– Простите, но сюда нельзя, – говорю им, – магазин закрыт.

Эти даже и головы ко мне не повернули.

А из зала продавцы кричат:

– Саша, почему у тебя люди заходят? Ты почему их пропускаешь? Мы так никогда домой не уйдем сегодня!

Следующей вошла тетя средних лет и выше средней упитанности.

– Сударыня, – обратился я к ней, – магазин закрыт. Будьте любезны выйти!

"Сударыня" уставилась на меня изумленно, а кто это там мявкнул таким просительным тоном? Видимо она ожидала увидеть хлипкого интеллигентика в очках, потому что увидев перед собой здорового парня в метр восемьдесят с лишним и под центнер весом, она на минуту опешила. Но потом здраво рассудила, что человек, разговаривающий вежливым тоном, не может быть опасен. (Правы были сволочи-фашисты!) И пошла себе мимо. Так, слов не понимает. Значит нужно от слов переходить... к более решительным словам.

Я забежал вперед ее и встал перед ней столбом.

– Я прошу вас, выйдите, пожалуйста немедленно, магазин закрыт. Она обошла меня и пошла дальше.

Я еще раз обогнал ее и встал перед ней со сжатыми кулаками и сверкая глазами, заорал дурным голосом:

– Ты, корова, а ну вали отсюда на хер, а то щас как грохну об асфальт – костей не соберешь! Хули вылупилась, коза дранная, плохо всасываешь?!!

Она аж присела. А потом у нее прорезался изумленный голос:

– Ты... ты чо орешь-то?.. Ты чо, нормально не умеешь разговаривать? Вы тут совсем озверели в магазине, орете на людей, как на собак. Нормально разговаривать разучились. Чуть-что – сразу орать!

И пошла к выходу.

Лето 1991 года, Ленинград (он же губернский город СПб), молочный магазин 52, на углу пр. Славы и Бухарестской ул. («офицерский дом»).

В лето 1991 года от Р. Х., а точнее 19 апреля в нашей семье появилась вторая дочка. Как известно, 20 апреля родился Гитлер, а 22-го – Ленин. А моя Оленька возглавляет этот список, к чему бы это?

Это было трудное постперестроечное время. Вы помните: очереди, карточки, рост цен, дефицит буквально на все, даже на мыло.

Анекдот в тему. Вопрос армянскому радио:

– Почему пропало мыло?

Ответ:

– Партия грехи отмывает.

С рождением второй дочки денег, которых и так было немного, стало катастрофически не хватать. И тут я увидел на дверях нашего молочного магазина объявление:

«Требуется ночной приемщик.»

Так я попал в молочный магазин, в котором я работал по совместительству с основной работой на "Позитроне" и Эрмитаже до осени 1993 года.

Должен сказать, что работа в торговле явилась для меня значительным прорывом в познании людей и психологии общения. Эрмитаж и НИИ тут ни в какое сравнение не идут. Спрячьте, кривую усмешку, снобствующие эстеты, вот, дескать – торгашный психолог от прилавка. Что может знать о людях и о жизни музейный работник, чахнущий целый день среди пыльных экспонатов. Атмосфера Эрмитажа – обособленная, во многом замкнутая на себя. А магазин в годы реформ – это сама жизнь, кипение страстей и столкновение характеров.

Ведь до магазина я был типичным "ботаником". Сидел себе среди схем и программ, мало вникая в окружающую действительность. Лишь иногда задним числом отмечая происходящие вокруг изменения. Повернешься, бывало, к столу позади, чтобы попросить справочник, а соседа сзади уже нет.

– Где он? – спрашиваю.

– Уволился, не угодил кое-кому.

– Кому и чем?

– Не важно. Ты не отвлекайся, работай, работай. Твою установку во второй отдел на испытания ждут.

Или увидишь как-то в лаборатории нового человека.

– Кто это? – спрашиваю.

– Новый сотрудник, по блату взяли.

– А чего он тогда не здоровается? Или для тех, кто по блату, это не обязательно?

– Не суть. Ты работай, работай, не отвлекайся. Тебя в третий цех на наладку ждут.

То, бывало, плюхнут мне на стол, сдвинув в сторону осциллограф, ящик с мороженными курями.

– Что это? – спрашиваю.

– В столе заказов на нашу лабораторию дали.

– Так я тоже одну себе возьму.

– Нет, здесь уже все распределены.

– А почему меня заранее не предупредили?

– Ты занят был. Ты работай, работай, не отвлекайся. Твою программу заказчики ждут.

И вот после витания в заоблачных высях разработки электронных изделий магазин плюхнул меня в самую гущу реальной жизни.

Надо сказать, началась моя магазинная карьера ночным приемщиком крайне неудачно. На первую смену опоздал на пятнадцать минут из-за электрички, мы снимали дачу в Сестрорецке. Опаздывать на смену в магазин вообще – ЧП, коллектив подводишь, но опоздать в первый же рабочий день – катастрофа. Сразу зарекомендовал себя с наихудшей стороны.

Как только вошел через служебный вход, на меня внушительно надвинулась замзаведующей и грозно спросила:

– Ты во сколько должен придти на работу, а?

И сунула мне свои часы под нос, на которых уже было 19:15.

Я понял все сразу. То есть я, конечно, виноват, но дело даже не в этом. Меня, как новобранца в армии, хотели сразу построить. В ее взгляде так и сквозило: сопляк, мальчишка, инженеришка недоделанный, счас тебя так приструню, что будешь на цырлах летать, как сраный веник. Да только не знала она, что я вовсе не желторотый сопляк, который закончил вуз сразу после школы. Многие уже купились на мою простецкую физиономию и наивную ухмылку. Но я, слава богу, прошел армию с ее жестокой жизненной школой. И мне просто смешны эти дешевенькие наезды. Счас тебя осажу, поймешь, на кого нарвалась. Итак:

– Ты во сколько должен придти на работу, а?

– А ты угадай!

Она обалдела.

– Ты с кем разговариваешь, дрянь, инженеришка. Я заместитель директора, а ты опоздал на работу, да еще и хамишь мне!

– Не надо на меня орать, я не покупатель!

Она аж воздух ртом начала хватать, как задыхающаяся рыба. Не сразу нашлась, что ответить. Потом сбавила тон и сказала:

– Ладно, будешь с директором объясняться. К работе пока не приступай.

Через минуту она пригласила меня в кабинет директора. Директор, Алла Евгеньевна, была похитрее и поумнее, на то и директор.

Обезоруживающе улыбаясь, она сказала мне, сидя за своим столом в кабинете:

– Ну, проходите, проходите, нарушитель. Все время так будем опаздывать?

– Простите, – говорю ей, – а сесть у вас не предлагают?

– Ах, ну да, конечно, присаживайтесь, присаживайтесь.

– Алла Евгеньевна, – сказал я, присев на стул, – простите меня, пожалуйста. Я опоздал из-за электрички, признаю себя виноватым и готов ответить за это.

– Ладно, – улыбнулась директор. – Идите работайте.

И после этого я работал в магазине до осени 1993 года. Ушел сам, с зарплатой стало получше. В магазине был на хорошем счету, предлагали остаться.

Кстати. Когда в 1992 году у меня умерла мама, в магазине мне дали взаймы деньги на дорогу в Крым (там жили родители) и еще выписали материальную помощь. А на "Позитроне" ничего не дали, хоть я и просил.