По данным той же хроники Рюссова, «этот магистр был вовлечен в войну с русскими, ополчился против них и собрал 100 000 человек войска из заграничных и туземных воинов и крестьян; с этим народом он напал на Россию, опустошительно прошел по этой стране и выжег предместье Пскова». Под стенами Пскова немцы потерпели неудачу; не удалось им взять и сильно укрепленный Изборск. Однако крупное немецкое наступление на Псковскую землю, несомненно, отвлекало часть военных сил Ивана III от основной задачи — войны с Ахмед-ханом.

Явно враждебной была и позиция польского короля Казимира IV. Он активно готовился к нападению на Новгород, установил связи с боярской оппозицией. В январе 1480 г. был арестован высший новгородский иерарх церкви архиепископ Феофил, роль которого в системе боярского управления была весьма велика: он ведал [79] внешними делами, казной, судом. Среди обвинений, предъявленных архиепископу, отмечалось намерение «передать» Новгород королю или «иному государю».

С происками Казимира был, вероятно, в какой-то мере связан и «мятеж» братьев великого князя. Не случайно мятежники направились прямо к литовскому рубежу и вступили в переговоры с королем, чтобы тот «управил их в обидах с великим князем и помогал». Выступление братьев великого князя было, конечно, вызвано в первую очередь внутренними причинами — противодействием удельных князей политике централизации, но в данный момент оно вплеталось в назревавшее столкновение России с Польско-Литовским государством и значительно осложняло положение на западной границе. Война с Литвой казалась вполне реальной.

К. В. Базилевич пишет: «Осенью 1480 г. Иван III стоял перед оформленной или неоформленной коалицией врагов: Ордена, действовавшего в союзе с немецкими городами в Лифляндии и Эстляндии (Рига, Ревель, Дерпт), Казимира, имевшего возможность располагать польско-литовскими силами, и Ахмед-хана, поднявшегося со своей Большой Ордой. Тяжесть положения усугублялась мятежом двух братьев, т. е. опасностью внутренней феодальной войны, которая должна была великому князю напоминать кровавую смуту, поднятую в годы его детства галицкими князьями. В течение всего великого княжения положение его не было более сложным и трудным, чем в эти осенние месяцы 1480 г.»{94}.

Реально сложившаяся внешнеполитическая ситуация подсказывала Ивану III единственно верный выход: не полагаясь на результаты дипломатических комбинаций, организовать отпор нашествию Ахмед-хана.

Непосредственную подготовку к нашествию на Россию Ахмед-хан начал, по мнению К. В. Базилевича, еще зимой 1480 г.{95} Вскоре о военных приготовлениях в Большой Орде стало известно Ивану III. В Московском летописном своде конца XV в. после записи от 13 февраля [80] о возвращении великого князя из Новгорода отмечалось: «В то же время слышашеся нахождение на Русь безбожного царя Ахмута Болшие Орды». В следующей записи, которая относилась к апрелю, об опасности большого ордынского похода говорилось уже более определенно, причем подчеркивались далеко идущие политические цели Ахмед-хана: «злоименитые царь Ахмат Болшия Орды по совету братьи великого князя, князя Андрея и князя Бориса, поиде на православное христьяньство на Русь, похваляся разорити святыя церкви и все православие пленити, и самого великого князя, яко же при Батыи беше»{96}.

Видимо, о неожиданном нападении со стороны Большой Орды речи быть не может. Великий князь Иван III имел время для организации обороны; причем первые мероприятия по укреплению южной границы были проведены им еще весной. По словам летописца, весной 1480 г., «славяще царя нашествие», Иван III «отпусти въевод своих к брегу (Оки. — В. К.) противу Татаром». Предосторожность оказалась не лишней. Вскоре на правом берегу Оки, в районе р. Беспуты, появился ордынский разведывательный отряд. Убедившись, что весь «берег» уже прикрыт московскими воеводами, ордынцы «поплениша Беспуту и отъидоша». Возможно, московское правительство приняло этот отряд за авангард ордынского войска, так как к Оке были немедленно посланы значительные силы. «Князь великий отпусти к брегу на Оку сына своего великого князя Ивана и брата своего меншего князя Андрея с всеми силами, да князя Василиа Михаиловича»{97}.

