– Я бы хотел, чтобы мы могли спать вместе, – вздохнул он. – В этом домике было бы так здорово. Там есть софа.

– Питер! Мы не можем. Я бы не осмелилась.

– Я знаю. Ну хорошо, мы скоро вернемся домой. Ей понравилось, что он говорил о колледже, месте, где они были вместе, как о «доме». Затем она подумала о другом.

– Ты не сказал мне, что здесь будет вечер. Я бы привезла вечернее платье.

– Я сам не знал. У меня такая смешная кузина… Господи, кто проводит приемы в наши дни?

– Очевидно, люди еще проводят.

– Я их ненавижу.

– Но что мне делать? Мне нечего надеть. Питер с сомнением посмотрел на нее.

– Нечего?

– Только этот костюм, темно-синее шелковое платье, которое я всегда ношу, и несколько юбок и блузок. Мне даже не хочется идти. Мы должны идти? Полагаю, что да. – Ее голос сошел на нет.

– Мы попросим мою маму. Она подберет что-нибудь для тебя.

– Я не могу сделать этого.

– Я сам попрошу ее. Пойдем в дом. Пойдем прямо сейчас.

– О, дорогая, – произнесла миссис Мендес, – ты уверена, что ничего не привезла?

Дженни покачала головой. Словно в ее саквояже было несколько секретных отделений, из которых она, немного порывшись, могла достать бальное платье и туфельки.

– Боюсь причинить вам беспокойство, – сказала она.

– Никакого беспокойства. Позволь мне подняться наверх и посмотреть в гардеробе Салли Джун. Конечно, ты выше ее, но все-таки… О, дорогая, – повторила она.

Салли Джун и ее подруга лежали на широкой кровати. Миссис Мендес открыла гардероб, где висел длинный ряд платьев и стояло много туфель.

– Мы хотим позаимствовать одно из твоих платьев, Салли Джун. Дженни не привезла ничего с собой.

– Только не голубое. Я надену его.

– Конечно, нет.

Миссис Мендес окинула Дженни оценивающим взглядом и взяла одно платье из гардероба…

– Салли Джун оно до полу. Но тебе оно, вероятно, будет до колен. Померь его и посмотрим.

Она чувствовала себя совершенно голой, когда три пары глаз молча смотрели, как она сняла костюм и надела платье. Это было платье из белого хлопка, мягкого, как носовой платок, с защипами на рукавах и на талии. Короткие пышные рукава были украшены лентами и бантиками. Это было выходное платьице маленькой девочки, оно вряд ли подойдет даже четырнадцатилетней девушке. На Дженни оно выглядело смешным.

– Очаровательное платье, – сказала миссис Мендес. – Мы шили его ко дню рождения Салли. Но она поправилась. – Она погрозила пальцем дочери. – Оно удивительно подходит тебе, – сказала она Дженни. – Хорошенькое, правда?

– Очень, – ответила Дженни и подумала, что мама хохотала бы до упаду, если бы увидела ее в нем.

– Бретельки твоего бюстгальтера видно, но ты можешь пришпилить их сзади. И туфли. Какой размер ты носишь?

– Тридцать семь с половиной.

– О, дорогая, Салли Джун носит тридцать шестой. – Туфли, белые детские комнатные туфельки на низеньком каблучке, подходили, но они были на полтора размера меньше и причиняли нестерпимую боль.

– Жмут? – спросила миссис Мендес. – Да, немного. Жмут.

– Ну, мои туфли еще меньше, так что, я думаю, тебе придется потерпеть. – Возле двери она вспомнила о чем-то еще. – У меня есть сумочка, я могу одолжить ее тебе. К счастью, сейчас тепло не по сезону, поэтому тебе не понадобится шаль.

Дженни, вся в рюшках и бантиках, краем глаза увидела девочек, которые лежали на кровати и молча хихикали. Салли Джун сразу отвела глаза, как только встретилась взглядом о Дженни. Удивительно, что такие же красивые глаза, которые у ее брата были добрыми и нежными, могли быть такими холодными и насмешливыми.

Она снова надела свой костюм и повесила платье на руку.

– Спасибо, – спокойно произнесла она. – Простите, что побеспокоила вас.

– Нисколько, – ответила ей Салли Джун.

«Они презирают меня. Я не выгляжу чудной, у меня такие же хорошие манеры, как и у них, и намного больше сердечности, – подумала Дженни. – Но они все равно презирают меня».

