В феврале 1776 года из Петербурга пришло распоряжение Екатерины: «блевание» Жукова оставить без внимания, «ибо уже такового утопшего в злодеяниях человека никакое, кажется, физическое наказание к желаемому раскаянию привести не может». Решение милостивое!

Так Лешка был отправлен обратно в Соловки.

Вскоре и в судьбе Авдотьи наступила перемена.

Из семьи осторожного начальника ее забрал к себе олонецкий губернатор. В 1784 году «по наследству» она досталась новому губернатору — поэту и сенатору Гавриле Романовичу Державину. Тот добился у императрицы помилования, Авдотьи. Отбывая на губернаторство в Тамбов, он взял ее с собой.

В Тамбове Авдотья отпросилась на житье в монастырь. Она слыла смиренной монахиней, своей жизнью показывая пример иноческой жизни. Зная приемы врачевания травами, была частой гостьей в местном остроге, оказывала всяческую помощь колодникам, утешала беседами их душевную боль.

Умерла Авдотья Ионова в 1835 году, не дожив до своего столетия меньше года. С ее смертью закончилась эта страшная история.

Но много прежде, еще в декабре 1766 года, в «Московских ведомостях» появилось объявление: «Близ Никитских ворот отдается внаем каменный дом Жукова. В нем восемь покоев с изрядным украшением, людских три покоя, кухня, баня с горницей, ледник, погреб, кладовая, каретный сарай, особый огород для овощей, регулярный сад…»

Желающий нанять дом быстро нашелся. Но как-то удивительно быстро и съехал с него. Сдавался дом воеводы и другой раз, и третий… Но и эти жильцы быстро уезжали, даже не спрашивая деньги, вперед внесенные.

По городу пошли самые страшные слухи. И долго-долго никто не посягал поселиться в его несчастных стенах.

…В 1876 году Константин Петрович Победоносцев, которому вскоре предстояло на четверть века занять высокий пост обер-прокурора Святейшего Синода, автор многих серьезных исторических исследований, писал:

«Каменный дом, в котором совершено убийство, существует и до сих пор в том же наружном виде, в каком был при жизни Аграфены Жуковой. Он стоит отдельным двухэтажным корпусом во дворе, на самом углу Большой Никитской и нынешнего Мерзляковского переулка… Дом этот долго считался опальным. В околотке ходили слухи о тенях убитых Жуковых, которые будто бы являлись по ночам — в тех комнатах, где совершилось убийство. Жильцы обегали этот дом… Всех, кто ни поселялся в этом доме, выгоняли страшные приведения, являвшиеся ночью.

Эти слухи еще в памяти у некоторых местных старожилов, кого нам случалось расспрашивать».

Можно верить, что стены хранят память об ушедших временах и людях.

Дело это не совсем обычно. Даже на фоне бесчисленного многообразия преступлений оно стоит особняком. В нем немало забавного, анекдотичного, хотя, к сожалению, и здесь не обошлось без трагедии. И уж, во всяком случае, это дело ярко показывает весьма остроумные и своеобразные методы сыщиков времен Николая I.

Теплым майским утром, когда сады и парки Петербурга уже украсились изумрудом свежей зелени, император Николай Павлович моциону ради совершал прогулку на коляске. Как и другие русские цари, он своих подданных не боялся и появлялся среди людей без всякой охраны.

Рядом с ним разместился посол Франции герцог Монтебелло. Это был человек прекрасно образованный, влюбленный в русскую культуру и к тому же весьма интересный собеседник.

На сей раз спутники вели легкую, непринужденную беседу, далекую от политики. Герцог с восторгом произнес:

— Вчера на балу в Зимнем меня поразили великие княжны Мария и Ольга — как они милы, как грациозны.

Николаю была приятна похвала дочерям, но он скромно произнес:

— Ну, конечно! Только в этом деле не обошлось без заслуг портных. Платья из белого узорчатого шелка им и впрямь к лицу.

