Я безуспешно пыталась сменить изрядно надоевшую мне тему разговора, но Он был словно одержим нашей школьной «красавицей»… Меня это стало не просто раздражать. Внутри поселилась постыдная и жгущая меня ненависть к красавице-Викусе, которая благосклонно принимала все записки, подношения и совершаемые во имя ее «подвиги» моего приятеля, тем не менее ни в грош его не ставя (как и остальных горе-воздыхателей).

     Однако сидели я и Он  по-прежнему вместе: с Викусей за одной партой сидела ее лучшая подруга, с которой они вместе высмеивали всех Викусиных поклонников – подчас, надо сказать, довольно злобно.

     Так закончился восьмой класс… Потом начался и стал подходить к финишу девятый – под бесконечные разговоры с упоминанием Викусиного имени, фамилии, сбивчивых перечислений ее достоинств, отрицаний явных недостатков и прочей белиберды. Время от времени мне удавалось «столкнуть» его на какую-нибудь нормальную тему, но он с маниакальным упорством вскоре возвращался в старую колею… А мне очень хотелось надеяться, что еще чуть-чуть, и это бред пройдет, и всё станет как раньше, надо просто продержаться, побыть рядом с ним это тяжелое время, потерпеть…

    Но я не выдержала. Взрыв произошел во время одной совместной «прогулки» из школы…На очередном «Ты понимаешь – я люблю ее, жить без нее не могу, а она…» я заорала «Все! Хватит! Достал ты меня!». Сдернула с его плеча свою школьную сумку и перебежала на другую сторону улицы – а он остался стоять посреди тротуара: в помятой после физ-ры форме, с широко открытыми глазами, в которых стыло непонимание, и быстро набирала баллы гигантская, как цунами, обида…

Часть 2. Глава 2

На следующий день я прошла мимо нашей парты, даже не кивнув Ему приветственно (он уже сидел на месте, демонстративно отвернувшись к противоположной от меня стенке).

     Прошла до самого конца ряда. Плюхнула свою сумку рядом с Артёмом, чей сосед подхватил воспаление лёгких и вот уже несколько дней лежал в больнице. «Можно?» – “Канэшьна дарагая – вах! – зачем спрашиваешь, да? тэбэ – всё можьна! » – неожиданно с ярким кавказским акцентом ответил ошарашенный моим поступком Артём (знакомый с этим акцентом, насколько я знала,  исключительно по фильмам). Когда девочка, просидевшая почти девять лет за одной партой с другом, неожиданно меняет место дислокации – похоже, что-то в этом мире рухнуло навсегда…

                                             ***

      Сначала мы с Ним искренне дулись друг на друга – несколько дней. Демонстративно ходили домой и в школу по разным маршрутам. Демонстративно отворачивались при встрече. Следующие несколько дней это безобразие продолжалось уже чисто по инерции…Потом мы ждали, что противоположная сторона подойдет первой, признает свою ошибку и … все будет как прежде!

      Но время шло, и ни один из нас сдаваться не собирался. Я так и продолжала сидеть с Артёмом (а бывший его сосед, сделав несколько неудачных попыток по выселению меня с насиженного места, встретил неожиданно упорное сопротивление и пересел  к Нему).

      Потом, видимо, нам обоим одновременно в голову пришла мысль «Ах так?! Ах вот как?! Так это, наверно, уже давно так!!!… Просто не хочет больше дружить… Ну и ладно!!!! Пусть поживет на белом свете без такого замечательного друга как я!!!!»

       На фоне этих событий переезд его родителей в другой район и, соответственно, смена дороги в школу и обратно, прошли под грифом «очень кстати!». Но нашу школу на другую, согласно новому месту жительства, Он так и не сменил: Его мама упросила директрису дать возможность доучиться в нашей школе до самого конца.

      Викусю же, по горячей просьбе ее родителей, наоборот –  перевели в соседнюю школу. Мотивация была такая: «В вашей «заумной» школе слишком повышенные требования к учебе! Наша обычная девочка в ней учиться не может!». Хотя всем было понятно, что, окруженная многочисленными поклонниками, Викуся  в конце концов полностью начала игнорировать процесс обучения: он плохо вписывался в расписание ее романтических встреч  и постоянных посиделок в элитных кафешках в компании подобных себе подруг. Это случилось примерно через полгода после нашей ссоры. Не знаю, насколько сильно Он переживал Викусино  исчезновение. Внешне это было совсем не заметно. Возможно, к тому времени Он и сам «вылечился».

     Однако, признание – вслух – своих ошибок в нашем замечательном возрасте было достаточно тяжело,  и мы все равно не разговаривали. Одновременно с этими событиями была напряженная учеба в школе перед выпускными экзаменами и на подготовительных курсах к институту, потом…

     Потом был выпускной бал, где мы, наконец-то взялись за руки, посмеялись над собственной подростковой глупостью и … помирились. Вот только таких теплых отношений, как в детстве, между нами уже не было. Не знаю, как Он, а я по ним очень… тосковала…

Часть 2. Глава 3

      Мы поступили в один и тот же институт, на одну специальность, и с самого начала учебы сели за одну парту. Сокурсники перемигивались, кивая на нашу пару, но именно партой отношения и ограничивались – а вне института никаких встреч у нас не было, только редкие телефонные звонки, все исключительно по теме «Учёба». И я уже было собралась с духом, чтоб пригласить его… ну, допустим, в киношку, как вдруг он сам предложил после занятий прогуляться в парке, чтобы поговорить о чем-то таком серьезном… Мое бестолковое сердечко запрыгало в груди, но на душе почему-то  было тревожно и совсем не радостно…

                                     ***

< 11 Лето III – presto >

    … смотрел все время куда-то в сторону, будто боялся меня…

– Родители в Тай уезжают. На ПМЖ. Им как раз обоим срок пенсионной визы подошел. Оказывается – я-то не знал! – они еще с последней отпускной поездки контракт на строительство подписали, там уже им и дом готов… Хотят бизнес свой открыть – коралловую ферму, чтоб кораллы выращивать и сюда продавать. Ты ж знаешь – они оба давно на морских аквариумах помешаны, вот и докатились!  – он невесело усмехнулся. Достал сигарету, закурил – как-то суетливо, нервозно. Я молчала. Он быстро глянул на меня:

– Знаешь, – странно! – такое чувство, будто я перед тобой в чем-то виноват!.. У тебя взгляд такой – будто я сделал тебе что-то очень плохое… Но я же не при чём вообще! Так родители решили! Я не могу их бросить!… Надо с самого начала очень много работать, чтоб из этого проекта получилась значимая прибыль!…Да и жизнь там… Другая! Не эта вечная грязь …! –  Он говорил и говорил, быстрыми, отрывистыми фразами, прерываясь только на короткие затяжки.

    Я почти не слышала этих объяснений, улавливая только общий смысл. Он уезжает, так далеко – на самый край земли, приехать – возможно, в гости – сможет не раньше чем через год-полтора, потому что билеты очень дорогие, и … и главное, что следовало из его сбивчивой речи – я в его дальнейшей жизни значусь чем-то вроде старого игрушечного мишутки, нежно любимого в далеком детстве, но потом бестрепетно положенного на склад старых ненужных вещей (спасибо – не на мусорку!).  Так что прощался он со мной, вероятнее всего – навсегда…