– Тетя предупреждала меня, что я могу нару­шить границы чужих владений, – умудрилась она сказать спокойно и даже довольно весело. – Но, че­стно говоря, я не думала, что кого-то может смутить или рассердить такой пустяк, как мое присутствие на тропе, идущей вдоль обрыва. И вряд ли меня по ошибке можно принять за банду юных хулига­нов, крадущихся, чтобы напроказить, да и слиш­ком много лет прошло с тех пор, как я сама лазала в чужие сады за яблоками.

С минуту он молча смотрел на нее, слегка при­подняв брови, и всю веселость Кэтрин как рукой сняло. Она увидела, что его полночно-черные гла­за начинают подозрительно мерцать, и где-то там, в их глубинах, вспыхивают серебристые искры. Но когда на его губах промелькнуло нечто вроде улыб­ки, она осторожно перевела дыхание. Однако об­легчение не было полным, ибо один Бог знал, что могло значить его веселье. Кстати, такое подобие улыбки не назовешь признаком хороших манер. Если это и юмор, то ледяной, отмеренный какой-то очень точно взвешенной порцией. Темные глаза сузились, образовав дотошливо-внимательный прищур.

– Ну? – Она агрессивно вздернула подбородок и, поскольку он ничего не сказал, продолжила: – Что вы предпримете? Дадите мне разрешение на продолжение вторжения или выпроводите меня со своей территории со всеми подобающими случаю церемониями?

– Что вы здесь делали?

– Рисовала дикую природу. Это место над обры­вом точно соответствует тому, что мне требуется в настоящий момент.

– В самом деле? – спросил всадник холодно, явно скучающим голосом, затем обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда она шла. – И что же там рисо­вать? Морских чаек?

Кэтрин показалось, что он насмешливо усмех­нулся, и это ее задело.

– Нет, морских чаек я могла рисовать и возле коттеджа моей тетушки, с чайками все гораздо проще. Но мне необходимо было рисовать именно здесь, посидеть на заброшенной земле, заглянуть и травы, чтобы… – Кэтрин вдруг рассердилась на себя, чего ради она пускается в столь подробные объяснения? – Знаете, вы мне просто скажите, могу ли я прийти сюда рисовать завтра, а может, и еще день-два, чтобы закончить свою работу? Просто ответьте, могу ли я прийти или вы будете настаивать на неприкосновенности своих владе­ний, и покончим с этим.

Грозные брови при ее нахальных словах нахму­рились, и он буквально пронзил собеседницу взгля­дом, глаза его озаряло темное пламя. Кэтрин показалось, что он коварно проник в ее мысли и уви­дел, какого страха нагнал на нее, но она продолжала держаться весьма храбро.

– Ну, если вам угодно, – наконец буркнул он, выказывая такую малую заинтересованность в ее мелких делишках, что Кэтрин это показалось весь­ма обидным.

Какая странная перемена: сначала дико напугал ее своим появлением, а теперь вдруг – полное без­различие. Она бросила на него сердитый взгляд и продолжила свой путь. Какого черта этот тип явился перед ней в образе сущего демона? Неужели только для того, чтобы напугать? Ну так пусть знает, напу­гать ее непросто. А если она и испугалась, то виду не подала, так что у него вряд ли есть повод ликовать, считая, что своей идиотской цели он добился. Глупо все это…

Думая так, Кэтрин шла, затаив дыхание и наде­ясь, что он повернет свою огромную лошадь и уедет пугать еще кого-нибудь, если таковые в его пустую­щем поместье найдутся. Но он не повернул лошадь, видно решил пугать ее и дальше, чем вызвал у нее дикое раздражение. Он тронул поводья и вмиг ока­зался рядом с ней.

Лошадь своим приближением затруднила ей путь по опасному участку тропы. Впрочем, преследова­тель явно не имел цели спихнуть ее с обрыва. И все же огромные размеры коня мешали ей беспрепят ственно двигаться по середине тропы. Один невер­ный шаг, и больная нога может подвести. А тут возникло еще одно неудобство: тропа здесь подходила слишком близко к краю обрыва, это было едва ли не самое опасное место на всем пути.

– Кто ваша тетя? – спросил Джейк Трелони, пре­рвав затянувшееся молчание.

