— А это? — Я указал глазами на браслет.

— Это? Блефует Орбитурал, я почти уверен. Постой-ка! — вдруг вскочил он. — Мои часы стали! А твои?

— Мои идут, — невольно содрогаясь, мычу я.

— Охо-хео! — возопил радостно Пров и пустился в пляс. — Мои часы стали! Ничего больше не удерживает меня в том мире! Охо-хо! Эхе-хе! Уха-ха!

— Не маши руками, а то опять пойдут.

Только теперь он, взглянув на мою, вероятно, удрученную физиономию, понял, что освобождаясь от того мира, он теряет меня.

— Но, ведь, ты тоже можешь остаться. В деревне я перетру браслет точилом, а там посмотрим, что за механизм внутри.

— Решил окончательно? Бесповоротно?

— Пойми меня правильно. Я не хочу с тобой расставаться. Но кому я там нужен, жалкий фигляр-песенник?

— Галактиону, в первую очередь. Ты немного потерял ориентиры. Мы же ввязались в проект "Возрождение"! Или ты всерьез думаешь, что Галактион тебя не достанет и ты отлежишься здесь, на острове Скелетов? Да он сотрет тебя как пылинку со своего стола. Ладно, я приеду закопать твои кости. Где, когда ты мог мечтать о том, чтобы запросто общаться с самим Галактионом?

— Да я и сейчас не очень-то мечтаю об этом.

— Перетереть браслет — глупости это. Тебе что, наплевать на Галактику?

— Да, мне наплевать на Галактику. Я живу здесь и сейчас. Но кое-что и за мной есть.

— Ты имеешь в виду этот свихнувшийся город? Этого приятеля, без-образного? Что он может, кроме повторения уже сделанного до него? А ты пользуешься плодами...

— Чего? Проекта "Возрождение"? Ах, я и забыл, что ты — Планетурал. Вот оно и вылазит боком.

— Да нет, воля твоя... Просто, мы ведь хотели во всем разобраться вместе, вдвоем...

— Да шучу я, Мар, шучу! Разберемся вдвоем. А в Смолокуровке мы не появимся до тех пор, пока во всем не разберемся. Только Галактион здесь ни при чем. Я сам хочу разобраться. Мне это нужно. Не Галактиону, не Галактике, а именно мне.

И когда он шутливо схватил меня поперек туловища и бросил в песок, когда я еще летел, а тело мое соображало, как бы шмякнуться помягче... я увидел белоснежный корабль, беззвучно плывущий вниз по течению. Я упал и разинул рот от удивления.

— Что, ушибся? — спросил Пров.

Я только глотал воздух и показывал рукой за его спину. Пров молниеносно обернулся, готовый к любой неожиданности. Но и он обомлел.

Белый, двухэтажный, с людьми, облепившими борта, с чуть наклоненной трубой, с якорем в носовой части и какими-то надстройками над вторым этажом, он выплыл словно из сказки, сам сказочный и невесомый. И люди являли на нем собой смешение карнавала. Белые плащи, фраки, серые хитоны, средневековые панталоны, кружевные рубашки, гимнастерки, толстовки, френчи. Здесь можно было увидеть все.

Они молчали. Я запрыгал по берегу, крича что-то приветственное, вроде: 'Эгей! Ля-ля! А-у-у!" Они молчали. Пров помахал им рукой. Они стояли и молчали.

— Невежи или что-то произошло? — спросил я сам у себя.

— Он неуправляем, — сказал Пров. — Он просто плывет по течению.

Люди молчали.

— Давай в лодку! — крикнул Пров и бросился стаскивать в воду наш утлый челнок.

Оттолкнувшись, он прыгнул и схватился за весла, я вскочил на корму, лодка черпанула воду и пошла. Мы еще могли нагнать белый корабль, но с него вдруг прозвучала автоматная очередь и прошила воду метрах в десяти перед нами.

— Стреляют! — крикнул я. — Стой!

Пров заработал одним веслом и лодка развернулась против течения.

— Что случилось?! — крикнул Пров в сторону белоснежного корабля.

