— Несомненно, — продолжал священник, — вы уже объяснили это нашему ученому собеседнику. Но мне вы ничего не говорили, хотя я интересовался. Речь идет о еще одном обстоятельстве, заставившем меня...

— Усомниться в моем здравом рассудке?

— Нет-нет! Но ведь вы проснулись, полуоглушенный, в карете, едущей в Кинсмир-Хаус в Букингемшире, с повязкой на глазах и со связанными руками и ногами, хотя и без кляпа во рту. Верно?

— Абсолютно.

— Тем не менее вы заявили, что знали, где находитесь и куда едете. Как вы могли это узнать?

— Простейшим способом, падре, — ослабив повязку на глазах, потеревшись головой о край койки. Разве я не говорил, что хорошо знал эту местность?

— Да, говорили.

— Ну так что я мог подумать, увидев ряд дорожных указателей с надписью «Кинсмир» задом наперед и почувствовав, что меня поднимают по широким ступенькам единственного помещичьего дома на расстоянии пятидесяти миль? Кучер часто поправлял повязку, но я видел достаточно. Это приводит нас к Кинсмир-Хаус и моему последнему вопросу. Кто была та женщина?

— Женщина? — воскликнул мистер Малберри, широко открыв мутные глаза.

— Какая женщина? — быстро спросила Кэролайн.

— Стоя перед дверью комнаты, где был заколот Фрэнк, я слышал, прежде чем меня толкнули внутрь, как закричала женщина. Кто она?

— Там не было никаких женщин, Дик, — с удовлетворением заявил мистер Малберри, — после трех браков он превратился в убежденного женоненавистника.

— Вы можете в этом поклясться?

— Я могу поклясться, что ни одна женщина не замешана в убийстве Орфорда.

Узрев, что эля больше не осталось, адвокат не слишком уверенными движениями отложил нож и взял яблоко из большой вазы с фруктами.

— Но я скажу вам вот что, Дик, — продолжал он, откусив и проглотив здоровенный кусок яблока. — Под этой крышей находятся две женщины, которые причинят вам куда больше неприятностей, чем ваш враг.

Кэролайн с отвращением посмотрела на него.

— Вы забываетесь, мистер Малберри! — негодующе воскликнул преподобный Хорас. — Вы просто пьяны, сэр! Все же я должен согласиться... — Смутившись, он начал искать рукава отсутствующей черной мантии.

— Продолжайте, — ледяным тоном приказала Кэролайн. — С чем вы должны согласиться?

Священник повернулся к ней:

— Миледи, я использую менее вульгарные эпитеты, чем наш друг, но я придерживаюсь того же мнения.

— Как вы смеете! — Кэролайн вскинула голову, опустив веки.

— Смею, леди Даруэнт. Ведь именно я соединил вас в браке с вашим мужем. Когда я впервые вошел в этот дом сегодня утром, мне показалось, что вы в некотором роде... изменились. Это так?

— Для всего мира — нет. Для моего мужа — да.

— Вы любите его?

Кэролайн покраснела, но улыбнулась.

— Право, сэр, — упрекнула она его с лукавым кокетством во взгляде, — такие вопросы не задают леди. Или вы забыли о манерах?

— Я ни о чем не забыл, миледи, — ответил преподобный Хорас. — Напротив, я хорошо помню, что вы вышли за него, хотя мы все знали, что он влюблен в другую леди и женится на вас только для того, чтобы оставить ей в наследство жалкие пятьдесят фунтов.

— Ради бога, падре! — вмешался Даруэнт.

— Вот именно, ради Бога! — Он снова посмотрел на Кэролайн и повторил свой вопрос: — Вы любите его?

Кэролайн отвернулась.

— Да, — ответила она.

— Это было бы счастливым обстоятельством, — продолжал непреклонный священник, — если бы я не узнал от мистера Малберри, что другая леди сейчас находится в этом доме наверху. — Он обратился к Даруэнту: — Вы любите вашу жену, милорд?

— Она была одним из моих врагов, падре. И все же вы сами...

— Прошу вас руководствоваться милосердием, а не вожделением, которое светится в ваших глазах.

— О, это невыносимо! — с полным основанием воскликнула Кэролайн. Однако не сделала попытку удалиться.

— Вы любите ее? — настаивал преподобный Хорас.

