Фехтование с утра. Науки до и после обеда. И вечером «свободное время», проводимое мной за картами Руси и учебниками по баллистике и тактике, а так же другой разнообразной литературой. Примерно такой распорядок дня я «выбил» для себя и моего второго «я» ленивого и не желающего перетруждаться. Пришлось пообещать самому себе, то, что я не подойду ни к какой литературе в течение недели, в том числе и к картам, только после этого мое «я» успокоилось.

Проходили часы, ускоряясь с каждым мгновением, словно паровоз, начавший свой путь. Неуклонно приближался обещанный Меншиковым приезд Петра с проверкой. Зная, что государь очень скрупулезно относится к знаниям, причем в любой области я старался повторить все то, в чем чувствовал хоть малейшую слабину, увы, но охватить какую-либо новую информацию, я уже не мог, понимая, что этим только поставлю под удар то, что уже знаю.

Надо, правда заметить, что я попросту не смог бы охватить все это, если бы не школьные азы, давшие кому-то через силу, а кому-то и нет самые нужные и «вечные» знания на всю жизнь. Да, вспомнишь «школьные годы чудесные»… чуть ли не слеза наворачивается. Я себе раньше даже представить не мог, что соскучусь по этому дурдому, в котором оказался, заперт в течение десяти лет. Однако нате вот, получите и распишитесь. Правда не сказать, что моя районная школа была такой уж плохой, нет ни в коем случае, знания там вколачивали в пору моего ученичества, будь здоров, порой и указкой кое-кому перепадало не без этого. Просто оглядываясь назад, в свое прошлое, понимаешь, что «Там», когда дети собираются в ватагу начинаются удивительные метаморфозы, и не сказать. Что всегда приятные. Вот вы знаете, зачем юнцам охота узнать, как действует серная кислота на шерсть пойманной кошки? Или, к примеру, как высоко подскочит учитель, если сядет на гвоздик десяточку? Вот и я о том же – психбольница отдыхает. Однако знания все же остались и никуда не делись, помогая мне сейчас справляться с насущными проблемами, которые день ото дня только прибывают. А никак не уменьшаются.

«Я должен сразить его сразу же, чтобы у него самого появилась идея, проверить меня на чем-то большем, нежели обычная зубрежка! Все-таки отец и сподвижник всего нового, должен по достоинству оценить желание своего наследника идти по своим стопам,– твердил я сам себе каждый час, буквально «заколачивая» усвоенный материал в голову».

…И вот, в один из вечеров, когда дневное светило окончательно скрылось за горизонтом, и вечер плавно начал переходить в ночь. Я услышал как во внутреннем дворе своего обиталища, раздался грохот десятков подкованных копыт, с мелодичным перезвоном выбивающих замысловатую дробь на мостовой.

Не взирая ни на что, я заставил себя сидеть за столом, прислушиваться за теми звуками, которые раздаются за дверью. С каждой секундой дрожь накатывала все сильней, особенно это было заметно, если посмотреть на мои ладони, словно у студента первокурсника, пришедшего на свой первый экзамен в зимнюю сессию.

На столе рядом со мной лежит маленькая указка, приготовленная специально для того, чтобы было удобнее показывать на карте, удобно расположившейся на планшете, изготовленном московскими мастерами. Да и честно сказать, сам планшет должен заинтересовать Петра, все же плотник он изрядный…

-Как науки постигает?– в коридоре раздался бас до боли знакомого человека, заставивший отголоски памяти встрепенуться.

В голове ударил молот, на мгновение меня дезориентируя. И тут же, не давая передышки, перед глазами на долю секунды вспыхивает Солнце, непроизвольно закрываю их, чувствуя как «проваливаюсь» куда то вниз.

…Пустая комната, в ней горит одинокая свеча. Дверь отворяется и заходит пара человек, среди которых я сам, второй же – Петр, мой государь и батюшка в одном лице. Он берет меня за локоть и ставит на колени, кладя локти на стоящую передо мной лавку. Сам же уходит в угол и берет стоящую в углу плошку с замоченными в студеной воде розгами.

-Ты, будущий царь, сын!– ярился Петр, выхватывая первую розгу.– Так что же ты собака не учишься?! Ты же все мои начинания загадишь!

