– Больше никаких игр, – сказал старик и выпустил Карни, чтобы выдернуть шнур, зажатый между его зубами.

Карни попытался уклониться от Поупа, но тут же скрючился от боли в ране. Он упал, закричав от удара.

– А теперь – твои глазки, – сказал Поуп, опуская нож к его лицу. Однако ослепляющий удар так и не был нанесен. Жуткая фигура появилась сзади Поупа и дернула его за полы плаща. Поуп тут же восстановил равновесие и развернулся. Нож нашёл противника. Карни открыл затянутые болью глаза и увидел удиравшего зверя, чья щека была вскрыта до самой кости. Поуп пустился в погоню, намереваясь закончить бойню, но Карни не стал ждать финала. Опершись на деталь каркаса, он поднялся на ноги. Шнур был всё ещё зажат между его зубами, позади раздалась ругань Поупа, и Карни понял, что тот намеревается сменить объект преследования. Зная, что в предстоящей схватке он уже проиграл, Карни, шатаясь, вышел из промежутка между машинами на открытое пространство. Где находились ворота? Он даже не представлял. Его ноги словно принадлежали клоуну. Они стал резиновыми, негодными ни на что, кроме выделывания заплетающихся коленец. Ещё два шага, и они сдали. Запах пропитанной бензином земли встретил его.

В отчаянии Карни поднёс здоровую руку ко рту. Его пальцы нащупали шнур. Он потянул. Сильнее. И тут чудесным образом освободилась последняя петля узла.

Он выплюнул шнур, когда нахлынувший жар опалил его губы. Шнур упал на землю. Последняя печать была сломана, и из сердцевины бывшего узла материализовался последний из его пленников. Создание, похожее на болезненного младенца, с зачатками рук. Лысая голова слишком большая для вялого тельца, чья плоть была бледной на грани прозрачности. Оно взмахнуло анемичными конечностями в напрасной попытке удержать равновесие, а сзади к нему уже приближался Поуп, жадно глядя на его незащищённое горло. Что бы Карни ни ожидал от третьего узла, но точно не такого выблядка. Создание внушало отвращение.

И тогда оно заговорило. Его голос не был младенческим лепетом, но речью взрослого человека, чревовещавшего через рот ребёнка.

– Ко мне! – позвало оно. – Быстрее.

Когда Поуп уже был готов прикончить младенца, воздух свалки внезапно наполнился невыносимым смрадом, и тени выплюнули кружащихся, ревущих тварей, скользящих по земле в направлении старика. Поуп отступил, когда создания – незаконченная рептилия и его зверообразный сородич – приблизились к странному младенцу. Карни ждал, что они сожрут добычу, но ребёнок поднял руки в приветствии, и тварь из первого узелка обвилась вокруг него. В этот момент вторая тварь подняла свою ужасную морду, издав довольный стон. Она опустила лапы на младенца и заключила его хилое тело в свои мощные объятия, завершая несвятую троицу – рептилию, обезьяну и ребёнка.

Но на этом воссоединение не закончилось. Когда создания слились, их тела задрожали, распутываясь лентами из мягкого вещества. Их сущность начала растворять эти пряди, образую новую конфигурацию, сплетая нить с нитью. Они вязали новый узел. Пока непредсказуемый, но уже неизбежный; более искусный, чем те, которых когда-либо касались пальцы. Новая и, возможно, неразрешимая головоломка появлялась из фрагментов старых. Но если предыдущие были созданы для разрешения, этот должен был остаться законченным и целым.

Когда агония нервов и мускулов приблизилось к завершению, Поуп воспользовался моментом. С перекосившимся лицом он бросился в кипящий узел и вонзил нож в самое сердце клубка. Однако время было упущено. Светящиеся ленты вылетели из единства тел и обвились вокруг руки Поупа. Его плащ загорелся, а вслед за ним и плоть Поупа. Он завизжал и уронил оружие, ленты отпустили его, вернувшись в тканый узор и оставив старика в стороне баюкать дымящуюся руку. Казалось, Поуп потерял рассудок – он жалобно тряс головой взад и вперед. Внезапно его глаза остановились на Карни, и в них снова появились хитрые огоньки. Старик схватил юношу за раненую руку и крепко сжал её. Карни зашёлся в крике, но Поуп, безжалостный к своему пленнику, потащил его в сторону от развевающихся концов клубка, в безопасную глубь лабиринта.

