– Точно так-с, но не обессудьте, что время отнимаю. Либстер Айзик Самуилович, председатель местной еврейской общины. Имею часовую мастерскую и лавку на Московской улице.
– Готов выслушать людей любой веры.
– Я собственно, хочу ходатайства вашего по поводу мальчика… Хочу его забрать из приюта и передать в только что приехавшую семью… Там ему будет неплохо… всё-таки родственные души.
– Уж ли тот ли красивый мальчик, что говорила Марья Константиновна?
– Так точно-с. Он самый… И Марья Константиновна со своей стороны ходатайствует по моему прошению. Но без вас трудно добиться.
– Почему ж противитесь принятию христианства мальчиком?
– Вы ж понимаете… мальчик из еврейской семьи...
– Но он сирота… государство позаботилось о нём, в христианской вере он будет на твёрдых ногах. Церковь является частью и опорой государства Российского. Ведь он родился в России… и ему будет она родиной не только в географическом смысле, но и духовном.
– У нас так не принято… мы другой веры.
– Другой веры… Меня всегда удивляет противление православию в России… Многие иностранцы, в том числе Екатерина Великая, приняли православие… Царица считала себя русской, а про немецкую кровь и не вспоминала… Признайтесь, трудно жить здесь с вашей верой… Разве вы не хотите, чтобы ему было лучше?..
– Всё-таки мне трудно объяснить, и вам понять меня… Я не хотел бы…
– В этом-то и вопрос… Я-то знаю, в чём разница христианства и иудейства. Не хотите вы здешней родины… Не поняли вы Моисея, который водил вас…
– Ну причём тут Моисей?.. И дело вовсе не в иудейской вере… Хочется сохранить близкого по духу человека…
– Это хорошо, что верите духу… вера необходима… Просто не осёдлый у вас менталитет, а Россия сильна своими корнями.
– Могут быть и другие убеждения…
– Не хотите вы трудиться по-настоящему на этой земле… От того все беды ваши… и в конечном счёте… наши.
– Что вы говорите?.. Разве не трудимся денно и нощно?
– Трудитесь, но как и в каком качестве?.. Норовите всё легко, краткосрочно… и быстрей выгода… Иудеи ждали другого Миссию, который не заставил бы их много трудиться, но возвысил бы их среди других.
– Не понимаю.
– Назовите мне хоть одного местного земледельца, купца или строителя. Тут надо мыслить крупным масштабом… и быть хозяином на своей земле… А любите вы банки, лавки… перепродать чужой труд.
– Ведь всякая работа нужна.
– Это верно… Трудно переубедить… Но, по-вашему, всему есть цена, даже Богу… тридцать сребреников… А деньги – это своеобразный фетиш… Природа живёт без денег и всяких благ… и только здоровеет, а мы всё слабеем изо дня в день.
– С вами трудно спорить… да и не готов я… Хочу к вашему сознанию воззвать, чтобы поверили мне… Будет мальчику лучше с людьми нашей крови… у них нет детей, а люди они обеспеченные… недавно приехали… Вот документы… Траутман.
Отец Серафим внимательно посмотрел на Либстера:
– Праздник нынче… хочется делать добро, но добро ли сделаю этим?
– Отец Серафим, буду очень признателен вам за благодеяние.
– Хорошо… посодействую… Потому, как любого… уважаю… Надеюсь на благие намерения.
– Покорнейше благодарю... Заходите в мастерскую, в лавку… любой подарок к празднику для вас.
Отец Серафим только махнул рукой и пошёл медленно своей дорогой. Колокольный звон призывал к обедне.
"Вот опять проявил слабость… Знаю, что против своей воли и понимания… Может не содействовать? Но ведь слово дал… Странен русский человек в своих действиях", – рассуждал отец Серафим, подходя к церкви.
Владимир БАЛАШОВ СПЛАВ ПО ПОРОГАМ
***
Деду Андрону
Как ключ, чиста река,
В червонном злате лес,
И плещет синева
Осенняя с небес.
А в огнище рябин,
У берега реки,
Спит старый, старый дом,
Он словно без руки,
Как добрый дед Андрон,
В нём живший сорок лет.
Калитки в этот дом
Давно в помине нет.
И ставни в доме том
Забиты крест на крест,
И журавельный стон,
Как деда вздох с небес.
Но тягостна душе
Такая пастораль,
Где русская любовь,
А рядом с ней – печаль.
СОН
Грянет встреча на нас у межи,
Там где царствие чертополоха.
Задохнусь! Попрошу: "Расскажи,
Хорошо ты жила или плохо?
Мне не важно, любила иль нет,
Лишь признайся, кого тебе ждалось.
Я открою, как часто во сне
Много лет ты виденьем являлась.
Словно прошлое бросим в огонь.
Мы вдвоём, пусть судействует нежность,
И ладони твоей я ладонь
Отворю как судьбе – в неизбежность
Солнце ляжет под запахи трав,
Горизонтом украсив безбрежность.
Неразрывность свою осознав,