Дрожь ее помаленьку унялась, и Кэтрин пошла в кухню приготовить себе чашку чаю. Какие же надо иметь нервы, чтобы после этого вновь от­правиться в пресловутые чужие владения и закон­чить свои рисунки? Нет, она вряд ли решится на это. Хозяин опять может заметить ее и снова нач­нет преследовать.

Кэтрин подошла к зеркалу, посмотрела на себя и состроила недовольную гримаску. Нет, он и в са­мом деле сумасшедший. Разве нормальный человек может заинтересоваться этим бледным, тощим существом с зелеными глазами, которые слишком велики для ее лица, и со спутанными морским вет­ром волосами. Если допустить, что Трелони убил свою жену, тому, очевидно, были веские основа­ния, ибо он совсем не похож на идиотов, которые убивают людей без всяких причин, просто потому, что нашло такое настроение. И все же интерес, ко­торый он проявил к ней, ничего, кроме страха, в ней не вызвал.

И вдруг ей в голову пришла простая мысль: а что, если Джейк Трелони совсем не сумасшедший? Возможно, его единственной целью было спугнуть ее со своей территории, да так, чтобы она больше там не появлялась. Разве нельзя допустить, что для него невыносимо, когда кто-нибудь слишком близ­ко подходит к его дому? У него ведь на это могли быть свои причины. Хотя бы уж то, что ему есть что скрывать от посторонних глаз.

Кэтрин содрогнулась и, присев за стол, приня­лась пить чай. Мрачный и опасный мужчина. Коллин, конечно, тоже опасный человек. Но тут были совсем иные причины. Просто он так и не повзрос­лел, а потому ни за что не испытывал ответствен­ности, думая только о себе. Коллин постоянно ввер­гал ее в опасность, а когда несчастье произошло, исчез из ее жизни.

Джейк Трелони совсем иное дело. Этот опасен внутренне. Опасность таилась и в его полуночных глазах, и в пугающей силе, и в той мощной энер­гии тела, которая, казалось, пронизывает тебя подобно электрическому разряду. Он снял ее с лошади и поставил на землю одной рукой, при­чем сделал это не торопясь, будто она ничего не весила. Такой способен на все что угодно. Жена его, надо думать, была очень храброй женщиной, раз отважилась жить с ним, особенно в то время, когда они находились вдвоем в уединенном доме, стоящем над морем.

Джейк пересек кабинет и, в конце концов не выдержав, подошел к окну, чтобы осмотреть свои владения. Отсюда открывался великолепным вид на море, но не море сейчас занимало его, а имен­но границы собственных владений. Он даже злил­ся на себя, стараясь подавить подспудно назрева­ющий гнев. Обычно его мало занимали подобные вещи, вторгся там кто-то на твою территорию или нет. Он был реалистом, никакой мистики, все в этой жизни основано на фактах и фактами подпи­рается. А тут кто-то прошел по его тропе, и он теперь мыкается из-за нелепой неуверенности, в самом ли деле там кто-то прошел или ему все это померещилось.

О ком и о чем были те мысли, что занимали его последние несколько недель? Еще немного, и все окончательно вылетит из головы. С трудом ему уда­лось сегодня сосредоточиться на собственных про­блемах, ибо вчерашние впечатления, постоянно вторгаясь в его сознание, страшно мешали. А ведь ему было о чем подумать, положение-то его аховое. Врагу не пожелаешь. Одно время ему казалось, что он на волосок от ареста, но у полиции не нашлось достаточно надежных доказательств его вины. Но по­дозрение все же оставалось на нем, как позорное клеймо. Под подозрением! Он никогда не понимал всей страшной глубины этих слов, пока они не кос­нулись его самого.

Джиллиан исчезла, и хотя он никогда не желал ей худого, по чести говоря, испытав немалое об­легчение, оставшись без нее. Она превратила его жизнь в сущий ад, всегда умудрялась оторвать от работы и с самого начала всячески унижала. Так что он мог только благодарить судьбу, которая надоу­мила его привезти ее сюда, в Корнуолл.

