Глава 3

Ремо сел на электрический стул. Он никогда не думал, что ему придется это делать.

Двое охранников взяли его руки, положили их на подлокотники стула и пристегнули металлическими зажимами. Ремо удивило, что он даже не сопротивлялся, как будто сам хотел помочь им. Он хотел закричать, но не смог и позволил им пристегнуть свои ноги к ножкам стула.

Потом он закрыл глаза и перекатил пилюлю под левый задний зуб, чтобы было легче раскусить ее.

Он позволил им надеть на себя небольшой металлический шлем с торчащими от него проводами. Он почувствовал затылком холодный металл шлема.

И тогда Ремо Уильямс так сильно сжал челюсти, что могли треснуть его зубы. Какая-то теплая жидкость заполнила его рот, перемешиваясь со слюной. Он проглотил ее вместе с остатка ми скорлупы пилюли.

Он почувствовал умиротворение и сонливость. Ремо открыл глаза и увидел их: охранников, начальника тюрьмы и кого-то похожего на священника. Нет, он не был похож на монаха. А, может, был. Может быть, они поступали так с каждым приговоренным, чтобы ему было все безразлично.

— У вас есть последнее желание? — Неужели это был голос начальника тюрьмы? Ремо попытался покачать головой, но она была прикреплена к стулу. Он не мог двигаться. Что держало его, пилюля или зажимы? Неожиданно этот вопрос стал ему безразличен. Когда мягкая, теплая темнота обволокла его, Ремо решил подумать над этим вопросом позже. Сначала он поспит до завтра.

Гарольд Гейнс, забыв про незнакомца, смотрел через стеклянное окошко, ожидая гневного взгляда начальника тюрьмы. Репортеры не были допущены на эту казнь, и несколько стульев в комнате оставались пустыми. В завтрашних газетах казни будет отведено всего лишь несколько строк, и имя Гарольда Гейнса не будет упомянуто. Если бы здесь присутствовали репортеры, они несомненно раздули бы целую историю о человеке, который включал генераторы, о Гарольде Гейнсе.

Начальник тюрьмы не двигался. Уильямс тоже. Он казался расслабленным. Может, он без сознания? Его глаза закрыты. Его руки неподвижны. Этот ублюдок был слишком спокоен.

Хорошо, Гейнс разбудит его. Ток будет медленно нарастать до полной мощности.

Гейнс тяжело дышал, думая о том, что его собственная рука сейчас отправит этого Уильямса на небеса. Он даже чувствовал тепло своего дыхания, когда начальник тюрьмы отошел от электрического стула и кивнул в его сторону. Гейнс медленно повернул реостат. Генераторы загудели. Тело Уильямса содрогнулось. Гейнс медленно повернул реостат в обратную сторону. Он почти чувствовал жженый запах мяса, щекотавший ноздри тех, кто находился внутри комнаты.

Начальник тюрьмы кивнул снова. Гейнс также медленно повернул реостат. Тело содрогнулось снова и затихло. Гейнс почувствовал облегчение, отключил питание, и генераторы замолчали. Все было кончено. Он заметил, что незнакомец исчез. Отключая выключатели панели, он почувствовал злость на дурные манеры незнакомца и неважную работу генераторов. Что-то было неисправно. Завтра, обещал он себе, он осмотрит контрольную панель.

Тело Ремо Уильямса неподвижно сидело в кресле. Когда охранники сняли шлем, его голова упала на грудь. Доктор Филлипс зашел в комнату, приложил стетоскоп к груди Уильямса, объявил его мертвым и ушел.

Сопровождающие из исследовательского центра тут же получили разрешение начальника тюрьмы забрать тело. Они положили труп на носилки, закрыв его простыней. Охранники удивились спешке сопровождающих, словно мертвец не мог ждать. Машина скорой помощи ждала их с раскрытыми дверями. Сопровождающие втащили носилки в машину и закрыли двери с затемненными окнами. Темноволосый мужчина, который стоял рядом с Гейнсом во время казни, сдернул простыню с тела Уильямса.

В правой руке он держал шприц. Левой рукой он включил верхний свет, нагнулся над телом и расстегнул тюремную рубашку. Он осторожно нащупал пятое ребро и воткнул длинную иглу в сердце Ремо. Он опускал поршень шприца, пока вся жидкость из него не влилась в тело. Вытащив иглу, темноволосый отшвырнул шприц в угол, потянулся к потолку и достал кислородную маску. Он мог слышать шипение кислорода, который начал подаваться в маску. Темноволосый накрыл маской бледное лицо Ремо и посмотрел на часы. Через минуту он приложил ухо к груди Ремо. Лицо его медленно расплылось в улыбке.

Он выпрямился, убрал маску на место и постучал в окошко водителя. Мотор загудел, машина выехала со двора тюрьмы. В пятнадцати милях от тюрьмы она остановилась на боковой дороге. Один из сопровождающих, сменивший белый халат на строгий костюм, вылез из машины и подошел к припаркованному на обочине другому автомобилю, возле которого стоял мужчина с крюком вместо левой руки.

Однорукий бросил сопровождающему ключи, выкинул сигарету и подошел к скорой. Он постучал в заднюю дверцу и назвал свое имя:

— Мак Клири.

Дверь распахнулась, он прыгнул в машину одним ловким движением. Темноволосый закрыл дверь. Мак Клири сел возле неподвижного тела, повернулся к темноволосому и спросил:

— Все в порядке?

