Часть 34

К дорогим иномаркам в Москве привыкли уже все давным давно — они перестали быть редкостью в столице еще в конце восьмидесятых. И хоть тогда их было куда меньше, чем теперь, но глаз окружающим они уже не мозолили — как это было в других городах.

Поэтому когда возле автобусной остановки притормозила сияющая бортами приземистая мощная дорогая машина, люди, столпившиеся там в ожидании транспорта, не обратили на нее ровно никакого внимания.

Все, кроме одного лысого полного мужчины, облаченного в мятый черный пиджак, словно отданный ему с чужого плеча. Выглядел этот самый мужчина настолько неприятно, словно сам, как и его одежда, уже несчетное количество раз стирался в немолодой стиральной машине, причем в одной из самых дешевых прачечных. Причем внешний застиранный облик сочетался с выражением постоянной услужливости на лице, что вызывало в окружающих еще большую неприязнь по отношению к этому человеку — такая хроническая услужливость вызывает, обычно, у окружающих, только неприятные эмоции и ощущения.

Стоило иномарке аккуратно подплыть к остановке, как мужчина тут же сорвался с места и подлетел к передней двери — словно знал, что его визави передвигается на машине исключительно самостоятельно, ни прибегая абсолютно к помощи персональных водителей, штат которых у него, тем не менее, был огромен.

— Я слушаю вас, уважаемый Вазир! — мужчина с подобострастной улыбкой залез головой в ветровое стекло пассажирской двери.

— В машину сядь, — рыкнул на него загадочный Вазир, с которым этому мужчине удалось увидеться первый раз, хоть он и был о нем немало наслышан. Это оказался крепко сложенный мужчина яркой южной внешности с маслянистыми черными глазами и белоснежными зубами.

Мужчина неуклюже забрался на пассажирское сиденье рядом со своим визави и уставился на него.

— Что вы творите? — грозно рыкнул Вазир, выруливая от остановки и аккуратно направляя свою машину в поток, чтобы затеряться среди них.

— Я не понимаю, о чем вы, уважаемый! — пролепетал мужичок, весь как-то съежившись и вжавшись в кресло — он удостоился такой чести — разговаривать с человеком, являвшимся правой рукой их босса, перед которым все преклонялись — а он в чем-то провинился, и не знает даже, в чем именно.

А этот Вазир гораздо страшнее, чем все его описывали. Страшнее не внешне — вовсе нет. Внешность у него как раз самая обычная мусульманская — привычная для таких стран, как Арабские Эмираты, Сирия или что-то еще похожее — откуда он как раз и родом. И внешность таких, как этот самый Вазир, мужчин, как раз очень нравится женщинам. Он страшен своей властью — здесь, по Москве, про этого человека ходят легенды — один из известнейших финансовых воротил на Ближнем Востоке, который великолепно изъясняется на русском языке, приезжает сюда исключительно по делам, но при этом проводит все настолько чисто и четко, что даже в случае неблагополучного разрешения таких дел, если вдруг по итогам его визита остается несколько трупов, никто и никогда не может их с ним связать, хотя все знают, что эти трупы — результат визита Вазира. Его власть, казалось, была просто безгранична.

И сейчас этот человек, который пожелал встретиться именно с ним, спрашивает, что такое они творят, но он даже не знает, что ответить! И не просто не знает, а даже не понимает, о чем идет речь.

А если то, что про него, про этого самого Вазира, говорят, правда, то он и не будет объяснять даже никому ничего — просто выкинет из своей сверкающей лаковыми черными бортами машины его начинающий холодеть труп где-нибудь за городом, и даже не подумает при этом из машины выйти. А ему за это ничего не будет.

— Вам было приказано только следить за Шмелевой? Вы что делаете? Это что за спектакль вы мне тут устроили со стрельбой? Кто вам это разрешил?

— Мы никаких спектаклей не устраивали, уважаемый Вазир! Мы только следили за ней, как вы нам и приказали! — мужичок смотрел на араба испуганными глазами.

Про покушение со стрельбой на Шмелеву он слышал от своих же людей, которых сам лично отправил за женщиной следить. Но кто его устроил? Вроде как там еще и фсбэшник какой-то то ли пострадал, то ли погиб. Если Вазир про это узнает, если, конечно, еще пока не узнал, то ему точно сейчас головы не сносить.

— Вы узнали, раз это не ваши ребята, кто эту пальбу устроил? И что там с тем парнем, который как раз под огонь попал? — Вазиру даже не надо было поворачивать голову, чтобы видеть, как белеет его собеседник от ужаса. Откуда у него столько информации о том происшествии?

— Есть пока только догадки, что могло именно там произойти, и откуда взялся этот незадачливый киллер. Если только он не вами присланный, — откуда-то в мужичке взялась недюжинная смелость, чтобы такое посметь сказать этому властному арабу.

— Я похож на идиота, чтобы посылать киллера-неумеху, который еще и под бомжа пытается замаскировать свое спортивное телосложение? — бровь на лице араба изогнулась от презрительного недоумения — именно так можно было охарактеризовать то, что сейчас изображало его лицо. — Можете быть уверены, что если бы я хотел убрать Шмелеву, если бы мне это понадобилось, работал бы профессионал такого уровня, что никто даже и не подумал бы, что она погибла не своей смертью. Еще вопросы? — услышав в ответ только обиженное сопение араб повернулся к собеседнику. — Я так и не услышал ответа: вы выяснили, кто этот спектакль весь устроил?

