С этими словами он повернулся к Джулии спиной, и вскоре она поняла по его ровному дыханию, что он спит. Джулия еще долго лежала, глядя, как приподнимается и опускается его плечо в такт дыханию. Она не могла решить, хотел ли он ее утешить или обидеть тем, что сказал.

В Фоксборне существовал обычай дарить друг другу подарки между утренней мессой и обедом. Джулия спустилась в холл в своем лучшем платье из зеленого бархата с расшитым золотыми нитями поясом. Ее расчесанные волосы блестели, и пахло от нее чистотой и лавандовым мылом. В обеих руках она несла подарки, которые готовила целый год. Те, что были приготовлены для отца и братьев, остались в сундуке.

Фальк стоял с кубком в руке и смотрел, как она вручает подарки матери и юному Эдвину; даже слуги не остались без подарков. Не было ничего только для него, ее мужа.

Сам он привез подарки для жены и тещи, не подумав о слугах. Зато привезенные им из Лондона припасы заполнили опустевшую кладовую, и еще он пообещал выставить для всех мех с бургундским вином. Этельред и служанки суетливо носились по залу, готовя праздник, какого в Фоксборне никогда еще не было.

Средь этого оживления Фальк подошел к Джулии и, вручив ей небольшой кожаный мешочек, наклонился и, поцеловав в обе щеки, сказал:

– Счастливого Рождества, милая жена.

Джулию покоробило от звучавшей в его голосе фамильярности и от многозначительных взглядов, которые бросали на нее служанки и норманны. Она застыла на месте, глядя на мешочек такими глазами, словно из него вот-вот выползет змея и укусит ее. Неловкое молчание прервала леди Фредесвайд:

– Мне очень жаль, что мы не приготовили подарка для вас, сэр, но я уверена, что Джулия исправит этот промах.

Фальк вежливо улыбнулся, отвесил поклон и устремил взгляд на застывшую фигуру жены.

Неохотно, чувствуя, как мать тычет ее пальцем в спину, Джулия развязала мешочек и высыпала его содержимое на ладонь. Это были две вещи: золотое кольцо – венчальное – и изящное серебряное ожерелье с янтарем.

Не успела она решить, что с ними делать, как темные, поцарапанные пальцы Фалька взяли с ее ладони кольцо. Взяв ее левую руку, он надел его на безымянный палец. Ожерелье Фальк тут же надел Джулии на шею и стал неторопливо застегивать, глядя на ее шею. Джулия вспыхнула и покраснела с головы до ног: он утвердил свои права на нее, и все это видели.

За столом Фальк вел себя деликатно, предложил Джулии первой ветчины и гуся с доски, лежавшей перед ними, ловко отрезав для нее лучший кусок своим ножом с серебряной чеканкой. Он не брызгал слюной, не набрасывался с жадностью на еду, не чавкал и не рыгал, не ковырял пальцем в зубах и не заговаривал с полным ртом.

Сидя между леди Фредесвайд и Джулией, Фальк решил, пользуясь моментом, кое-что разузнать. Его интересовало все: сколько вилланов в Фоксборне и что они выращивают, какова площадь земель и что на них произрастает, сколько в поместье скота и какого. Фальк спросил о соседях и ближайших городах, о местном священнике отце Амброзе, о Джулии.

– Любопытно узнать, – начал он, разделав жареного каплуна и деля мясо между собой и Джулией, – почему ваша дочь до двадцати двух лет не вышла замуж?

– Мой муж, – ответила леди Фредесвайд после долгой паузы, – Был трудным человеком. Он не пожелал дать за дочерью достойного приданого, которое могло бы привлечь приличного жениха. К тому же Джулия своевольна, да и цвет ее волос не всем нравится.

Фальк окинул Джулию оценивающим взглядом, словно кобылу.

– Да, цвет волос необычен, но его не назовешь неприятным, а что касается ее худобы, то это пройдет, надо лишь родить одного-двух младенцев.

Джулия со стуком поставила свой кубок и открыла рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное, но мать ударила ее ногой под столом, и она проглотила заготовленные слова. В конце концов, подумала она, сегодня Рождество, надо постараться провести его мирно. Да, нелегко быть женой, но надо вести себя осторожно, чтобы не рассердить норманна, иначе его гнев может обернуться бедой для всех обитателей замка.