— Мы выиграли, Кони, — сказал темноволосый. — Я думаю, мы выиграли.

Мак Клири посмотрел на человека, лежащего на носилках, чья широкая грудь медленно вздымалась. Это был тот человек.

— Включи свет, — сказал он.

— Ты уверен, Кони? Мне запрещено это делать.

— Свет, — повторил Мак Клири. — На минуту.

Темноволосый протянул руку, салон осветился желтым светом. Мак Клири моргнул и посмотрел на лицо лежащего на носилках. Высокие скулы, закрытые глаза с темными овалами вокруг, гладкая белая кожа с небольшим шрамом на подбородке.

Если это дышащее тело заработает, то заработает многое другое; люди будут спокойнее жить на земле, которую они любят. И все это будет зависеть от человека с закрытыми веками и светлой кожей, которая была неестественного цвета в ярком желтом свете ламп. Эти веки. Мак Клири видел их раньше, тогда их тоже освещал яркий свет. Это был солнечный свет, яркое солнце Вьетнама, а этот морской пехотинец спал под серым безлиственным деревом.

Тогда Мак Клири работал в ЦРУ. Одетый в армейскую форму майора, он шел по холмам в сопровождении двух морских пехотинцев. В небольшой деревне, вдали от фронта, находился штаб вьетконговцев. Объектом ЦРУ были явки, пароли и списки симпатизирующих вьетконговцам в Сайгоне. Если бы американский десант атаковал штаб в открытую, коммунисты сожгли бы списки. ЦРУ нужны были эти списки.

Мак Клири разработал мгновенную атаку морских пехотинцев на штаб, но это было похоже на атаку камикадзе. Мак Клири надеялся провести ее так быстро, что у коммунистов не будет времени уничтожить списки. Морские пехотинцы должны были ему помочь. Но когда он прибыл к ним в штаб, капитан кивнул на какую-то груду, накрытую брезентом, на которой сидели два морских пехотинца с автоматами в руках.

— Что это? — спросил Мак Клири.

— Ваши списки, — небрежно сказал капитан. Это был невысокий худощавый мужчина, чья форма была тщательно отглажена.

— Но как же атака? Вы не должны были ее начинать до моего прибытия.

— Вы нам не понадобились, — сказал капитан. — Забирайте ваши бумажки и убирайтесь отсюда. Мы сделали свою работу.

Мак Клири хотел что-то сказать, но передумал и подошел к брезенту. Через двадцать минут изучения иероглифов Мак Клири улыбнулся и кивнул капитану морских пехотинцев.

— Я составлю соответствующий рапорт в ЦРУ, — сказал он.

— Делайте, что хотите, — произнес капитан угрюмо.

Мак Клири осмотрел дом, служивший прежде штабом вьетконговцев. На его стенах не было следов пуль.

— Как вам это удалось? Вы действовали одними штыками?

Капитан снял свою каску и пригладил волосы на висках.

— И да, и нет.

— Что это значит?

— У нас есть парень. Он мастер по таким штучкам.

— Каким штучкам?

— Бесшумно убивать.

— Что?

— Он вошел в этот дом и убил всех вьетконговцев. Мы часто используем его в ночных вылазках. Он настоящий профессионал. Это гораздо проще, чем брать штаб штурмом.

— Как он это делает?

Капитан пожал плечами.

— Я не знаю. Никогда не спрашивал.

— Я думаю, он получит правительственную награду, — сказал Мак Клири.

— За что? — спросил капитан. Он выглядел удивленным.

— За эти документы и за убийство… скольких людей?

— Кажется, их было пятеро. — Капитан по-прежнему был удивлен.

— За документы и уничтожение пятерых вьетконговцев.

Капитан пожал плечами.

— Уильямс делает это все время. Не вижу ничего особенного в этот раз. Он не любит медалей. Лучшая награда — отправка домой.

Мак Клири посмотрел на капитана, думая, что тот шутит. Но он был серьезен.

— Где он? — спросил Мак Клири.

Капитан кивнул в сторону.

— Под тем деревом.

Мак Клири увидел под деревом морского пехотинца, лежавшего на земле. Он посмотрел на бывший штаб вьетконговцев, на скучного капитана и снова на человека под деревом.

— Не спускайте глаз со списков, — сказал он, медленно направляясь к дереву.

Он ткнул ногой каску морского пехотинца.

Тот заморгал и лениво открыл глаза.

— Как тебя зовут? — спросил Мак Клири.

— Меня зовут Ремо Уильямс, майор, — ответил он, поднимаясь.

— Лежи, — сказал Мак Клири. — Это ты захватил документы?

— Да, сэр. Что-нибудь не так?

— Нет. Ты думал о карьере военного?

— Нет, сэр. Мой срок заканчивается через два месяца.

— Что ты собираешься делать потом?

— Поступить на службу в полицейский департамент Неварка.

— Это достойный выбор.

— Да, сэр.

— Это Неварка в Нью-Джерси? — спросил Мак Клири.

— Да, сэр.

— Хорошей работы.

— Спасибо, сэр, сказал морской пехотинец и снова закрыл глаза.

Тогда-то Мак Клири и увидел эти закрытые веки.

Уильямс мирно спал под воздействием наркотика. Мак Клири кивнул темноволосому.

— Выключай свет.

Неожиданный мрак был более ослепляющим, чем яркий свет.

— Дорогой он, сукин сын, а? — спросил Мак Клири. — Ты проделал хорошую работу.