Наконец я выбираюсь из магазина с ощущением, что оставила там определенную часть нервной системы. Два полных пакета в обеих руках являются своеобразным призом за терпение, и я на секунду с сожалением думаю о проданной из–за долгов по кредиту машине. Она явно облегчила бы передвижение до дома, но её нет, а воспоминания не превратятся в четыре колеса. Потому, подхватив поудобнее ношу, я перехожу дорогу и иду обратно. Жаркий день шалит с городом, то насылая туманные и непонятные утренники, то паля солнечными лучами. Майка оставляет открытыми плечи, и я ощущаю, как приятное тепло начинает превращаться в обжигающее обгорание. Не могу загорать, через некоторое время кожа просто начинает облезать, и никакая армия кремов и прочей косметической хитрости не помогает.

Сейчас только еще одиннадцать часов дня, а значит, что позже будет гораздо жарче, и люди в здравом уме предпочтут сидеть в тени или не выходить из дома. Да, наступило лето. Одежда начинает превращаться в кокон, и вроде легкая ткань заставляет кожу гореть как бекон на сковородке. Дышать нечем, воздух и есть, и в то же время его нет. Удушливый зной медленно нарастает, яркая зелень застывает в безветрии. Листва благодарно поглощает лучи солнца, и её тень позволяет не сжариться живьем. Я продолжаю шагать, руки наливаются свинцовой тяжестью, словно я несу не два пакета с продуктами, а на ходу поднимаю штангу.

Лука уже куда–то исчез вместе со своей свитой. Мимо проносится машина с открытым верхом, размахивающие руками молодые люди пьют и горланят что–то в такт хрипло рычащей стерео–системе. Пляж ждет, жара ждет, вода ждет.

Я неожиданно спотыкаюсь о гравий, невесть как оказавшийся на асфальте, и больно ударяюсь пальцем. У открытых босоножек есть свои неприятные сюрпризы. Теряю равновесие, и из одного из пакетов выкатывается на дорогу пара яблок. Только не это, только не яблоки... Я специально выбрала самые красные, не для того, чтобы они катились по дороге, как мячи в боулинге.

Осторожно опуская один из пакетов на землю, я обреченно вздыхаю и поворачиваюсь за разбежавшимися яблочками. Они раскатились по дороге, и собрать их придется из разных сторон. Протягиваю руку и поднимаю то, что ближе. Затем тянусь за вторым. Оно дальше, чем я могу вытянуть руку, придется подняться на ноги и прошагать за ним. Но я не успеваю убрать вытянутые пальцы, как чья–то ладонь подхватывает краснобокого беглеца и протягивает мне. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на благодетеля, и одновременно беру яблоко.

– Спасибо, – я поднимаюсь, пряча яблоко в пакет, а передо мной стоит давешний пострадавший, которого спасали моё мороженое мясо и полотенца. Надо сказать, сейчас он выглядит более–менее ничего спустя неделю, несмотря на гнилостно–пурпурные синяки, его лицо смотрится бодро и вполне сносно.

– Давайте, я помогу донести, – он кивает на пакеты. Вот оно, провидение, сжалившееся надо мной. Я облегченно соглашаюсь, и мужчина легко подхватывает мою тяжкую ношу. Мы шагаем по дороге, и я испытываю ощущение вселенского блаженства.

–Как твой нос?

– Немного болит, – мой спаситель неожиданно разрушает все предположения о мужском непомерном эго своим честным ответом.

Мы поворачиваем к дому. Газон, который нужно подстричь, отвлекает меня от размышлений, возвращая к насущным проблемам. Я открываю дверь и поворачиваюсь к спутнику, молчащему всю дорогу.

– Большое спасибо, – сама бы я точно час ковыляла с пакетами. Он неожиданно улыбается.

– Вы были добры ко мне, – сейчас, когда он нормально говорит, его голос звучит приятно для слуха – чуть низковато и приглушенно. Видя моё удивленно вытянувшееся лицо, он добавляет, – Я обязан Вам.

– Пустяки, – если каждый, кому я протяну руку, будет считать себя обязанным мне, то я превращусь в повелителя целой трети страны. Я поднимаю пакеты и, на прощание заявляю, – мне как раз не хватает еще пары рук, чтобы подстричь газоны вокруг дома.

