— Так, заканчивайте тратить попусту время, чтобы мы могли разобраться с этим дерьмом.

Трэвис бежит за мной, и я встряхиваю рукой, когда он хватает меня за запястье. Как только я оказываюсь на заднем сиденье, захлопнув дверь с громким стуком, какая-то часть меня радуется, когда Деррик вздрагивает.

— Она никогда не видела мой член, — уточняет Деррик, когда мы все оказываемся в его машине.

— Разве это важно? — спрашиваю его я, махая руками в воздухе, уже потеряв здравый смысл.

— Думаю, он должен знать, — Деррик пожимает плечами и заводит машину.

Трэвис смотрит на меня с переднего пассажирского сидения и подмигивает.

— Ты никогда прежде не жаловалась на размер моего члена.

Смутившись, я отвожу взгляд, на щеках вспыхивает румянец и распространяется вниз по шее, пока вся моя верхняя часть тела не оказывается охваченной стыдом, словно пламенем. Чувствуя себя словно помеченная территория, я намеренно сосредотачиваю все свое внимание на Лилу, положившую свою огромную голову мне на колени, и методично поглаживаю ее. Руки ритмично перемещаются от ее головы по спине и затем обратно, назад и вперед, давая мне ощущение целеустремленности и спокойствия.

Двое полицейских приветствуют меня, когда мы прибываем в дом Деды. Они спрашивают меня о моем похищении, о похитителе, о том, как я сбежала. Они хотят знать каждую деталь телефонного звонка.

Они хуже, чем Энн и ее раздражающие вопросы. Страх растет с каждым вопросом, потому что у меня нет ответов. Я не могу помочь им. Я не могу помочь Деду.

Расстроившись, я поднимаюсь из-за кухонного стола и ухожу в холл, пока Трэвис рассказывает им о своем разговоре с человеком, похитившим Деду.

Мыслей тьма. Скрип старых деревянных полов резонирует от стен, каждый звук эхом отдается в моей голове. Ноги дрожат, я опираюсь на стену, в то время как моё сердце пытается вырваться из груди, но стены словно наваливаются на меня. Они сотрясаются от моего прикосновения.

Мне тесно в доме, я покидаю его на свинцовых ногах.

Теплый свет солнца встречает меня, поэтому я поднимаю лицо вверх, чтобы впитать тепло. Музыка, едва ли громче шепота, наполняет воздух, и я кружусь вокруг, чтобы найти источник.

Тишина.

Качая головой, приседаю на корточки на переднем дворике, сжимая руки так, что ногти впиваются в кожу.

По-прежнему тишина.

По-прежнему тесно.

Я была рождена из темноты, из пыток и страха. Мужской певческий голос заполняет пространство в моем сердце, где жили радость и сострадание, и заменяет его виной и эгоистичными решениями.

Я встаю, прижимая руки к ушам, чтобы заглушить звук. Сильные руки подхватывают меня, и я снова держусь за Деррика, пока он шепчет успокаивающие слова в мои волосы.

— Он пел мне, — шепчу я, и Деррик целует меня в макушку. — Journey «Open Arms» (Примеч. Дословно название песни переводится как «С распростертыми объятиями»), — он застывает, так что я вопросительно смотрю на него.

— Что еще ты помнишь?

— Ничего, — смотрю на свои ноги. — Просто его голос, поющий мне.

— Ты не хочешь остаться у меня сегодня? — спрашивает Деррик, и я морщу брови. — Ты и Трэвис?

И хотя я благодарна за приглашение, но отказываюсь от предложения Деррика. Дом Деды — мой дом. Я поняла это, как только увидела его снова. Это то, чему я принадлежу, и уезжать было бы глупо. Теперь из-за моего эгоизма Деда в той же опасности, в которой была однажды я.

Когда полиция наконец-то уезжает, я, не зная, что делать, возвращаюсь на кухню и разогреваю еду Хизер, оставленную в холодильнике для нас. Я слежу за таймером на микроволновке, нажав кнопку «отмена», прежде чем он доберется до нуля и начнет издавать звуковой сигнал. Находя утешение в мелочах, я могу контролировать себя, я держусь за них, чтобы не потерять себя снова и вернуться к тому времени, когда я покинула больницу.