День прошел с песнями, танцами и веселыми рассказами. Еды было наготовлено в избытке, и было так приятно сидеть с полным желудком у горящего очага в хорошей компании. Когда пришла пора ложиться спать и Фальк с Джулией пошли наверх, у Джулии дрожали колени от страха, но где-то в уголке души таилось приятное волнение. Она, молча, разделась, но рубашку снимать не стала, легла в ней. Фальк ничего на это не сказал. Джулия лежала, напряженная, как струна, сложив руки на груди, и ожидала своей участи.

Фальк разделся и, пряча улыбку, посмотрел на Джулию. Решив ничего не говорить насчет мучениц, от которых в постели никакого толку, он забрался под одеяло и, лежа на боку, стал пристально смотреть на профиль жены, пока та не повернула голову и не взглянула на него, вопросительно подняв брови. Он, не говоря ни слова, поманил ее пальцем. Пришлось сделать это несколько раз, пока она не повиновалась и не придвинулась к нему. Тогда он нежно поцеловал ее в губы и, шепнув: «Покойной ночи, милая жена», перевернулся на другой бок и тут же заснул. Джулия подавила вздох. Нет, ну какие же мужчины эгоисты.

– Покойной ночи, муж, – сердито проговорила она и, повернувшись к нему спиной, тоже погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Назавтра они обедали, когда за дверью послышались шум, сердитые крики и собачий лай, и несколько норманнских солдат втащили в холл двух людей со связанными руками.

Холл наполнился грязной руганью. Джулия с ужасом увидела своего брата Рэндала, которого волокли два солдата-анжуйца, и следом – пропавшего Вулфнота.

Злобные глаза, глядя из-под шапки грязных, нечесаных рыжих волос, остановились на Джулии.

– Вы только посмотрите на нее! – закричал Рэндал. – Норманнская шлюха ест из руки норманнского бастарда!

Фальк, не отрывая взгляда от стола, достал яблоко, ткнув в него ножом, и стал спокойно разрезать его на дольки.

– Кто это? – спросил он невозмутимым тоном.

– Это мой… мой брат, – шепотом ответила Джулия.

Фальк нахмурился и наклонился к ней поближе, не расслышав, что она сказала.

– Кто?

И снова Джулия ответила, с трудом выговаривая слова. Ее колени под столом дрожали. Она боялась не Рэндала, а того, что сейчас будет с ним.

Фальк прожевал яблоко и сказал, обращаясь к командиру своей гвардии:

– Повесьте его.

– Нет! – Джулия ухватила Фалька за рукав. – Вы не можете повесить человека, который не сделал вам ничего плохого. Вы его не знаете и даже не взглянули на него ни разу!

– Не сделал ничего плохого? – повторил Фальк, поворачивая голову и глядя в глаза Джулии. – Значит, ты признаешься в своей великой любви к этому братцу?

– Он мой родственник.

– И ты любишь его так же, как любишь, например, мать?

Фальк откинулся на спинку стула, глядя на Джулию. Лицо ее было бледно, а на щеках горели красные пятна.

– Я не нуждаюсь в ее защите, норманн! – прокричал Рэндал. – Пусть я лучше буду повешен, чем меня станет защищать эта грязная потаскуха, раздвинувшая ноги для такой свиньи, как ты!

Фальк с такой стремительностью вскочил на ноги и перемахнул через стол, что никто не успел опомниться. Кончик его кинжала быстро нашел путь к горлу Рэндала, прикрытого свалявшейся бородой.

– Что-то ты, сакс, слишком много хвастаешься для труса, который предпочел насиловать местных крестьянок вместо того, чтобы сражаться бок о бок со своим королем. Тебе стоит поучиться хорошим манерам, потому что я не слабая девушка, которую можно сбить с ног одним ударом.

Рэндал поднял голову и послал своей сестре взгляд, исполненный такой жгучей ненависти, что Фальк сделал шаг назад и приказал:

– Повесить его! Повесить обоих!

– Нет! – Джулия вскочила на ноги, отталкивая руку матери, пытавшейся удержать ее за локоть. – Если ты это сделаешь, норманн, я… я… у тебя нет жены! Я потребую отмены!

Фальк с мрачной усмешкой посмотрел на Рэндала.

– Моя жена просит о пощаде. Но от меня пощады не жди. Вильгельм правит железной рукой, и я в своих владениях буду действовать так же. Уведите их и держите под строгой охраной. Я сам буду присутствовать при повешении.