— Мои ребята сейчас пытаются это выяснить, чтобы предоставить вам абсолютно достоверные факты. Пока же, на данный момент, у нас есть ключевая догадка о том, что это могут устроить охоту на нее бывшие компаньоны ее ныне покойного мужа.

— Ныне покойного? Насколько я знаю, она сейчас замужем. И ее супруг находится по рабочим делам на Кавказе, — теперь лицо араба выражало удивление.

— Да, раньше Шмелева была замужем за одним криминальным авторитетом. Вором в законе он не был, но человеком был достаточно уважаемым, хоть и из молодых бандитов. Правда, есть одна маленькая деталь, в которой я никак еще не успел разобраться — просто не понимаю этого — он почему-то работал плотно только с грузинской диаспорой нашей. Вот только почему именно с ними, не могу ума и приложить. И именно у этой диаспоры он держал общак. Слишком хорошо они доверяли постороннему человеку. Почему именно ему — опять же для меня большой вопрос. Если я найду ответ на этот вопрос, то тогда смогу понять, они ли устроили охоту за Шмелевой или нет.

— А причина этой охоты в чем может заключаться?

— Я навел кое-какие справки. Дело в том, что ее ныне покойный супруг, как я уже говорил, заведовал их общаком. И до того момента, пока его не посадили, все было прекрасно и доступно для пользования.

— А как только посадили — доступ к деньгам у диаспоры прекратился по неизвестным причинам, так? — араб внимательно следил за дорогой, что не мешало ему, тем не менее, бросать изредка беглые взгляды на своего собеседника.

— Именно. И я скажу больше даже — не просто прекратился доступ. Никто даже не знает, куда именно они делись! Деньги попросту пропали!

— Хорошо, деньги пропали. Но они на что надежду лелеют? Что сейчас они ее убьют вместе с детьми и смогут найти деньги?

— Дело в том, что самым башковитым из всех там был только покойный муж Шмелевой. Он всеми делами там и занимался, финансовыми, в первую очередь. Именно по этой причине ему и доверили управление деньгами. Сейчас же там просто ни у кого мозгов не хватает, чтобы хоть немного поразмыслить и понять, что ее смертью они ничего не добьются.

— А какова сумма, из-за которой весь сыр-бор?

— К сожалению, точно узнать мне не удалось, но там несколько десятков миллионов, — пожал плечами мужичок.

— А если точнее? Я думаю, что объяснять не нужно, что Ахмеду Шмелева нужна живой и невредимой? А если учесть все обстоятельства, которые имеют место на данный момент, то ее придется выкупать. Точнее, жизнь ее и ее детей у этой диаспоры.

— Около сорока миллионов — это та информация, которую удалось узнать моим ребятам, которые плотно общались с представителями диаспоры.

— Крутовато конечно они поиметь захотели, — усмехнулся араб. Сумма действительно была немаленькой. Но почему члены диаспоры, которая всегда отличалась закрытостью, доверила хранить свои деньги не кому-то из своих членов, а абсолютно постороннему человеку, да еще и не представлявшему собой коронованной элиты криминального мира? Это был очень серьезный вопрос, на который было необходимо найти ответ. — Завтра мне нужна информация будет о том, где именно обитают эти любители действовать, не думая. А сегодня вы должны выяснить, куда же именно мог вложить деньги покойный супруг Шмелевой, что она стала такой прекрасной мишенью для охоты. Мне все равно, как именно вы это будете делать. И еще — теперь, виду новых обстоятельств, вы не только следите за ней и ее семьей. Вы теперь обязаны будете еще ее и охранять. Вместе с фсбэшниками, которые это делают, прямо скажем, не очень хорошо, раз еще и своих бойцов теряют из состава.

Пассажир, которого араб достаточно долго возил по центру города, заметно приуныл — задачи, которые сейчас ему были озвучены, казались абсолютно невыполнимыми. Хотя бы потому, что с ним или его ребятами никто не станет попросту разговаривать, чтобы рассказать, где и кого надо искать. Причем в такой короткий срок все надо выяснить.

Да теперь еще и отрядить надо кого-то из самых лучших, чтобы эту пигалицу и охранять могли.

— Я думаю, вы прекрасно помните, мой друг, в каком неоплатном долгу вы находитесь перед Ахмедом. Я прекрасно понимаю, что на первый взгляд ситуация кажется вам безвыходной. Так вот хочу вам сказать — пожалуйста — ситуация безвыходная, но только на первый взгляд. Мы с вами умные люди, поэтому прекрасно понимаем, что безвыходных ситуаций просто не бывает. Главное, только начать искать. Я же со своей стороны попробую вам помочь кое в чем. И, да, я не буду сегодня выкидывать ваш холодеющий труп из своей машины за городом по одной простой причине — вы еще нужны мне. Только не надо питать насчет вашей судьбы никаких иллюзий. Пока вы нужны мне и не вернете с лихвой долг уважаемому Ахмеду — вы живы. Как только вы все сделаете — вашу судьбу я решу сам.