— Падре, я...

— Позвольте напомнить, что другая леди лежит больная наверху.

Больше напоминать об этом не понадобилось. Дверь медленно открылась, и мистер Сэмюэл Херфорд, дородный хирург, с небритыми щеками и видом человека, державшего вахту всю ночь напролет, вошел и поклонился, закрыв за собой дверь.

— Лорд Даруэнт, — заговорил он, — я принес вам последние новости о пациентке.

Ливень колотил в окна и по листве деревьев, скрывая из вида статую короля Вильгельма III на Сент-Джеймс-сквер. В столовой заметно потемнело.

Мистер Херфорд тряхнул головой.

— Вчера вечером, — продолжал он, — я говорил вам, что, кажется, нашел целительное средство, хотя руководствовался только интуицией и логикой, имея дело с неведомым заболеванием.

— Да. Но оно не...

— Будьте любезны выслушать меня до конца, — прервал мистер Херфорд. — Как вы слышали, моим диагнозом было несварение, но это служит общим термином для многих заболеваний и воспалений кишечника. Думаю, мисс Спенсер пьет много вина?

— Как и большинство из нас.

Хирург поднял руку:

— Вчера, на Лукнор-Лейн, я собирался применить средство, которое является нашей обычной практикой, — прикладывать горячие компрессы к пораженному месту, дабы облегчить боль. Но я вспомнил, что в двух случаях, когда пациент жаловался на боль в таком же месте с правой стороны живота, мы использовали этот метод, однако больной умер. Конечно, это было всего лишь совпадением, но я решил испробовать противоположное средство — а именно холод. Я послал в отель «Кларендон», где всегда подают холодные пунши и шербеты, за изрядным количеством льда...

— Льда? — переспросил Даруэнт.

Шум дождя усилился.

Мистер Херфорд кивнул:

— Мистер Роли и я раскололи лед на куски, приложили к правой стороне живота пациентки и плотно обмотали живот тканью. Лед быстро таял, но мы подкладывали свежий, пока симптомы не начали...

— В итоге ваше «целительное средство» не подействовало, — прервал мистер Малберри, — и девушка умерла.

Хирург быстро заморгал.

— Умерла? — Он с упреком посмотрел на Даруэнта. — Милорд, я не могу объяснить, почему это произошло, но надеялся на вашу благодарность. — На его небритом лице мелькнула улыбка. — Ибо пациентке значительно лучше.

Недоеденное яблоко выскользнуло из пальцев мистера Малберри, упало на пол и покатилось по ковру.

— Она выздоравливает, и вы можете посетить ее в любое время. Я соблюдал строгую секретность, так как не рассчитывал на хороший результат. Пускай она еще день проведет в постели, прикладывает ледяные компрессы, и думаю, все будет в порядке. Но предупреждаю, не утомляйте ее!

В наступившей тишине слышался только стук дождя. Даруэнт с такой силой стиснул руку хирурга, что тот протестующе вскрикнул.

Мистер Херфорд до конца дней не подозревал, что имел дело с аппендицитом и отправился в могилу, так и не узнав, что нашел единственный способ спасти Долли. Спросив разрешения Кэролайн, он сел, подперев голову рукой и размышляя о проблеме, которая была решена с помощью хирургии только восемьдесят один год спустя.

— Благодарю вас, — наконец вымолвил Даруэнт. Поклонившись остальным, он быстро вышел и закрыл за собой дверь.

Лицо Кэролайн было почти одного цвета с ее белым муслиновым платьем. Не обращая внимания на других, она поспешила за Даруэнтом.

Мистер Малберри вновь издал хриплый пьяный смешок:

— Падре!

— Да?

— Дик влюблен в одну из них, — сухо сообщил адвокат. — Но черт его побери, если он знает, в какую именно.

Даже раньше, чем услышал кашель в ответ на его стук в дверь Янтарной комнаты, Даруэнт знал, что его ждут.

Шелковые занавеси янтарного цвета в стиле, модном во Франции периода Людовика Возлюбленного[74], лет пятьдесят тому назад, опускаясь складками с потолка, полностью прикрывали стены, кроме двух окон напротив двери. Изголовье большой резной кровати с янтарным шелковым балдахином помещалось между окнами, а изножье было обращено к двери.