Особняк их кузины окружали обширные земли, поля, виднелась даже речка с мостиком, но убранство очень напоминало дом Мендесов, вплоть до портрета того же самого предка на каминной полочке.

Миссис Мендес, стоявшая рядом с Дженни, прошептала: – Ты узнаешь портрет? Это их прапрадед тоже, но только это копия. А наш оригинал. Кто-то разрешил им сделать копию, что я считаю неправильным. Тем не менее… – Она пожала плечами и пошла дальше.

Дженни, слегка прихрамывая в тесных туфлях, направлялась в комнату отдыха. Бал продолжался уже три часа; если бы у нее ноги не болели так сильно и она бы не чувствовала себя так нелепо в этом дурацком платье, она могла бы и дальше наслаждаться всем этим спектаклем. Для нее это действительно был спектакль. Огромный дом, фонари на террасе, цветы в вазах, оркестр, девушки в прекрасных платьях – все это напоминало театр.

Питер был не похож на человека, который не любил бы такие вечера, он развлекался вовсю. Он представил ее всем вокруг и так часто танцевал с ней, что она даже сказала ему, что он должен уделять внимание и другим, особенно своей кузине, чей день рождения они празднуют. У нее самой было много партнеров, аккуратных молодых людей с приятными лицами и гладкими прическами. Они очень отличались от тех парней, с которыми она была знакома дома. Их разговор тоже отличался, в основном это были вежливые банальности. Когда она кружилась и поворачивалась, то поверх их плеч могла видеть улыбающегося Питера и слышала его радостный смех. А почему бы и нет? Это были его друзья, и он не видел их с Рождества. Поэтому она продолжала танцевать и кружиться, пока могли выдержать ее ноющие ноги.

Комната отдыха оказалась маленькой комнаткой с зеркалами, кушеткой и двумя мягкими креслами. В одном из кресел сидела пожилая женщина и читала журнал. Дженни сняла туфли и застонала, растирая свои ноги.

– Ты натерла пятки, – заметила женщина. – Они кровоточат.

О, Господи, испачкать кровью туфли Салли Джун! Только этого еще не хватало.

– Ты выглядишь довольно уныло.

– Да. Вдобавок к тому расстегнулась булавка, и моя бретелька видна. – Она повернулась, пытаясь дотянуться до спины.

– Подойди сюда. Я застегну ее.

Они стояли перед зеркалом. Дженни увидела приземистую женщину с седыми волосами, подстриженными, как у мужчины, и крупным продолговатым лицом с обвислыми щеками. На ней было строгое платье из черного дорогого прозрачного шелка.

– Ну вот. Булавка застегнута. А что ты собираешься делать с туфлями?

– Отдохну немного, а затем буду страдать весь оставшийся вечер, думаю. Больше я ничего не могу сделать.

– Ты та девушка, что приехала в гости к Питеру?

– Да, а как вы угадали?

– Акцент. Все остальные отсюда. Кроме этого, я слышала, что ты приехала. И платье, я помню его со дня рождения Салли Джун. Я считаю, что это платье было вычурным даже для нее.

Дженни расхохоталась. Слова были такими подходящими, и ей понравилась прямота этой женщины, проницательные умные глаза, которые выделялись на простом и приятном лице.

– Было очень мило с их стороны одолжить мне его.

Не могу пожаловаться.

– Это правда, ты не можешь. Кстати, я тетя Ли Мендес, та, которая подарила Синди жеребенка на ее день рождения. Полагаю, ты слышала об этом. – Она засмеялась.

– Да, об этом упоминалось.

– Я в этом не сомневалась. Все они любят меня по-своему, моя семья, но они считают меня странной, и я отважусь сказать, что так оно и есть. Как бы там ни было, а жеребенок замечательный. Если бы твои ноги не болели и если бы не было так темно, я бы прямо сейчас взяла тебя на конюшню и показала его тебе. По правде говоря, в последнюю минуту мне даже расхотелось расставаться с ним. Я с ума схожу от животных. А ты?

– Я бы тоже, если бы у меня было хоть какое-то помещение для них. Там, где я живу, недостаточно места даже для собаки.

– Модные апартаменты в Нью-Йорке, я полагаю?

– Нет. Небольшой дом в Балтиморе. – Дженни, выпрямившись, посмотрела на тетю Ли. И у нее неожиданно сорвались слова, которые она не собиралась говорить, которые были возможно, совершенно не к месту. По какой-то причине, однако, когда она их произнесла, то почувствовала себя лучше.