Не прошло и часа с тех пор, как они воткнули и укрепили последний ствол, а военный корабль уже снова появился, и шлюпка с офицером и восемью матросами опять приблизилась к плотине. Тогда крокодилы вскарабкались по стволам наверх и высунули головы из-за плотины.

— Эй, крокодилы! — закричал офицер.

— Что скажете? — ответили крокодилы.

— Опять плотина?

— Да, опять!

— Разберите ее!

— Ни за что!

— Но разберете?

— Нет!

— Ладно, тогда слушайте, — сказал офицер. — Мы сейчас уничтожим вашу плотину, а чтобы впредь вы не вздумали строить другую, наши пушки уничтожат и вас самих. И никто из вас не останется в живых: ни большие, ни маленькие, ни толстые, ни тощие, ни молодые, ни старые, как тот вот дряхлый крокодил, которого я вижу вон там и у которого во рту торчат всего два зуба.

Старый мудрый крокодил, поняв, что офицер говорит о нем и насмехается над ним, сказал:

— Это правда, зубов у меня осталось мало, да и те плохие. Но знаете ли вы, кого я завтра съем этими зубами? — прибавил он, открывая свою огромную пасть.

— Кого же ты съешь? Ну-ка? — спросили матросы.

— Этого офицеришку! — ответил крокодил и быстро спрыгнул со своего ствола в воду.

Между тем сом поместил свою торпеду как раз посередь плотины, приказав четырем крокодилам осторожно взять ее, погрузить в воду и держать там, пока он не подаст знака. Так и сделали. Сразу же остальные крокодилы тоже погрузились в воду недалеко от берега, так что над водой остались только глаза и кончик носа. А уж сом погрузился рядом со своей торпедой.

И вот военный корабль окутался дымом и дал первый залп по плотине. Граната разорвалась в самом центре плотины, и с полдюжины бревен разлетелось на тысячи кусков.

Но сом не дремал, и, как только в плотине образовалась брешь, он закричал крокодилам, державшим под водой торпеду:

— Отпускайте ее, живо отпускайте!

Крокодилы отпустили, и торпеда всплыла на поверхность.

Скорее, чем сказка сказывается, дядюшка сом поместил торпеду в самой середине пробитой бреши, прицелился одним глазом и, включив механизм торпеды, пустил ее прямо на корабль.

Вовремя!

С броненосца уже прозвучал второй залп, и снаряд вот-вот готов был разорваться среди бревен, чтоб разбить в щепы еще часть плотины.

Но торпеда уже неслась к кораблю, и люди с палубы заметили ее, вернее, увидели дорожку, которую она оставляла за собой на воде. Все громко закричали от страха и хотели повернуть броненосец так, чтобы торпеда не попала в него.

Но было уже поздно: торпеда подлетела, ударилась в самую середину огромного корабля и взорвалась.

Невозможно описать страшный грохот, с каким взорвалась торпеда. Она взорвалась и разнесла корабль на пятнадцать тысяч кусков; полетели в воздух, на сотни метров вокруг, трубы, машины, пушки, шлюпки и все остальное.

Крокодилы испустили победный клич и как бешеные бросились к плотине. Оттуда они увидели через пробитую снарядом брешь, как по реке, уносимые течением, плыли люди среди обломков большого корабля.

Крокодилы сгрудились на двух уцелевших бревнах по обе стороны плотины и, когда люди проплывали мимо, прикрывали рот лапой, насмехаясь над ними. Нападать на людей они не собирались, хотя считали, что люди вполне это заслужили. Только когда мимо плыл человек с золотыми галунами на мундире, старый крокодил одним прыжком бросился в воду и… крак! — щелкнул два раза пастью и проглотил его.

— Кто был этот дядя? — спросил какой-то наивный крокодильчик.

— Офицер, — ответил сом. — Мой старый друг обещал ему, что съест его, и съел.

Крокодилы разобрали остатки плотины, которая теперь была уже не нужна, потому что кто же сюда пойдет? Дядюшка сом, которому очень уж приглянулся пояс и позументы офицера, попросил, чтоб их отдали ему, и пришлось вытаскивать их из пасти старого крокодила, потому что они застряли у старика в зубах. Сом продел пояс под плавники и застегнул его у себя на животе, потом завязал на концах своих длинных усов обрывки золотого шнура от офицерской шпаги. А так как кожа у сома очень красивая, с темными пятнами, совсем как у змеи, то он и принялся плавать взад-вперед перед крокодилами, которые битый час смотрели на него, открыв пасти от восхищенья.

