- Не очень-то счастливый конец... - Поморщился герой.

- Что поделаешь! Народные предания они такие. Когда я была совсем маленькой моя мать пугала меня тем, что меня заберёт дух Ушкуя. Что служат колдуну два брата охотника, один в шкуре бера другой волка.

- А что с семьёй Ушкуя стало? Нашёл он своего брата? Семью свою вызволил?

- Да нет же я говорю, никто никого не вызволил. Колдун братьев обманул, и себе во служение навечно поставил. Хотя другие люди сказывают, что Душан и Ушкуй вовсе не служат колдуну. А наоборот рыщут по свету в поисках его чёрной как уголь души...

- Ну и что я должен ценного подчерпнуть для себя? Не зря же ты мне это всё размазывала?

Старушка почесала свою седую голову и ответила:

- А чёрт его знает! Когда начинала рассказывать, помнила, а сейчас и не вспомню. Мне-то уже девятый десяток пошёл. Голова совсем туго соображает... Погоди - погоди! Вспомнила. Так вот по преданию бера приручить можно, только если ты его родителя голыми руками уложишь. В другом случае он тебя за хозяина не примет. Ты вот первый на моей памяти у кого это получилось. Сколько помню, многие пытались, но потом махнули, слишком опасно, да и дурость всё это... На бера с голыми руками! Смех, да и только! Тебе он как достался?

- Я же говорю, нашёл берлогу, там вот этот... - Начал было герой, но наткнулся на пронзительный взгляд старухи, поправился. - Ух... была там медведица, я в неё всю обойму высадил, а ей хоть бы что. Тогда я её ножом и запорол. Но я там не один был, да и последний выстрел не мой. Так, что враки всё это. Он меня за хозяина посчитал, потому что больше некого. Попался он бы не мне, а отчиму, и парням из Зори мигом бы ему башку, свернули, а я пожалел. Вот он и почувствовал во мне хозяина.

С минуту сидели молча. На сей раз, герой понял, что отстрелялся, и старуха ему поверила, но то и дело ощущал её оценивающий взгляд у себя на шее.

- Ты в старых богов веришь? - Спросила старуха, указывая на висящее, на его шее ожерелье из грубо вырезанных деревянных идолов.

- Да нет, это один товарищ на прощание подарил. - Ответил Давид, проводя ладонью по деревянным мордам.

Немного поразмыслив, старуха ответила:

- А до меня слухи дошли, что, мол, идёт сюда старовер, да ещё с ручным медведем. Дай думаю напоследок на такое диво посмотрю.

- А почему напоследок? Вы крепко выглядите, для своих лет, сколько вам шестьдесят? Шестьдесят один!

Старуха хрипло рассмеялась и множество морщин на долю секунды разгладились. Но потом она снова вернулась в свой угрюмый вид и ответила:

- Нет, деточка мне уже восемьдесят девять... Как жизнь быстро пролетела! И опомниться не успела, как уже помирать надо... Ну, нечего здесь я уже всё увидела, может на том свете меня чем-нибудь удивят.

- А не рано вы умирать собрались? Вы вон какая крепкая и моложавая. Ещё меня переживёте.

- Не переживу, - мрачно ответила она, - ты думаешь я специально до тебя столько шла? У нас обычай такой, как только старый человек перестаёт приносить пользу, его отводят сюда и хоронят вместе с его родственниками...

- Но как же так!? - Воскликнул герой, недалеко сидящие охотники, побросали кости и вскочили на ноги.

- Да ты не переживай! - Примиряюще ответила бабушка. - Я их сама попросила. Ты даже не подозреваешь, что означает старость. Когда у тебя всё болит и не одно средство не может тебя помочь. Я не спала уже более пяти лет, а здесь захоронены все мои близкие. Мой сын и муж тоже лежат здесь. У меня на погосте больше родственников и любимых людей, чем в мире живых.

Давид смотрел в лицо этой престарелой женщины. Из её глаз потекли слёзы, и он понял, насколько она страдает. Страдает не физически. Её гложет более сильная и страшная боль.

- Да и поговорить вот так по душам мне бы иначе не позволили. - Прошептала она, стирая с лица слёзы. - У нас порядки такие, с чужаками мы ни словом не обмолвимся. Да и не бывает здесь чужаков. Вы первые кого сюда пустили и только потому, что приняли тебя за старовера.