От ареста спасло его то, что после шумного ноч­ного скандала он, подчинившись какому-то внезап­ному импульсу, не дожидаясь утра, покинул Пенгаррон и поехал в Лондон. Можно было, конечно, вернуться в свою квартиру и оставаться там в одиночестве, но гнев и расстройство были столь ве­лики, что он решил отправиться в свой клуб. Все сложилось удачно. Джиллиан видели в деревне, когда он был уже в Лондоне, разговаривал с людь­ми, пытаясь унять свой гнев, успокоиться. Так что имелись свидетели, которые могли подтвердить его алиби.

Но подозрение, будь оно проклято, подозрение оставалось!

– Где ты, сука? – процедил он сквозь зубы. – Куда ты делась, когда я уехал? Кто примчался к тебе по твоему зову?

Отвернувшись от окна, Джейк внимательно ос­мотрел комнату. С тех пор, как умерли родители, здесь ничего не изменилось. Все выглядело старо­модным, мрачным и находилось в совершенной гар­монии с остальным домом. Он никогда не любил Пенгаррон, здесь ему всегда было одиноко. Вот по­чему, встретившись с Джиллиан, он так легко под­дался ее чарам.

Ничего бы этого не случилось, не начни он пи­сать книги. Переход от журналистики к писатель­ству дался ему нелегко и непросто. Джейк был оди­нок. Несколько друзей, которыми он обзавелся в мире прессы, оставались верны ему, но сам он ни к кому не был привязан. Типичный одиночка – мол­чаливый, замкнутый и всегда настороже, потому что мало кому доверял.

К собственному удивлению, книги его с самого начала имели шумный успех, и очень быстро он оказался в центре внимания. От него теперь требо­валось посещать званые обеды, раздавать автографы на книжных распродажах, говорить речи и показы­ваться на приемах. Джейк всего этого терпеть не мог, желая только одного – писать.

Он вспомнил тот прием, на котором познако­мился с Джиллиан Кодуэлл. И привлекла его не столько ее красота, сколько очаровательная жи­вость. Джиллиан была подобна ярко расцвеченно­му мотыльку, ее улыбка светилась искренностью, она умела слушать, да и сама так заинтересова­лась им, что после нескольких бокалов вина и милой болтовни ни о чем уже не отходила от него до конца вечера.

Джейк был признателен ей за внимание. С ней так легко и приятно разговаривать, она согласилась с ним, что все это мероприятие страшно скучно, ухитрилась также с очаровательной непринужден­ностью отвадить от него кучу зануд, пытавшихся заводить с ним долгие неинтересные разговоры. Сло­вом, Джиллиан скрасила своим присутствием ту­пой идиотизм приема и осталась в его сознании, когда все закончилось.

После того вечера он не сомневался, что эта жен­щина создана для него. Издатели всегда считали не­обходимым тащить его на все светские и рекламные мероприятия, но вскоре стало очевидно, что Джил­лиан способна ограничить назойливость людей это­го круга. Она взяла его под свое блистающее кры­лышко, и жизнь стала гораздо легче.

Вполне понятно, что уже после пары таких при­емов он провел с ней ночь, это было просто неиз­бежно. И от своего одинокого и самодостаточного существования Джейк захотел перейти к чему-то иному, не без помощи, конечно, Джиллиан, весь­ма ловко подведшей его к этой мысли. Брак, таким образом, показался ему тоже неизбежным, и он просто вплыл в него, как говорится, по течению. Но ему понадобилось не так уж много времени, что­бы узнать ее истинную сущность. Когда он писал, Джиллиан уходила из дому, а на все вопросы отве­чала с холодной улыбкой.

– Занимайся своим чертовым делом, дорогой, – То был излюбленный ответ Джиллиан на все.

Были другие мужчины, они были, можно ска­зать, всегда. Джейк зачастил в свой клуб, и знако­мые стали намекать ему на не совсем приятные вещи.

– Знаешь, Джейк, это, конечно, не мое дело, – заговорил как-то Майк Эллис, – но…

Джейк покосился на него и прервал:

– Но ты решил обойтись с этим делом, как со своим собственным?

– Ну, это касается Джиллиан и…

– И ее армии поклонников? Я в курсе, – бормотнул Джейк, не проявив никакого интереса к тому, о чем мог поведать ему Майк.

Он понимал, что никогда не любил жену. Любовь в этом союзе так и не разгорелась. Он вообще не был уверен, что любовь существует. Но сохранял верность жене и от нее ждал того же.