Затем крокодилы проводили его до грота и без конца благодарили. А потом вернулись домой. Вскоре вернулась и рыба. И крокодилы зажили счастливо, и сейчас еще живут счастливо, потому что в конце концов привыкли к пароходам и кораблям, которые возят по реке апельсины.

Но они и знать ничего не хотят о военных кораблях.

Жила-была когда-то олениха. или. вернее лань, у которой родилась двойня, что у ланей случается редко. Сынка съела дикая кошка, и в живых осталась только маленькая дочка. Все лани сильно полюбили ее, и им очень нравилось щекотать ей бока.

Мать заставляла ее каждое утро, на рассвете, повторять оленьи заповеди. В них говорилось:

Надо хорошенько обнюхать листья, прежде чем их есть, потому что некоторые из них ядовитые.

Надо как следует осмотреть реку и немного постоять неподвижно, прежде чем спуститься к водопою, чтобы быть уверенной, что поблизости нет крокодилов.

Каждые полчаса надо высоко подымать голову и нюхать ветер, чтобы почуять запах тигра.

Когда ешь траву, надо все время осматривать ее, чтоб узнать, нет ли тут змей.

Эти заповеди необходимо помнить всем маленьким оленям. И когда маленькая лань выучила их, мать стала пускать ее гулять одну.

И вот как-то под вечер, когда маленькая лань бродила по лесу, поедая нежные листочки, она вдруг увидела перед собой в дупле сгнившего дерева множество каких-то странных, висевших гроздьями шариков. Они были черные, как грифельная доска.

Что бы это могло быть? Лань немножко испугалась, но, так как была большая озорница, боднула странные гроздья и стремглав бросилась бежать.

Обернувшись, она увидела, что шарики лопнули и из них что-то закапало. А еще выползло множество мушек золотистого цвета, с тоненькой талией, которые торопливо и озабоченно забегали туда-сюда.

Лань подошла поближе, и мушки не тронули ее. Тогда осторожно, очень осторожно она попробовала одну из капелек кончиком языка и с удовольствием облизнулась: капельки оказались медом, и притом очень вкусным, потому что шарики темного цветы были не что иное, как соты, принадлежавшие маленьким пчелкам, которые не жалили, потому что у них не было жала. Есть такие.

В две минуты малютка съела весь мед и, не помня себя от радости, побежала к маме — рассказать обо всем. Но мама строго отчитала ее.

— Будь как можно осторожней, дочка, — сказала она. — Мед — очень вкусная вещь, но доставать его из сот очень опасно. Пчелиные гнезда лучше не трогать.

Но маленькая лань радостно кричала:

— Да они не кусаются, мамочка! Кусаются только слепни и клещи, а пчелы — нет.

— Ты ошибаешься, дочь моя, — возразила мать. — Сегодня тебе просто повезло. Есть очень нехорошие пчелы и осы. Будь осторожней, дочка, не то я буду очень беспокоиться.

— Хорошо, мама, хорошо! — ответила маленькая лань.

Но на следующий день она с самого утра побежала по тропкам, протоптанным в лесной чаще людьми, думая, что так легче отыщет пчелиные гнезда.

Наконец она нашла одно гнездо. На этот раз пчелы в гнезде были темного цвета с желтой полоской по талии. Они озабоченно сновали поверх гнезда. Само гнездо тоже было другое. Но маленькая лань подумала: «Раз пчелы крупнее, значит, мед вкуснее».

Вспомнила она всё же мамины советы, но решила, что ее мама преувеличивает, потому что оленьи мамы всегда всё преувеличивают. И она с силой боднула гнездо.

Ох, лучше б она не делала этого! Тотчас же тысячи ос вылетели из гнезда, облепили ее и стали кусать ей морду, ноги, все тело. Их жала вонзались в голову, в живот, в хвост — повсюду, повсюду… Но хуже всего было то, что осы жалили ее в глаза. Более десяти ос на ее глаза накинулось.