Быстрое выдвижение к берегу большого войска, причем в необычное для таких маневров весеннее время, свидетельствует о том, что Иван III заранее готовился к войне с Большой Ордой и поддерживал военные силы страны в состоянии мобилизационной готовности. В летописных рассказах о событиях 1480 г. нет упоминаний ни о рассылке им гонцов. перед походом Ахмед-хана, ни о сборе в Москве ратей из других русских земель и городов, как было, например, накануне Куликовской битвы 1380 г. Ахмед-хана ждали, и войска были уже собраны для отпора завоевателям.

Между тем разведывательный ордынский отряд отошел от Оки. Новых нападений не последовало, и воеводы с войсками были возвращены в столицу. [81]

В чем заключался стратегический план Ахмед-хана? Основные черты его прослеживаются по летописям с достаточной определенностью.

Прежде всего Ахмед-хан постарался выбрать для похода наиболее благоприятный момент, когда военные силы России казались ослабленными («мятежа время» братьев великого князя, удельных князей Андрея Большого и Бориса, мятежа, который грозил перерасти в феодальную войну). Об этом узнал Ахмед-хан и счел момент удобным для решающего удара.

Кроме того, Ахмед-хан рассчитывал на совместное выступление с королем Казимиром IV. Поэтому на первом этапе войны главной целью ордынцев было соединение с польско-литовским войском. На все эти обстоятельства достаточно определенно указывают летописцы. «Братья отступиша от великого князя, а король Польскыи Казимер с царем Ахматом съединися, и послы царевы у короля беша, и съвет учиниша прийти на великого князя, царю от себя полем, а королю от себя, и со царем вся Орда, и братаничь его царь Каисым, да шесть сынов царевых, и бесчисленое множество Татар с ними»{98}.

Планы Ахмед-хана полностью совпадали с планами короля Казимира. Вологодско-Пермская летопись отмечает: «А Казимир, король Литовской, слышав великих князей размирку, великого князя Ивана Васильевича с братьею своею не в миру, и слышав гнев великий Ахма-тов царев на великого же князя Ивана Васильевича, и порадовася тому король Литовский Казимир, служить ему тогда Ордынской князь Киреи Амуратович, а посылает его в Орду ко царю Ахмату, что князь великий немирен с братьею, что брат его князь Ондреи и з братом со князем з Борисом из земли вышли со всеми силами, ино земля ныне Московская пуста...» Король прямо призывал Ахмед-хана к немедленному походу на Россию: «ты б на него пошол, время твое, а яз нынече за свою обиду иду на него!»{99}.

Сговор Ахмед-хана с Казимиром, а также тот факт, что планы их совместного похода на Россию действительно существовали и начали реализовываться, подтверждает и более поздний источник. В 1517 г. московские послы, перечисляя прошлые «неисправления» «королей польских и великих князей литовских», прямо обвиняли их в том, что «король Казимир, не хотя докончания править, [82] начал под государем подискиваться, и учеа бесерменство наводить, и к Ординскому царю Ахмату посылать, и навел его на землю государя, и приходил Ахмат под Угру, в вожех (проводниках. — В. К.) у него были королевы люди, Сова Карпов и иные люди»{100}.

Главной стратегической целью первого этапа войны, т. е. соединением ордынского и польско-литовского войска, определялся и маршрут похода Ахмед-хана. Соединиться было удобнее всего где-нибудь возле «литовского рубежа». По данным В. Н. Татищева, Ахмед-хан «послал паки к королю, чтобы на межех соединитися»{101}. Вологодско-Пермская летопись уточняла место и время соединения ордынского и польско-литовского войск: «на осень на усть Угры»{102}.