Галахов как услыхал новость, обрадовался, руку пожал:

— Молодец, доложу о твоей работе самому Государю Императору, а ты можешь отпуск свой продолжить, поезжай в Москву. Там одни гулены живут. Да, за службу царю и Отечеству получишь двухмесячное жалованье.

— Так нас двое…

— Тогда каждому по месячному окладу! Сервиз доставь послу. Я его предупрежу.

Вышел из обер-полицмейстерского кабинета Путилин, сплюнул на паркет, поговорку вспомнил: «Нужен сыщик — Иван Уколыч, дело сделал — последний сволочь!» И вдруг его всего холодным потом словно обдало.

— Что же я наделал? Как теперь выкрутиться? — простонал и опрометью к Шерстобитову бросился.

Еще с порога кричит:

— Собирай вещи, теперь уж точно Сибири не миновать!

— То есть?

— У французов сервиз был пользованный, зубами ободранный, а наш новый. Вот посол и догадается, что мы его дурим.

— А ему не все равно, лишь бы добро свое вернуть: что тот сервиз, что этот?

— Совсем нет! Настоящий сервиз — подарок императора. В этом вся сила. Что делать?

Крепко сыщики задумались. Вдруг Путилин закричал:

— Ура, придумал! Лови извозчика, везем сервиз этот чертов в пожарное депо.

— Зачем?

— Сам догадайся!

Шерстобитов вдруг дико захохотал, обнял с восхищением друга:

— Ну, Иван Дмитриевич, ты — гений!

…Погрузили в коляску ящики с сервизом и отправились к пожарникам. По дороге у знакомого лавочника в кредит выпивки и закуски набрали.

— К нам полиция, да не с пустыми руками! — обрадовались укротители огненной стихии. — Почему не погулять, да еще с богатого сервиза?

Всю ночь гуляли, только Господа молили:

— Чтоб нынче возгораний не случилось! Господь молитвам внял. К утру, разглядывая

сервиз, Путилин с удовлетворением произнес:

— Ну, вот, ободрали в самый раз! Можно к герцогу везти… Вы нас прямо-таки с края пропасти вытащили. Век не забудем.

Пожарники похохатывают:

— И вам сердечное мерси! Почаще так заезжайте.

Прямо от пожарников сыщики поехали к герцогу, сервиз повезли.

Там их как дорогих родственников встречают. Герцог благодарит, герцогиня вся расцвела:

— Какая прелесть! Теперь императора мы достойно встретим.

Вошел камердинер. Вперился взглядом в серебро — не оторвать, от радости, видать, малость свихнулся.

Герцог галантно скалит зубы:

— Поздравляю с успешным завершением дела!

А Путилин очень зол был на посольских, твердо знал: вор среди прислуги находится. Вот он громогласно и заявляет:

— Дело в самом разгаре! Еще кое-кому придется наручники надеть.

Пожал еще раз герцог руки сыщикам и проводил их до выхода.

…Утром, когда Путилин ел яичницу с ветчиной, прикатил от Галахова вестовой, командует:

— Их превосходительство вас срочно к себе требуют! Собирайтесь.

Поперхнулся Путилин, почуяло сердце недоброе:

— А зачем я понадобился?

— Там узнаете! Извольте поторопиться. Приказано — срочно.

Как увидал Галахов Путилина, так и схватил его за грудки, трясет со страшной силой и ругается:

— Аферисты, жулье, мать вашу!… Что ж вы меня перед Государем осрамили? Да я вас… да я вам… Зачем другой сервиз подсунули?

Путилин пытается сообразить, что к чему, но про себя решил: «Пойду в несознанку! Признаваться только дураки торопятся!» Отвечает:

— Ваше превосходительство, не понимаю, о чем речь!

Топает ногами генерал:

— Не валяй дурака! — Повернулся к адъютанту, говорит: — Оставьте нас вдвоем.

Генерал попил воды, немного успокоился. Предложил:

— Садись, надо думать, как нам всем выкрутиться. Ты вчера привез сервиз и сказал при всех посольских, что кому-то из них еще будешь наручники надевать. Угрозу услыхал камердинер, да и сервиз увидал. Вот он, дурак, и решил, что воровство разоблачили. Побежал к себе в комнату, закрыл дверь и повесился.

— Камердинер?! Нет, этого не может быть!

