал!

И подрядчики, горестно вздохнув, принялись за составление новой сметы. А когда, собравшись духом, предъявили очередной ее проект – снова им облом! Ну, сказку про белого бычка вы все, наверное, знаете.

Напомню, это было в 93-94 годах. Помните, какая сумасшедшая тогда была инфляция? Это ж сколько раз можно было те деньги, выделенные американцами для музея, прокрутить? Деньги-то нетронутые пока, работы не начались, юрист, будь он неладен, смету не подписывает. Вот такой грозный юрист в музее, никто с ним поладить не может.

Долго ли, коротко ли, но, как пишут в романах, прошел один год. Американцы-филантропы, покровители и меценаты, что выделили деньги, поинтересовались у руководства Эрмитажа: а как там обстоят дела с реконструкцией архитектурного отдела? Мы же вам эти деньги не подарили, а выделили на производство конкретных работ по реконструкции, об этом мы с вами соответствующий документ подписывали. Почему прошел уже год, а к работам еще не приступили? Блеяние про юриста и неподписанную смету американцы особо слушать не стали, а пообещали, что подадут на музей в суд. За нецелевое использование денег, их денег.

Американцы, конечно, филантропы и меценаты, но прежде всего – они деловые люди, у них не забалуешь. Смету на производство работ тут же подписали, юриста при этом никто даже не спрашивал. Как вы сами понимает, он тут был вовсе не при делах, так – пятый подползающий. Реконструкцию отдела успешно произвели, в срок и с хорошим качеством, финны, как всегда, были на высоте.

Вот такую историю рассказали мне в свое время сотрудники Эрмитажа.

Рассказали мне в Эрмитажном театре в свое время такую занятную историю. Было это в начале девяностых. На страну обрушились реформы, всем было трудно, переживал финансовые трудности и Эрмитаж. А потому выкручивались музейщики, как могли. Зал Эрмитажного театра сдавали в аренду для различных концертов, заседаний и тому подобное. В тот раз театр арендовали для своего торжественного собрания какие-то буддисты, а может кришнаиты, кто их ведает. Могу лишь утверждать, что были они бритоголовые, ходили в оранжевых балахонах, и часто не по делу вопили что-то вроде: «В харю Мишку, в харю Райку!» или нечто похожее на это.

Перед началом форума бритоголовых «оранжистов» инженер музея должен был установить микрофоны на сцене, чтобы великий гуру, прибывший чуть ли не из самой Шамбалы, мог своим братьям открывать неземную мудрость, проистекать светом истины.

Инженер попросил через переводчика этого великого гуру встать на сцене, чтобы установить микрофоны по его росту. И уточнил на всякий случай:

– Сколько всего вам нужно микрофонов?

Инженеру понятно было, что скорее всего нужен только один микрофон. Но мало ли какие у гуру могут быть особые пожелания. Может, он свои мантры звоном бубна будет сопровождать, для инструмента еще один микрофон может понадобиться.

Великий гуру задумался, а потом изрек:

– Пять! – и толмач перевел.

– Сколько?! – изумился инженер.

– Пять!!! – повторил гуру.

Инженер понял, что великий учитель, мягко говоря, не совсем адекватен. И с микрофонами в своей экзотической стране похоже, никогда не имел дела, но по простоте душевной считал, что чем больше микрофонов, тем лучше. На могучем непотопляемом «Титанике» четвертая трубы тоже была лишней, бутафорской. Установлена была лишь для того, чтобы производить впечатление сверхмощи и силы: четыре трубы – это вам не три. Впрочем, как известно из мировой истории, даже четыре трубы не помогли «Титанику».

Впрочем, я отвлекся. Музейный инженер, который не хотел возиться с установкой аж пяти микрофонов, при том, что столько их не требовалось, начал гнать пургу, то есть – вешать лапшу на уши великому гуру.

– А хорошо ли это будет? Вот посмотрите, – он показал рукой на микрофонную стойку, – ваши слова попадут в микрофон, который преобразует звуковые волны в электромагнитные колебания. При преобразовании часть энергии ваших слов будет неизбежно теряться. Потом эта энергия по вертикальной стойке устремится вниз, в землю, и космическая энергия вашей речи еще более рассеется в толще земной коры планеты, и до слушателей дойдет лишь жалкое подобие, бледная тень магической силы ваших мудрых высказываний.

Гуру задумался. Надолго задумался. А потом громко воскликнул фразу, которая была переведена следующим образом:

– Ни одного! Вообще не надо микрофонов! Моя истина и так найдет путь к сердцам моих учеников, без посредничества варварской западной техники.

Инженер облегченно вздохнул: и слава Будде, ничего делать не придется.