- Значит старовер... - Задумчиво произнёс герой, теребя подарок рыбака. - Вы поклоняетесь какой-то статуе, я видел по пути сюда. Она стоит посреди площади и в её ногах сидела какая-то женщина.

Старуха недовольно поморщилась, но всё же, перейдя на шёпот ответила:

- Нам запрещено разговаривать об этом с чужаками... а хотя, чего мне терять? Эта женщина верховная жрица, а поклоняемся мы не статуе, а этому священному месту.

- В смысле?

- В военные годы здесь воевали наши предки, здесь они и полегли все, до единого защищая этот город и свою родину. Их сыновья, наши праотцы, поклялись следить за этим местом, сохраняя в целости их могилы. Мы хранили это место от мародёров и прочей нечисти все эти годы, почитая прах умерших и сохраняя покой в этих землях. А та статуя, которую ты видел олицетворение великого вождя, имя которого было забыто и стёрто саваном времени. Но мой народ верит, что однажды великий вождь воскреснет, и поведёт за собой наш народ к процветанию. Многие отважные воины уходили на поиски его гробницы, но каждый раз возвращались ни с чем. Отсюда и наша вера в то что вождь Жив! И он бессмертен!

- Как глупо, - не подумав брякнул герой, - то что вы не нашли его могилу ещё не значит, что он живой. А может, это все лишь выдумка и никакого вождя отродясь не было?

От ужаса женщина аж отшатнулась, быстро стрельнув взглядом на изгоев гневно зашептала:

- Я бы попридержала бы язык на твоём месте. Мне-то уже терять не чего, а тебе ведь ещё жить и жить.

Прикусив кончик языка, Давид надолго замолчал. Со стороны ступеней послышались шаги и вскоре по ним поднялись его трое друзей и проводник изгой. Все четверо выглядели злыми и угрюмыми. Вода струями стекала по их, промокшим насквозь, одеждам оставляя на полу большие лужи.

Давид участливо вскочил на ноги и помог снять с себя барахло отчиму. Рассевшись возле костра, мужчины без особых церемоний принялись за скудный обед. Ливень не утихал, а наоборот, судя по грому и молниям, сделался только сильнее.

- Ты уже себе и подружку нашёл. - Произнёс отчим, указывая на женщину.

- Это не подружка, - огрызнулся герой, - это... кстати, как вас зовут?

- Моё имя? Какая нелепость, зачем нам с вами знакомится, если уже вот-вот доведётся прощаться... Как только ливень закончится, меня уведут, и более мы с вами не увидимся.

- Вот и здорово! - Проворчал Шрам, набивая полный рот каши. - Слышь Саня у тебя есть ещё что-то пожрать, что-то я ни хрена не наелся.

Когда с котелком было покончено, Семёныч выудил из своего рюкзака ещё четыре банки, гречки с тушёнкой и расставил их около костерка, чтобы грелись. Дрова потихоньку прогорали, и Давид как самый младший занялся их добычей, попросту говоря, отламывая старые оконные рамы. Рамы, по-видимому, были из качественного дерева так как с трудом ломались, но зато ярко и тепло горели. Вдоволь навозившись и загнав пару заноз, герой вернулся обратно к костру. Сидящие поодаль изгои молчаливо передавали друг другу стакан с костями, охотники самозабвенно пережёвывали консервы.

Медвежонок окончательно осмелев развалился возле костра поочерёдно подставляя к огню то один, то другой бок. Старуха, улыбаясь, чесала за ухом зверёныша, и казалось-бы и думать забыла о свой скорой кончине. Все чего-то ждали. Но вот ливень начал понемногу стихать, всё меньше и меньше походя на стихийное бедствие.

Двое из изгоев поднялись на ноги и, подойдя к костру, молчаливо стали над старухой.

- Береги своего друга, - улыбаясь герою, сказала она, - мы в ответе за того, кого приручили.

Не без помощи соплеменников она поднялась на ноги и зашаркала в сторону лестницы. Провожая эту троицу взглядом, герой заметил, как старуха обернулась к нему возле самых ступеней, и помахала на прощание рукой. Герой помахал в ответ, и хрупкий силуэт старушки скрылся з глаз. Ещё долго было слышно её шаркающую походку и тихое покашливание, но потом всё стихло.