– Он меня не тронет, – бормотал себе под нос Поуп. – Только не с тобой. Всегда имел слабость к детям. – Он подтолкнул Карни вперёд. – Только заберём бумаги… и сматываемся.

Карни едва осознавал, жив он или мертв. У него не было сил сопротивляться Поупу. Он просто брёл, а время от времен полз, пока они не достигли пункта назначения – машины, погребённой под кучей ржавых собратьев. Колёс у неё не было. Кусты, занявшие их место, оккупировали и сиденье водителя. Поуп открыл заднюю дверь, удовлетворённо мурлыча, исчез внутри, оставив Карни рухнувшим на землю, как подкошенного. В наступающем бесчувствии была своя прелесть, и Карни захотелось продлить это состояние. Но Поуп опередил его. Забрав маленькую книгу из ниши под пассажирским сиденьем, Поуп зашипел:

– Теперь мы должны идти. У нас есть дело. – Он толкнул Карни вперёд, и юноша застонал. – Закрой рот, – сказал Поуп, придерживая его. – У моего брата есть уши.

– Брата? – пробормотал Карни, пытаясь понять фразу, слетевшую губ Поупа.

– Заколдованного, – пояснил Поуп. – Ну, пока ты не появился.

– Тварь… – выдохнул Карни, вереница образов рептилий и обезьян преследовала его.

– Человек, – парировал Поуп. – Узел эволюции, парень.

– Человек… – повторил Карни. И когда он произнёс это слово, его затуманенные глаза встретили сверкающую фигуру на машине за спиной его палача. Да, это был человек. Ещё влажный после перерождения, со следами родовых травм, но определённо человек. Поуп прочёл осознание в глазах Карни. Старик схватил юношу, собравшись использовать инертное тело в качестве щита, и тут его брат перешёл в нападение. Обнаружив себя, человек спрыгнул с крыши машины и обхватил худую шею Поупа. Старик завопил и вывернулся из объятий, бросившись наутёк, но его противник погнался за беглецом, преследуя его уже за пределами видимости Карни.

Во время долгого пути к выходу до Карни доносились последние мольбы Поупа, обращённые к догнавшему его брату… А вскоре слова превратились в крик, который – Карни надеялся – ему не доведётся больше услышать. Потом была тишина. Родственник Поупа не вернулся, за что Карни, с напрочь отбитым любопытством, был бесконечно ему благодарен.

Когда спустя несколько минут он собрал все свои силы, чтобы пересечь двор свалки, свет над воротами снова зажёгся, и он обнаружил Поупа, вниз лицом лежащего на земле. Даже будь он в силах, которых впрочем не было, никто бы не заставил его перевернуть тело. Достаточно видеть, как руки мертвеца агонизирующе вцепились в гравий, и как яркие кольца внутренностей, некогда столь аккуратно лежавшие в брюшной полости, расползлись из под тела. Рядом лежала книга, которую Поуп так лихорадочно спасал. Карни нагнулся, чтобы поднять её, и его голова пошла кругом. Книга станет, почувствовал он, некоторой компенсацией за пережитую кошмарную ночь. Ближайшее будущее принесёт вопросы, на которые он вряд ли сможет ответить; обвинения, против которых его защита будет выглядеть жалкой. Но, листая книгу в свете фонаря, он обнаружил, что испачканные страницы предлагают более весомую награду, чем он смел надеяться. Здесь, скопированные тщательной рукой и сопровождаемые замысловатыми рисунками, содержались теоремы запретного знания Поупа: создание узелков для притягивания любви и положения в обществе; узлы, разлучающие души и соединяющие их; для везения и лёгкого зачатия… для конца света.

После беглого знакомства с книгой, он перелез через ворота и спрыгнул на улицу. На ней, как обычно в этот час, было пустынно. Несколько окон горели в домах, напротив: в этих комнатах страдающие бессонницей считали часы до наступления утра. Устав упрашивать свои изнеможенные ноги, Карни решил остановиться и подождать попутной машины, которая отвезёт его туда, где бы он смог рассказать свою историю. Он вновь ощущал целостность. Несмотря на то, что его тело онемело, а голова гудела, он чувствовал внутри себя большую ясность, чем когда – либо ещё. Он вошёл в тайны на страницах запретной книги Поупа, как в оазис. И, вдоволь напившись, он с удивительной бодростью смотрел вперёд, на предстоящее паломничество.