Они молчали. Тогда Пров развернул лодку к кораблю и через два гребка автоматная очередь снова остановила нас. Корабль проходил мимо. И теперь нам его уже было не догнать.

— Там же край, ничто! — крикнул я. Лодка крутилась на одном месте и ее лишь чуть сносило вниз. — Они что, не понимают?

— Кажется, они все понимают, — сказал Пров, но попыток догнать белоснежный корабль больше не делал. — Провидение, — добавил он.

— Что?

— Этот корабль называется "Провидение".

Теперь и я обратил внимание на большие золотистые буквы. Корабль величественно и безмолвно проплыл мимо, оставив по левому борту небольшой баркас с четырьмя людьми.

— Узнаем у них, — сказал я и заткнулся. Двое сидели на веслах, а двое угрожающе подняли автоматы. Пров несколькими сильными гребками вынес лодку на песок острова.

— Собираемся. Бросай все в лодку! Потом оденемся.

Пров снова сел за весла, я толкнул корму. Пров греб, не оборачиваясь, а я видел, что те четверо уже причалили к берегу и теперь расположились возле нашего мотоцикла. Баркасик, видимо, им был не нужен, покачавшись возле берега, он медленно поплыл по течению.

— Что будем делать? — спросил я. — Они возле нашего мотоцикла.

— Не знаю. Да только среди них твой старый знакомый.

— Где? — удивился я  и действительно разглядел Рябого.

Когда наша лодка причалила к берегу, Рябой уже ждал нас, развалясь на сочной траве в непринужденной позе.

— О-о! Голубки! К чему бы такие частые встречи?

— Здравствуй, Ламиноурхио! — приветственно поднял руку Пров. — Вижу, тяжела солдатская доля.

— Ну-ну. На грани ходишь!

— А ты, значит, других за эту грань сплавляешь.

— Я лицо подчиненное. А вот ты слишком свободен, по-моему.

— Ясное дело. Деньги не пахнут.

— Поосторожнее, ты, умник. А то запахнешь у меня... Деньги... Откуда им быть у солдата? Я служу не из-за денег.

"Зачем он его дразнит? — подумал я, натягивая брюки и путаясь в штанинах. — Вот отберут мотоцикл, тогда мы за неделю до города не доберемся. Да и нужны ли им свидетели такого дела... Тоже вопрос".

— Ты что рубаху пятками рвешь! — заржал Рябой. — Не боись, не тронем.

— Да я и не боюсь, — соврал я. А на ноги я натягивал брюки, а не рубаху. Пров одевался не спеша.

— Так куда ты их сплавляешь и кто они? — продолжал допытываться он. — Если, конечно, это не военная тайна.

— А ты сам не догадываешься?

— Старею, — пояснил Пров.

— Тебе коротко объяснить или со всеми подробностями?

— Желательно покороче.

— Тогда слушай. Из Сибирских Афин выселяют всяких там философов. От них одна смута и разброд в умах. Сажают на корабли-времяносцы и... туда.

— Куда это — туда?

— А вниз по течению.

— В никуда, стало быть. Все же лучше, чем расстреливать, — согласился Пров. — Без боли.

— А я бы не смог всаживать пули в безоружных, — весьма некстати брякнул я.

— Сейчас ты у меня проглотишь язык! — вскакивая на ноги, заорал Рябой. Встреча, опять-таки из-за меня, принимала скверный характер. Разъяренный солдат, угрожающе хватаясь за кобуру, уже был от меня в трех шагах, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не голос Прова:

— Хоронги таллада ок.

Рябой остановился, как вкопанный, медленно поворачивая луноподобный лик на этот громоподобный голос.

— Отец просил передать, — уже обычно пояснил Пров.

Послышался шум мотора. Через несколько секунд показался фургончик. Рябой и его напарники без лишних слов погрузились в него и укатили, не попрощавшись.

— Низверглись, — сказал Пров.

— Кто? — не понял я.

— Да философы в бездну... За какие такие грехи... Заводи. До города не останавливаемся. Направление знаешь?

— Знаю. — Передо мной были две дорожки примятой травы, а в голове — подробный маршрут.