— Ваши портные и особенно вышивальщицы — очень хороши. Моя супруга только что заказала платье из фая с вышивкой соломкой у Ирэн Сусловой.

Герцог был влюблен в свою жену — юную белокурую красавицу. По этой вполне уважительной причине он часто вспоминал ее. Вот и теперь герцог с воодушевлением воскликнул:

— Ваше величество, я удивляюсь талантливости ваших подданных! Моя супруга вчера была потрясена необычной красотой кофейного сервиза — какие благородные формы, какой тонкий изящный рисунок! Герцогиня большая ценительница красоты, хочет заказать такой же.

Николай пытался вспомнить кофейный сервиз и не мог. Он предпочитал пить чай. Герцог наморщил лоб и произнес:

— Я даже запомнил фамилию ювелира — Сазикофф!

— Да, Сазиковы — отличные мастера. Они порой выполняют заказы для дворца. Мне приятно, что русские мастера пришлись по сердцу моим французским друзьям.

В этот момент коляска вкатилась на гладкое покрытие недавно открытого Благовещенского моста. Возница недовольно буркнул:

— Вот необразованность! Всю дорогу насквозь перегородили. Тпру! — и натянул новые вожжи с серебряным набором, останавливая лощеных лошадей.

— Что такое? — брови императора сошлись у переносицы.

Впереди тихо тащились погребальные дроги. Николай поднялся, обнажил голову и осенил себя крестным знамением.

— Мы все равны пред гробовым исходом, — вздохнул Император. — Господи, прими с миром душу этого бедняка.

И далее он совершил поступок, ставший историческим.

За гробом, погрузившись в глубокую печаль, шли всего два человека. Одетая во все черное, молодая, приятной наружности женщина вела за руку белокурого мальчугана лет пяти.

Лицо императора вдруг озарилось какой-то мыслью. Он порывисто соскочил с коляски, широким легким шагом догнал дроги. Он взял мальчугана за руку и пошел рядом с молодой вдовой.

Завидев знакомую фигуру императора, петербуржцы всех возрастов и сословий спешили присоединиться к шествию. И уже скоро громадная толпа двигалась за гробом бедняка, отдавая ему последнюю честь.

Много любопытных собралось на тротуарах, люди выглядывали из окон, толпились на балконах.

Процессия двигалась по Английской набережной. Царь тихо спросил женщину:

— Умерший тебе приходился мужем?

Вдова молча кивнула головой, и ее лицо вновь оросилось горькими слезами.

— Я вижу — ты бедна. Завтра утром приходи ко мне в Зимний дворец. Вместе с сыном.

Вдова с благодарностью прильнула к руке императора.

Николай сделал знак вознице, следовавшему за императором в некотором отдалении. Разламывая толпу надвое, он подкатил к Николаю. Царь уселся на свое место, преисполненный христианского смирения и доброты.

Герцог с восхищением воскликнул:

— Простите меня, ваше величество! Но я скажу прямо: у вас благороднейшее сердце. Как счастлива Россия, что ею управляет столь удивительный монарх!

Император с глубоким вздохом отвечал:

— Я исполняю лишь свой человеческий долг. Господь послал нас на грешную землю лишь для того, чтобы увеличивать на ней количество добрых дел.

Помолчав, добавил:

— Кстати, что вы говорили о сервизе? Я пришлю его в подарок вашей милой супруге. Ну а вам пусть он напоминает нашу сегодняшнюю прогулку.

Герцог онемел от царской щедрости.

Все намеченное Николаем успешно свершилось,

В Зимний дворец с малолетним сыном явилась вдова. Выяснилось, что ее мужем был чухонец— рыбак по фамилии Раутио, скончавшийся во цвете лет.

Николай провел рукой по белобрысой голове мальчика:

— Ты хочешь, сирота, защищать нашу империю?

— Да, хочу, — бойко отвечал тот.

— Прикажу зачислить тебя в школу кантонистов. -Это было нарушением правил, ибо там учились лишь солдатские дети. Государь порядок ценил превыше всего, но человеколюбия ради изменил принципам.