Он деловито оглядывает ровное поле с подросшей травой, и я неловко улыбаюсь, кивая на одичавший газон:

– Мне не хватает познаний в работе триммеров, чтобы причесать траву.

– Если хотите, могу помочь, в технике я разбираюсь достаточно хорошо. Так что, я завтра могу заглянуть и справиться с непокорным газоном

– Отлично, буду очень благодарна – я непомерно рада такой удаче.

Мужчина уже спускается с крыльца и шагает по дорожке, когда я понимаю, что забыла спросить, как его зовут.

– Гаспар, – отзывается он, обернувшись и помахав мне рукой.

***

Если бы сегодня не стрижка газона, я бы еще час провалялась, затем не спеша занялась бы уборкой, а потом просто ничего не делала бы. Воскресенье.

Вероятно, именно поэтому я проспала будильник, который надрывался, исторгая мелодичные призывы подняться с постели уже по третьему кругу. Благо, что функция повтора была включена в его хитрое устройство и могла играть ровно столько, сколько надо было дозваться заспавшегося хозяина. В любом случае, вскочила я ровно в десять, когда солнце уже во всю светило в окно, и его лучи ползали по стенам, потолку и постели, отражаясь от светлого в два раза сильней.

Пока готовится завтрак, я периодически выглядываю в окно, чтобы узнать – не пришел ли мой знакомый. Не люблю встречать гостей застигнутой врасплох.

Он пришел тогда, когда я закончила мыть посуду и только выключила воду. По–прежнему разукрашенный проходящими синяками, этот ходячий тотемный столб явно мог послужить украшением любого учебника травматологии.

– Привет, – я не стала уж так откровенно рассматривать его, все–таки человек пострадал, – готов к борьбе с травой?

Он улыбнулся, демонстрируя, что оценил мой юмор, и сразу приступил к делу.

– Где же техника?

– В гараже, – я на секунду замялась, соображая, когда заходила туда в последний раз. Затем, понимая, что от меня ждут действий, спохватилась, – пойдем, я покажу.

В полдень солнце начинает палить гораздо сильней, словно у него есть свои часы, по которым оно выверяет – когда ему начинать огненную атаку. Все затихает, прячется или лениво лежит в тени. Назойливое гудение работающего триммера нарушало эту знойную тишину, что было достаточно раздражающе.

Я мысленно представила себе, как проклинают шум триммера соседи, и улыбнулась. Зато у меня газон будет отличным. Выглядывая в окно, я видела, как увлечен работой мой работник, и насколько тщательно он выполняет её. Где–то через полчаса я поставила на поднос пузатый кувшин с домашним лимонадом, стакан и вышла на крыльцо. Гаспар как раз остановился, чтобы заправить рычащий триммер новой порцией топлива.

– Если у тебя перерыв, – мне немного неудобно от того, что приходится смотреть на него, задрав голову, – то я принесла лимонад.

– Спасибо, – все так же вежливо отозвался Гаспар, аккуратно положив все непонятные мне дополнения к триммеру и подходя к крыльцу. Я была приятно порадована тем, как он осторожен и бережен; бывший обычно бросал всё туда, куда приходило в голову, не важно – носки это были или же ноутбук.

Залпом осушив стакан, Гаспар поставил его на поднос и вновь натянул перчатки. Если не бы они, от раскаленного метала руки бы плавились. Мой работник, очевидно, решил доделать всё, не расслабляясь, и я ретировалась в дом, предоставив ему свободу действия. Он так же осторожно разобрал всё, сложил в гараж и даже перчатки положил туда, откуда я их достала ему.

Когда Гаспар закончил со всей травой, солнце уже начинало торопиться к горизонту. Вместо того, чтобы торопиться домой, он потянулся за рубашкой, лежащей на стуле у двери, и заявил:

– Там сломано окно в гараже. Если хотите, я могу починить. Там нужно просто заменить петли.

Надо сказать, достаточно угнетает то чувство, когда ты понимаешь, что многое требует мужской руки, а ты – всего лишь женщина, не способная заметить многие мелочи. Поэтому я не отказываюсь от предложенной помощи.

–Когда тебе будет удобно? – спрашивает Гаспар.