Деррик подходит ко мне сзади, я поворачиваюсь к нему лицом, и он снова кладет руку на мое плечо.

— Ты знаешь, что тебе нужно сделать, не так ли? — спрашивает он.

Я оглядываюсь на него. Если бы я знала, что мне надо делать, то не тратила бы впустую свое время, разогревая еду, которую, вероятно, не съем.

— Ты должна вернуться к Энн. Ты должна вспомнить.

Как просто он говорит мне об этом. Я должна вспомнить.

Разве я не пытаюсь это сделать?

«Нет», — честно отвечаю себе. Прием оставляет меня равнодушной.

Я вспомнила, что не связано с риском — обрывки событий с Дедой и моими друзьями. Но остальное… я убегала, пытаясь начать новую жизнь, не состоящую из кошмаров, которые я не позволю себе вспомнить.

Разве не это главное?

Хотя я покорно рассказываю всем, что хочу вспомнить, правда заключается в том, что я не хочу знать. Я не хочу вспоминать, что произошло со мной, когда попала в плен, я больше хочу помнить события, произошедшие до этого дня.

Я не хочу вспоминать всё это.

— Да, — соглашаюсь я, — чего бы это ни стоило.

Деррик исчезает — наверное, чтобы позвонить Энн и сообщить ей хорошие новости. Я подхожу к Трэвису и кладу голову ему на грудь, прислушиваясь к биению его сердца. Я не расслабляюсь, пока его руки не обвиваются вокруг меня.

— Я все еще злюсь на тебя, — слова имеют малое влияние, пока мои руки обнимают его за талию.

Так как его губы покоятся у меня на лбу, я замечаю, когда они изгибаются в полуулыбке.

— Мы найдем его, Холли. Я обещаю.

Мои глаза наполняются слезами. Я не знаю, как мы найдем или вернем Деда. Я оставила его и тем самым подвела его. Деда, который не бросил и не отходил от меня, который перевернул бы небо для меня, если бы я попросила. А что я сделала для него взамен? У меня его похитили.

И внучке присуждается...

В поиске хоть толики нормальной жизни, я накрыла на стол, пока Лилу внимательно следит за мной. Когда Трэвис отвернулся, чтобы взять наши напитки, я бросаю ей кусок курицы, который она быстро проглатывает не разжевывая. Благодарная за ее оперативность и умение конспирироваться от ее хозяина, я поглаживаю ее за правым ухом, когда она с энтузиазмом виляет хвостом для меня.

— Для тебя больше нет, — вместо того, чтобы оставить без внимания мои слова, она смотрит на меня влюбленными глазами.

— Не позволяй ей одурачить тебя, — говорит мне Трэвис.

Невинность наполняет мои глаза, когда я оглядываюсь на него.

— Ты ей нужна только из-за еды.

— Да, хорошо ... — вздыхаю и отворачиваюсь от него. Я уже превращаюсь в робота, покинувшего больницу месяцы назад.

Трэвис захватывает мой подбородок своими тонкими пальцами и наклоняет мое лицо, пока я смотрю на него. Он опускает голову, и наши губы встречаются в мягком поцелуе.

— Итак, — Деррик прерывает нас с приклеенной к лицу добродушной улыбкой.

— Итак, — повторяю я.

Деррик вскидывает руки, но я слишком хорошо его знаю. Он не тот, кто отступает.

— Позже я могу быть старшим братом. Когда тебя нет рядом, — обещает он.

— Не делай этого, — предупреждаю я. — Не притворяйся, что все нормально, и я просто привела домой какого-то мальчика для того, чтобы ты с ним познакомился, — мой голос повышается, в то время как руки дрожат.

Мягко вздохнув, Деррик расправляет плечи и кивает.

— Энн сказала, что завтра могла бы встретиться с тобой.

Внутренние процессы моего организма сбиваются, но я в состоянии скрыть свою реакцию и ощущение, что Деррик только что оставил меня в канаве, откуда мне не выбраться. Я не могу выбраться, но могу бороться своим способом.

— Кто такая Энн? — спрашивает Трэвис.

— Мой психотерапевт, — напоминаю ему я, затем объясняю, а Деррик подтверждает то, что мне нужно делать.

Я должна вспомнить. Для Деды.