Окончила Ирина только 4 класса.

    Еще до учебы, в 10-летнем возрасте – уже прислуживала у  богатых польских помещиков – смотрела за их детьми. Но однажды хозяйка решила ее наказать (вина девочки  была очевидна!),  для чего взялась за длинную ручку тяжелой сапожной щетки … 10-летняя Ирина же в ответ отчаянно вцепилась в ручки только что закипевшего, исходившего горячим паром самовара: «Только троньте!… Самовар на Вас опрокину!…». Терпеть строптивую девчонку в приличном польском доме после этого не стали – со «службы» выгнали моментально…

    После окончания «4-х летки», 15-летняя Ирина работала в галантерейном магазине, продавщицей. Потом – сестрой милосердия, в госпитале (в 18 лет). Интересно, что есть две её фотографии того времени: на одной – кокетливо взирающая на зрителя загорелая пухлощекая девчонка в «бусиках», а на второй (к сожалению, очень плохо сохранившейся) –  уже посерьезневшая девушка в белом, «форменном» головном уборе сестер милосердия.  Всего два – три года разницы – а жизненный опыт (да еще какой!), видимо, уже преподал девочке, молодой девушке, свои непростые, горькие уроки.

    Выйдя замуж и родив двоих детей, Ирина больше нигде не работала, так что Лидочка с детства наблюдала, как тщательно и аккуратно ведет мама их маленькое домашнее хозяйство. В доме всегда был порядок, хотя избыточной жилплощади не было (по современным меркам): на четырех человек –  две маленьких комнаты.  К тому же первая комната была проходной, там стояла плита (фактически, это была кухня), и окно из этой комнаты выходило на веранду. Вторая комната была «жилой», уже с окном на улицу.

    Прабабушка моя  (как и многие, волею судеб попавшие  в те времена),  прожила очень богатую на события жизнь.**

    Но в те, относительно спокойные годы – конец 20-х – и до самой войны, для ее жизни (помимо ведения домашнего хозяйства) лучше всего подходят слова: была она любознательна, очень много читала.

    Конечно же мне (как обожающей чтение, с раннего детства) было интересно – а что именно тогда читали, какие книги были популярными? Бабуля, старательно полистав странички своей памяти, назвала произведения Лидии Чарской, книжный авантюрно-уголовный «сериал» «Рокамболь», «Тайны мадридского двора»***… Вся эта литература, по листочкам, раздавалась для чтения, между соседками.

     Хранились книги отнюдь не в авторитетных шкафах, но в старых сундуках, на чердаке – словно древние, таинственные  сокровища.

     «Читающие» соседки тоже остались у бабушки в памяти: Клавдия Годына, у которой муж был «партийным боссом». Ната Зюлина, муж которой тоже был партработником (что совсем не мешало ей звонко, на весь двор, докладываться:  «Ирина Николаевна, я уже всё прочитала!»). А еще была среди них воображала Дуся, у которой муж учился на милиционера. Моей бабуле она запомнилась как владелица комбинации «джерси», что было по тем временам просто фантастическим шиком. Чтобы лишний раз продемонстрировать, на зависть окружающим, эту достаточно интимную часть туалета, сообразительная Дуся часто мочила свою шикарную комбинацию и, как бы после стирки, вывешивала во дворе сушиться, на всеобщее обозрение…

   Вот так жили в 1926-м году, в одном из дворов Донбасса, рядом – и обычные женщины, и воображалы, и жены партийных «боссов»… Да что это я! Все они были обычными женщинами, обычными жёнами, обычными мамами…

P. S. К сожалению, бабушкина первая фотография – только в 8 лет. Поэтому здесь на фото, из 1917 года: 18-летняя, будущая мама моей бабушки, Ирина Николаевна, и ее мама (а моя, соответственно, пра-прабабушка) Стефанида.

–

* Харьков с 1914 до 1934 года  был столицей Украины,

** В жизни прабабушки были  не только должность «гувернантки» в 10-летнем возрасте у польских помещиков, а в 15-летнем – работа продавщицы в галантерейном магазине, но и долгосрочное общение с одним из людей, оказавших влияние на нашу Историю. Один из 26 легендарных бакинских комиссаров (Степан Шаумян, чрезвычайный комиссар Кавказа) – в его семье Ирина жила некоторое время… И я уже не говорю о военных годах!… И всё это замешано в бесконечных сменах местожительства – и стран, и регионов…  Кроме того, прабабушка была очень умной женщиной (насколько я могу судить её письмам, сохранившимся в семейном архиве, написанным её рукой в уже глубоко пожилом возрасте, а также по воспоминаниям бабушки). В конце 70-х, прабабушка сама записала свои «мемуары» и отдала их одной из моих троюродных сестер. Та сдала эту бесценную семейную реликвию в школу, в качестве «домашнего задания», и… далее всё это благополучно потерялось. Вот об этом я очень сожалею, ибо сама была мала, чтоб сообразить потщательнее расспросить прабабушку о ее жизни, записать все подробности. Однако историю про «самоварный бунт» против зажиточной польской шляхты,  и одну польскую песню я слышала много раз, непосредственно от прабабушки.

*** Насколько я понимаю, вся эта литература тогда именовалась «бульварной». Однако, Лидию Чарскую потом всё-таки «реабилитировали»! Я даже помню ее повесть, напечатанную в одном из детских\юношеских журналов конца 80-х годов…

2. Приключение в Бахчисарае

1927 год.

    Лидочке было 6 лет, когда врачи обнаружили у ее мамы «затемнение в легких» и рекомендовали ехать в Крым, где «воздух – и тот целебный». К счастью (для семейного бюджета), в Крыму, в Бахчисарае, жили родные мамины сестры: старшая – бездетная и незамужняя, уже немолодая – Марина (у нее и остановились), Юлия – в расположенном неподалеку горном монастыре (христианском), и, также старше Ирины -Фрося(с мужем). Всего же у Лидочкиной мамы было 4 сестры: младшая, Варвара, проживала со своим супругом в Москве.

    Фрося работала на почте, а муж ее – грек Христофор – был весьма известным в городе часовым мастером. Он был щедрым человеком, и сделал замечательные подарки «понаехавшей» родне: маленькой Лиде – крохотные сережки «с камушком», а Ирине – кулончик в виде золотого конвертика, в котором лежал серебряный листочек.

   (Забегая вперед, скажу, что – увы! – сережки почти сразу сдали в Торгсин, выменяв на них продукты. Судьба конвертика осталась для меня неизвестной, но ювелирных «семейных реликвий» на момент моего появления у нас точно не было :))

    Прибывших родственниц Фрося с мужем почти сразу пригласили в гости.

    Бахчисарай в то время был типичным татарским городом, где на улицы смотрели лишь глухие, высокие стенки заборов, а сами дома был в глубине дворов. Идешь по улице: забор – ворота, забор – ворота, и всё одинаковое, без единого оконца. Не зная точного расположения, можно было запросто заплутать.

    Пока взрослые вели свои долгие, скучные для маленькой девочки беседы,  Лидочка  играла во дворе: изучила обстановку, попрыгала на одной ножке… Но вскоре и это ей наскучило. Потихоньку, осторожненько, она выглянула из приоткрытых ворот, наружу … Посмотрела в одну сторону, в другую… По улице люди разные ходят –  всё интереснее для приезжей девочки, чем пустой двор да взрослые разговоры! Особое впечатление произвели на неё местные татарочки: у многих лица были наполовину скрытым платками.