– Клэр Холден, – ответила Кэтрин, подавив раз­дражение и взглянув на него со всем возможным миролюбием. – Она живет в «Джесмин-коттедже», в конце этой тропы, там, где…

– Мне известно, где находится «Джесмин-коттедж». Знакома и мисс Холден. Весьма энергичная леди. Когда я был мальчиком, она однажды отвеси­ла мне оплеуху.

– По заслугам, я думаю, – пробормотав Кэтрин, вспомнив, что ее тетя была некогда единствен ной учительницей в маленькой сельской школе. Таковы были методы ее обучения?

– Нет, это не связано со школой. Просто мы с ребятами лазали к ней в сад за яблоками, а попался я один.

– Ах, значит, имело место вторжение на чужую территорию! – удовлетворенно воскликнула Кэтрин, отметив про себя, что подобное преступ­ление, когда оно касалось лично его, он смягчил словом «просто».

Она торжествующе взглянула на него, за что тот­час поплатилась, оступившись на неровной тропе и теряя равновесие.

– Осторожнее!

Всадник быстро наклонился и, прежде чем она успела упасть, поддержал ее под руку, от чего Кэт­рин пришла в сильнейшее смущение, тотчас сме­нившееся раздражением.

– Если бы вы не толклись здесь со своей жуткой лошадью, мне ничто не грозило бы. – И она сердито вырвала у него свою руку.

Теперь, когда он наклонился к ней, Кэтрин совсем близко увидела его глаза, и близость их потрясла ее чуть не до основания. Раньше ей каза­лось, что вообще все черные глаза холодны и невыразительны, а взгляд их подобен взгляду змеи. Но глаза, смотревшие на нее теперь, были пре­красны в обрамлении густых темных ресниц. Она почувствовала, как рассеивается ее раздражение, как под властной силой его взгляда к ней приходит успокоение, и ей вдруг захотелось смягчить свою резкость.

– Я пыталась как-то отстраниться от этого ог­ромного животного и в то же время отвечала на ваши вопросы. Трудно делать два дела сразу – и смотреть себе под ноги, и поворачиваться к вам для беседы.

– Не лучше ли было бы сконцентрировать все внимание на тропе? – довольно ехидно спросил он.

Тут она снова начала сердиться.

– В таком случае, вам, возможно, следовало бы уехать и оставить меня одну. Я привыкла смотреть на людей, когда они обращаются ко мне. Это называ­ется хорошими манерами.

Хозяин поместья бесспорно знал о существова­нии хороших манер, Кэтрин не сомневалась в этом, но ей хотелось как-то задеть собеседника. Пусть не думает, будто она, как последняя идиотка, устави­лась на него из-за его прекрасных глаз.

Он выпрямился и позволил ей идти дальше, но когда Кэтрин, с облегчением вздохнув, собралась продолжить путь, вдруг вновь наклонился, подхватил ее и, легко взметнув в воздух, усадил перед собой. Это произошло настолько неожиданно и быстро, что у нее в полном смысле слова перехватило дыхание. Она оказалась прижатой к его сильному телу, а рука его железным обручем охватывала ее за талию. Впрочем, корзину свою Кэтрин из рук не выпустила, даже и в такой ситуации дорожа нара­ботанным материалом.

– Это наверняка будет наилучшим решением про­блемы, – бесстрастно заговорил он. – Я смогу те­перь выпроводить вас со своей территории, не опа­саясь за ваше здоровье.

– Отпустите меня! – едва переведя дыхание, вос­кликнула она, пытаясь отодрать от себя его руку. – Это безобразное насилие!

– Нет, это обыкновенное сочувствие, – спокой­но проговорил он, хотя в голосе его вновь послы­шались мрачные нотки. – Вы устали, нуждаетесь в помощи, а путь по краю обрыва небезопасен.

– Это вы сделали его опасным! – пылко возра­зила Кэтрин. – Пока вы не появились, я прекрасно здесь ходила, и не раз.

Она была перепугана его близостью, перепугана таким большим расстоянием от земли – словом, все было ужасно. А главное, скоро они окажутся на том совершенно пустынном и безлюдном участке пути, где тропа глубоко врезалась в землю. Если он так нагло действует на открытом пространстве, можно только догадываться, как он поведет себя в глухом углу…

– Кажется, вы не совсем здоровы?

Вопрос застал Кэтрин врасплох и, хотя прозву­чал вполне миролюбиво, взбесил еще больше. Весь­ма своеобразный способ разговаривать с незнако­мыми людьми. Ей хотелось как-нибудь вырваться, но она страшилась слишком резким движением ис­пугать лошадь.