-Но батюшка, я не мог…– попытался возразить я, от чего царь еще больше взъярился.

-Не мог? Да ты видимо за дурака меня держишь?! Уже целый год прошел, а ты не только цифирь толком не знаешь, так еще и с дружками своими непотребствами занимаешься, и делать кроме этого ничего не желаешь!

-А сам то…

-Что?!– хлесткий удар по лицу, я падаю на пол, с разбитой губы по подбородку медленно стекает алая капля.– Молчать! Если и в следующий раз так будет, то прикажу тебе отречение от престола подписать!

Сказав это, Петр забрасывает плошку с розгами в угол и уходит из комнаты, оставляя меня наедине с самим собой. Я лежу на полу, слезы горечи и обиды застилают глаза, в голове дурман, все это смешивается с болью и унижением: «Меня, царевича и бить!?». Пытаюсь подняться на колени, но нет, не получается, только лишь губы как оладьи еле-еле шевелятся, посылая тихим голосом проклятия в спину ушедшего самодержца…

«Вынырнул» я до неожиданности быстро, еще вижу спину Петра из воспоминаний, а уже через мгновение перед моим взором только входная дверь.

«Так-с, понятно, почему Петр так относился к своему нелюбимому сыну, все-таки ТАК учиться как он просто нельзя, одно мучение, в общем,– успел подумать я, мимолетом «вспоминая» те грандиозные попойки Алексея вместе со своими дружками, об учебе он знал лишь то, что она нужна его отцу, но никак не ему самому».

За дверью послышался знакомый голос Никифора Вяземского.

-Ваше Величество, Его Высочество справляется замечательно, зелено примерен, стал, постоянно с книжками сидит, все учит и учит…– нотки гордости за своего воспитанника слышались даже мне, сидящему вдалеке от разговора.

-Да, ты никак насмехаться надо мной вздумал Никифор?!– изумился Петр.

-Как можно, Ваше Величество? Я никогда бы не сподобился обмануть вас,– смиренно ответил Вяземский.

-Что ж, ежели солгал мне то, спрошу по всей строгости, и отправлю в Азов, стены от татарвы защищать! Мне лжецы никоим образом не нужны,– напоследок сказал царь, толкая дверь в мой кабинет.

Увидев Петра, я тут же встал, и поклонился ему, припоминая слова приветствия.

-Доброго здравия тебе батюшка,– сказал я в поклоне царю.

Петр недоверчиво посмотрел на меня, словно я замыслил какую-нибудь гадость.

-И тебе сын, здравия побольше, а то расхворался ты сильно что-то,– сказал с прищуром государь.

Окинув взглядом комнату, Петр недоверчиво хмыкнул, садясь в кресло напротив стола, тут же начав забивать трубку табаком.

-Сашка говорил тебе, что я приеду знания твои проверять?– спросил меня царь, прикуривая от стоящей на столе свечи.

-Говорил. Месяца два тому назад.

-Хорошо, коли так. Что ж, сын, можно и начать спрашивать тебя? Али ты опять учудить чего готов?– с усмешкой спросил Петр.

-Смею надеяться, что не разочарую тебя батюшка,– через силу улыбнулся я.

Мне пришлось задавить в себе зарождающийся страх перед царем, пришедший от остатков сознания прежнего Алексея во мне. Внимательно посмотрев на меня, Петр бросил задумчивый взгляд на карту, висящую на планшете, после чего взял лежащую на столе небольшую указку.

-Чудно,– хмыкнул государь.– А это что за доска висит?

Ткнув указкой на планшет, спросил Петр, разглядывая его с интересом.

-Эта доска названа планшетом, и нужна она для удобства рассмотрения карт и чертежей, батюшка,– ответил я ему вставая с места.– Вот, к примеру, здесь есть специальные держатели, два сверху и два снизу, а так же по три держателя с боков, все они могут ездить по планшету, чтобы в случае нужды держать меньшую карту или чертеж, чем тот для которого он предназначен.

-Эк каково! И откуда же сие у тебя появилось сын?– удивленно посмотрел на меня царь, подошел к планшету, и начал горизонтально водить один из держателей.

-Сделали его московские мастера, батюшка.

-А задумка чья?

-Моя,– спокойно отвечаю.