И вдруг за дверью раздается свист И россыпь жаворонка полевого. И Ламме опрокидывает стол, Вытягивает шею - и протяжно Выкрикивает песню петуха. И дверь приотворяется слегка, Лицо выглядывает молодое, Покрытое веснушками, и губы В улыбку раздвигаются, и нас Оглядывают с хитрою усмешкой Лукавые и ясные глаза. . . . . . . . . . . . . . . Я Тиля Уленшпигеля пою! 1923, 1928 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

ПТИЦЕЛОВ Трудно дело птицелова: Заучи повадки птичьи, Помни время перелетов, Разным посвистом свисти.

Но, шатаясь по дорогам, Под заборами ночуя, Дидель весел, Дидель может Песни петь и птиц ловить.

В бузине, сырой и круглой, Соловей ударил дудкой, На сосне звенят синицы, На березе зяблик бьет.

И вытаскивает Дидель Из котомки заповедной Три манка - и каждой птице Посвящает он манок.

Дунет он в манок бузинный, И звенит манок бузинный,Из бузинного прикрытья Отвечает соловей.

Дунет он в манок сосновый, И свистит манок сосновый,На сосне в ответ синицы Рассыпают бубенцы.

И вытаскивает Дидель Из котомки заповедной Самый легкий, самый звонкий Свой березовый манок.

Он лады проверит нежно, Щель певучую продует,Громким голосом береза Под дыханьем запоет.

И, заслышав этот голос, Голос дерева и птицы, На березе придорожной Зяблик загремит в ответ.

За проселочной дорогой, Где затих тележный грохот, Над прудом, покрытым ряской, Дидель сети разложил.

И пред ним, зеленый снизу, Голубой и синий сверху, Мир встает огромной птицей, Свищет, щелкает, звенит.

Так идет веселый Дидель С палкой, птицей и котомкой Через Гарц, поросший лесом, Вдоль по рейнским берегам.

По Тюринии дубовой, По Саксонии сосновой, По Вестфалии бузинной, По Баварии хмельной.

Марта, Марта, надо ль плакать, Если Дидель ходит в поле, Если Дидель свищет птицам И смеется невзначай? 1918, 1926 Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва, "Детская Литература", 1968.

ПАПИРОСНЫЙ КОРОБОК Раскуренный дочиста коробок, Окурки под лампою шаткой... Он гость - я хозяин. Плывет в уголок Студеная лодка-кроватка. ..

- Довольно! Пред нами другие пути, Другая повадка и хватка!..Но гость не встает. Он не хочет уйти; Он пальцами, чище слоновой кости, Терзает и вертит перчатку...

Столетняя палка застыла в углу, Столетний цилиндр вверх дном на полу, Вихры над веснушками взреяли... Из гроба, с обложки ли от папирос Он в кресла влетел и к пружинам прирос, Перчатку терзая,- Рылеев...

- Ты наш навсегда! Мы повсюду с тобой, Взгляни!..И рукой на окно: Голубой Сад ерзал костями пустыми.

Сад в ночь подымал допотопный костяк, Вдыхая луну, от бронхита свистя, Шепча непонятное имя...

- Содружество наше навек заодно!

Из пруда, прижатого к иве, Из круглой смородины лезет в окно Промокший Каховского кивер...

Поручик! Он рвет каблуками траву, Он бредит убийством и родиной; Приклеилась к рыжему рукаву Лягушечья лапка смородины...

Вы - тени от лампы! Вы - мокрая дрожь

1000 Деревьев под звездами робкими... Меня разговорами не проведешь, Портрет с папиросной коробки!..

Я выключил свет - и видения прочь! На стекла с предательской ленью В гербах и султанах надвинулась ночь Ночь Третьего отделенья...

Пять сосен тогда выступают вперед, Пять виселиц, скрытых вначале, И сизая плесень блестит и течет По мокрой и мыльной мочале...

В калитку врывается ветер шальной, Отчаянный и бесприютный,И ветви над крышей и надо мной Заносятся, как шпицрутены...

Крылатые ставни колотятся в дом, Скрежещут зубами шарниров. Как выкрик:

- Четвертая рота, кругом!Упрятанных в ночь командиров... И я пробегаю сквозь строй без конца В поляны, в леса, в бездорожья... ...И каждая палка хочет мясца, И каждая палка пляшет по коже...

В ослиную шкуру стучит кантонист (Иль ставни хрипят в отдаленьи?)... А ночь за окном, как шпицрутенов свист, Как Третье отделенье, Как сосен качанье, как флюгера вой... И вдруг поворачивается ключ световой.

Безвредною синькой покрылось окно, Окурки под лампою шаткой. В пустой уголок, где от печки темно, Как лодка, вплывает кроватка...

И я подхожу к ней под гомон и лай Собак, зараженных бессонницей: - Вставай же, Всеволод, и всем володай, Вставай под осеннее солнце! Я знаю: ты с чистою кровью рожден, Ты встал на пороге веселых времен! Прими ж завещанье: Когда я уйду От песен, от ветра, от родины,Ты начисто выруби сосны в саду, Ты выкорчуй куст смородины!..

(См.: сын Всеволод Багрицкий) Э.Г.Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, "Советский Писатель", 1956.

СМЕРТЬ ПИОНЕРКИ

Грозою освеженный,

Подрагивает лист.

Ах, пеночки зеленой

Двухоборотный свист!

Валя, Валентина, Что с тобой теперь? Белая палата, Крашеная дверь. Тоньше паутины Из-под кожи щек Тлеет скарлатины Смертный огонек.

Говорить не можешь Губы горячи. Над тобой колдуют Умные врачи. Гладят бедный ежик Стриженых волос. Валя, Валентина, Что с тобой стряслось? Воздух воспаленный, Черная трава. Почему от зноя Ноет голова? Почему теснится В подъязычье стон? Почему ресницы Обдувает сон?

Двери отворяются. (Спать. Спать. Спать.) Над тобой склоняется Плачущая мать:

Валенька, Валюша! Тягостно в избе. Я крестильный крестик Принесла тебе. Все хозяйство брошено, Не поправишь враз, Грязь не по-хорошему В горницах у нас. Куры не закрыты, Свиньи без корыта; И мычит корова С голоду сердито. Не противься ж, Валенька, Он тебя не съест, Золоченый, маленький, Твой крестильный крест.

На щеке помятой Длинная слеза... А в больничных окнах Движется гроза.

Открывает Валя Смутные глаза.

От морей ревучих Пасмурной страны Наплывают тучи, Ливнями полны.

Над больничным садом, Вытянувшись в ряд, За густым отрядом Движется отряд. Молнии, как галстуки, По ветру летят.

В дождевом сиянье Облачных слоев Словно очертанье Тысячи голов.

Рухнула плотина И выходят в бой Блузы из сатина В синьке грозовой.

Трубы. Трубы. Трубы Подымают вой. Над больничным садом, Над водой озер, Движутся отряды На вечерний сбор.

Заслоняют свет они (Даль черным-черна), Пионеры Кунцева, Пионеры Сетуни, Пионеры фабрики Ногина.

А внизу, склоненная Изнывает мать: Детские ладони Ей не целовать. Духотой спаленных Губ не освежить Валентине больше Не придется жить.