Что же было потом…

Маленький Володя, с самого начала своей жизни испытавший тяготы военного времени, вырос в очень красивого мужчину, похожего на актера Кевина Костнера в молодости, и стал… нет, не космонавтом, но за руку с ними здороваться вполне мог. А все благодаря упорству и стараниям своей мамы, которая не позволила юношескому разгильдяйству взять верх над его умом и талантом.

Виктор нашел их после войны, очень хотел вернуть свою семью, и Лидочка, фактически, уже согласилась, но… во время «примирительного» застолья брошенная небрежным тоном (не слишком трезвым) Виктором, фраза: «Мама у меня одна, а жён сколько угодно будет!» – перечеркнула все. И сколько бы потом Виктор не умолял Лиду о прощении, сколько бы не писал проникновенных, полных тоски писем – она была непреклонна.

В Туркмении Лида  вышла замуж второй раз. Вышла не по любви, а «чтоб у мальчика был отец». Но вскоре, в 1948 году  родила двух девочек-близняшек: серьезную, тихую Галю и свою тёзку, Лидочку, унаследовавшую от мамы вместе с именем и силу духа, и решительность, и яркую, звенящую жизнерадостность. Рождение дочек оказало большое влияние на принятие решения о возвращении в Российскую федерацию.

Обе девочки были свято уверены, что у них «просто идеальная семья», пока не настало время им закончить высшее учебное заведение. После этого их мама молча, без всяких скандалов и сцен, собрала чемоданчик со своими вещами и ушла – на съемную квартиру. Невозможно жить с нелюбимым человеком. Столько продержаться только на одном чувстве долга – это еще один показатель твердости духа и силы чести.

Параллельно с этими событиями, после выезда из Туркмении,  было еще несколько переездов  –  между городами центральной части России. На всех местах – множество почетных грамот, благодарственных писем, и были предложения руководящей работы, но… но тут в ее жизнь –  без спроса, как чахлый бездомный котенок на половичок у двери – вторглась третья по счету внучка, двухлетняя  я....

Бабуля моя, Никонова Лидия Николаевна, главная героиня всех этих историй, записанных с ее слов, прожившая почти весь великий и трагичный  20 век целиком…

… до последнего своего лета читала детективы Дарьи Донцовой, романы о французских королях,  и столь любимую ею всегда «Дочь Монтесумы»…

… до последнего своего лета могла по памяти нарисовать карту СССР (особенно – юго-западную и южную часть,  со всеми крупными городами и железными дорогами), твердо помнила столицы всех 15 советских республик и бесконечно удивлялась моей безграмотности в области географии.

… до последнего своего лета совершенно самостоятельно ходила ко мне в гости (за две улицы), взбиралась без лифта на третий этаж и, когда я пыталась предложить свою помощь в  обувании\разувании  (совладать со шнурками и замками на обуви), пренебрежительно отказывалась «Да что я – совсем уже старая, что ли?».

… умерла в прошлом году, в возрасте 93 с половиной лет, от старости и болезней. Последние две недели были самыми тяжелыми. Пересказывая самые добрые её же воспоминания, показывая ей старые фотографии – я всё пыталась погрузить её уже начинающее путаться сознание в пережитые самые счастливые годы. И время от времени мне удавалось вызвать у нее слабую улыбку… А почти перед самым концом своим бабушка сказала: «Моя дорогая, я так счастлива, что последние часы своей жизни провожу с тобой…».

Моя дорогая бабуля, где бы твоя душа не была сейчас – слышишь? – ты навсегда в моем сердце, и весь твой мир – тоже со мной, в этих строках.

…А где-то там, у горы Митридат, каждую весну снова зацветают тюльпаны…