— Откуда такая уверенность?

— Он производил такое благоприятное впечатление, так, казалось, искренне переживал кражу, что на него подумать было невозможно.

— Ты, Путилин, опытный сыщик. Ты отлично знаешь, что случаи создают воров. Иной сам по себе и не думал о воровстве, но прельстился вещью, плохо лежащей. Так было и на этот раз. Камердинер по каким-то делам уезжал в Париж, вернулся — в буфете дорогой сервиз лежит, никто им не пользуется. Вот он и соблазнился, довольно неумело подделался под кражу с улицы. Ты ведь сразу догадался, что украл кто-то из прислуги.

— Но куда камердинер дел сервиз? Ведь мы точно узнали, что ни один покупатель краденого сервиза не приобретал!

— Покойный оставил предсмертную записку, мне ее герцог любезно показал. Камердинер раскаялся в своем грехе, пишет, что ему и деньги-то были не нужны, что за бесценок продал уворованное англичанину Леону Бурку, остановившемуся в доме Штакельберга по Косому Дементьевскому переулку. Герцог тут же послал к англичанину полицейских из охраны, и тот без запирательств сервиз вернул.

— Так у герцога теперь два сервиза? — простонал Путилин.

Галахов выдохнул:

— Вот именно! Более того, сегодня утром герцог рассказал об этом Николаю Павловичу. Что теперь о полиции Государь будет думать?

— А он своими глазами видел оба сервиза?

— Пока нет! Герцог с супругой и советниками сейчас отбывают на охоту. Кстати, посла пригласил наследник-цесаревич.

Глаза Путилина хитро блеснули, он весело проговорил:

— Ваше превосходительство, посол ошибся. У него нет двух сервизов.

Галахов погрозил перстом, но улыбнулся:

— Я тоже так думаю. Можешь идти!

Мимо окон канцелярии проследовала кавалькада — цесаревич с послом отбыли на охоту — на три дня.

Пришла пора вновь отличаться друзьям-полицейским!

Путилин объяснил ситуацию Шерстобитову. Тот хлопнул его по плечу:-

— Я для тебя незаменимый друг! На Апраксином рынке у меня есть знакомец, который ливреи шьет для посольской прислуги. Фамилия у него Пьянов. Прекрасный такой человек, жизнерадостный. Айда к нему!

Явились к Пьянову в мастерскую. Тот обрадовался, зовет чай пить.

— У меня от воды голова кружится, — отвечает Шерстобитов. — Лучше ответь, Степан Алексеевич, когда у тебя день рождения?

— На день моего святого — Стефана, то бишь 2 декабря.

— А можешь отпраздновать его загодя, скажем, послезавтра?

Почесал Пьянов в потылице и хитро сощурился:

— Коли вашей милости так надо, то почему ж не погулять? Со всем нашим удовольствием!

— Степан Алексеевич, только просьба к тебе товарищеская: пригласи к себе всех посольских, что у герцога Монтебелло служат. А гулянку устрой за наш счет, мы денег тебе дадим. Напои покрепче их.

— Мне ваше угощенье без надобности, я сам в полной силе.

— Придут посольские к тебе?…

— Какой же нехристь не любит за счет русского погужеваться? Должны прийти.

— В трактире Апраксиного рынка был устроен «дипломатический» прием. Спустя много-много лет Путилин, чьи приключения гремели на всю Россию, рассказывал о давних событиях А. Ф. Кони, запись которого воспроизводим близко к тексту:

— Задали мы такой бал, что небу жарко стало! Под утро всех пришлось развозить: французы-то совсем очумели, к себе домой попасть не могут, только мычат. Иноземец, он ведь слабый: крепкое на них и действует. Ну-с, а часа в три ночи пришел Яша-вор. Вот человек-то был! Душа! Сердце золотое, незлобливый, услужливый, а уж насчет ловкости, так я другого такого не видывал. В остроге сидел бессменно, а от нас доверием пользовался в полной мере. Не теперешним ворам чета был. Царство ему небесное!

Ну так вот, пришел Яша, мешок принес. Говорит:

— Извольте сосчитать, кажись, все!

Стали мы с Шерстобитовым считать: две ложки с вензелями лишних.

— А вот это, Яша, нехорошо! Чужое брать никогда не надо.

— Простите, не утерпел.